Вась-Вась понял, что увлекся, и резко остановился. В дверях показался престарелый мальчик в шляпе и с тросточкой, явный представитель Вась-Васевского «раньше». Палюрич слегка оторопел, потом расценил появление современника, как знак свыше, и обрадовано кинулся к клиенту.
— Чем могу служить? — улыбнулся Палюрич, и даже в галантном полупоклоне изогнулся для пущей приветливости.
— Слышь, братан, — зло сузил глаза современник, решив, что над ним издеваются, — Ты тут понты не колоти… Лучше покаж, где у тебя тут этим, интернетом, воспользоваться можно.
— Второй компьютер от параши, — ответил Вась-Вась, и тоже сощурился, всем своим видом выражая невозмутимость Терминатора.
Клиент слегка поешил, а потом расхохотался в голос.
— Ну и шуточки у вас, — пргооврил он, прежде чем Анюта утащила его ко второму от двери с табличкой «МЖ» рабочему месту.
Игорю даже не надо было пытаться вспомнить. То, самое запомнившееся, само постоянно напоминало о себе. Перед глазами то и дело всплывали картины того страшного вечера, заставляя сердце учащенно биться, а кулаки сжиматься до хруста. Вынуждая шептать кому-то: «Не надо, отпусти! Не напоминай больше… Забудься! Так ведь и с ума сойти можно… Забудься, забудься, пожалуйста, забудься… Изменить ведь — все равно ничего не изменишь…»
Ледяная вода обжигает. Это чувствуешь только первые минуты. Потом перестаешь воспринимать и холод, и много чего еще. Сумерки уже загустели, и теперь не видно ни отца, ни его друзей. О том, что мужики где-то рядом, свидетельствуют лишь периодически вспарывающие окружающий звуковой фон ругательства, тяжелые всплески и хриплое заглатывание воздуха. Игорь знает, что сам издает такие же звуки. Пожалуй, хрипит даже больше, чем другие. Хрипит, потому что задыхается. «Надо бы к берегу… Не выплыву же…» Но нет. Нельзя. Фоном в ушах стоит свой собственный внутренний звон и посторонний, совершенно невозможный, нечеловеческий вой: «Помогите! Тонет! Спасите! Люди добрые! Помогите!» Этот крик впивается в сердце. Нырок. Воздуха не хватило даже на полпути. Игорь выскочил на поверхность. «Не выплыву же…» — тоскливо повторил он себе. Вдруг вспомнилось всё происшедшее.
Ни одного дня рождения отца Игорь никогда не пропускал. Отец с матерью расстались очень давно. Всем, что запомнил Игорь из их совместной жизни, была вешалка. Пустой крючочек, на котором вот-вот должно повиснуть пальто вернувшегося откуда-то отца, почему-то врезался в память символом совместного проживания родителей. Потом отец ушел, и крючок остался пустым навсегда. Это лишило вешалку романтичности и повышенного внимания маленького Игоря. Отец, между тем, переехал жить в деревню и часто забирал сына в гости к себе и веселой тете Варе, которая вскоре родила Игорю любимого младшего брата. Со временем Игорь стал заезжать всё реже, но обычай поздравлять отца лично с Днем Рождения свято чтил. Праздновали всегда шумно и людно. Вот и в этот раз друзья отца, воплощение настоящей мужицкой силы и мудрости, распотрошили чьи-то неиссякаемые запасы алкоголя. Даже Малого, который на восемь лет был младше Игоря, умудрились напоить. Парню было 16, и он, как положено, страдал от несчастной любви. Самогон подкинул отличную идею отомстить миру. Малой взял отцовскую лодку. Камень на шее подтверждал серьезность его намерений. Малой торжественно выгреб на середину реки. Тетя Варя инстинктивно почувствовала неладное и кинулась к берегу. Что-то коротко крикнула во тьму. Малой заплетающимся языком ответил. Похоже, все происходящее казалось ему чем-то вроде кино. Прыгнул в воду он легко, сразу после краткого обмена «любезностями» с матерью. Так же легко и быстро протрезвел, чудом сумел выскользнуть из губительных объятий удавки и выскочить на поверхность. Лодку уже оттянуло течением. И тут что-то произошло. «Мама! Тону!!!!»— отчаянно завопил Малой, — «Мама! Помоги!!!» Он не хотел умирать. Предательская судорога, проклятый алкоголь… Паршивейшие времена…
В воду кинулись все. Ныряли без остановки. Шарили руками по дну, натыкались на коряги, искали… Набирали полные легкие воздуха и снова ныряли… «Варя!» — кричал отец сорванным уже голосом, — «Откуда он отвечал?! Где стояла лодка, когда он прыгнул?» Но тётя Варя уже ничего не слышала. «Люди!!!» — надрывалась она в приступе безумия, — «Помогите!!! Тонет!!!» И люди ныряли, ныряли, ныряли, ныряли…
Игорь еще раз прокрутил в мозгу всё случившееся. Он находился как раз на середине реки. Искать следовало здесь. Внутренний звон в ушах теперь заглушал все окружающие звуки. Даже тётю Варю Игорь уже не слышал. Нырок! Сил не оставалось совсем, Игорь коснулся ладонью дна и пулей помчался к спасительному кислороду. Малой, где же ты? Малой, что же ты? Игорь знал, что уже никого не найдет. Два следующих погружения тоже не дали никаких результатов, Игорь не смог одолеть и половину необходимой глубины. Игорь вдруг чётко осознал, что если хоть раз еще нырнет до дна, то обратно вынырнуть уже не сможет. Еще несколько раз он уходил под воду, прежде, чем понял, что ныряет ведь просто для очистки совести. Просто для отмазки. Я, мол, нырял. Холодной воды не побоялся, пару раз даже до дна дотронулся… Откуда-то появилась луна. Совсем рядом на поверхности показалась голова тети Вариного брата. Игорь впился в глаза дядьки, всё понял, громко выматерился и, захлебываясь слезами, поплыл к берегу. В глазах тети Вариного брата Игорь прочел жуткую новость: на самом деле все здесь, также как и Игорь, ныряли просто для показухи. Все знали, что не достанут. Все знали, что не помогут. Но спрятаться от тети Вариного крика можно было только под водой… Все здесь просто топили собственные угрызения совести, ныряя уже в полсилы, боясь не выплыть самим. И это было невыносимо ужасно. Малого нашли утром. Течение не оттащило его тело далеко, потому что волосы его запутались в сучках огромной коряги. Тетя Варя с отцом нашли в себе силы выжить и не сойти с ума. Ранее крепкая и бодрая бабушка Галя, мать отца, слегла и вот уже месяц, как не вставала.
Память не знает жалости. Игорь тщетно силился забыть эти события и свою роль в них. Пытался оправдывать себя и дядьёв, пытался избавиться от шквала эмоций, обрушивающихся каждый раз при воспоминаниях… Вот, собственно, и есть самое яркое воспоминание этой весны. Спорить не приходится. Позитивного мало. Да, и еще. После этих событий Игорь поклялся никогда больше не нырять в полсилы. Или до последнего честно, или не помогать вообще. Чтобы там ни было, но угрызения совести при воспоминаниях много больнее…
Вера Сан, совершенно того не желая, тоже принялась перебирать в мозгу подробности самого яркого воспоминания. «Ну и зачем, спрашивается?» — успела подумать она, прежде чем полностью погрузиться в вырисовывающуюся в памяти картинку, — «Зачем я топчусь по собственным больным мозолям в угоду какой-то игрушке?» Но мозг уже, в который раз, пережевывал картинку судьбоносного разговора.
Уже битый час Вера сидела в кабинете у Вадима. Огромный Т-образный стол с мраморной столешницей всегда казался ей абсолютно ненужным и к тому же безвкусным. Он портил просторный кабинет Вадима, превращая его в тесную офис-комнатушку. Кроме того, стол был рассчитан на пресс-конференции, состоящие, минимум, из семи участников. В кабинете Вадима никогда не бывало такого столпотворения. Сан предпочитал решать вопросы с глазу на глаз. Или, в крайнем случае, в присутствии одного свидетеля с каждой стороны. От Вадима таким свидетелем частенько выступала Вера. Посему она ненавидела этот стол совершенно искренне и справедливо — помимо всего прочего, громадина нагоняла в кабинет массу ненужной при подобных переговорах официальности. Кроме того, этот стол, как и весь интерьер кабинета, был плодом фантазий секретарши Яны, которая ненавидела Веру настолько, что даже начала вызывать взаимность. Вера растерянно глядела на Вадима, выстукивала кончиками пальцев непонятно где услышанный ритм, рассуждала о вредоносности Т-образного стола, и ждала окончательного решения. Своё слово Вера уже сказала. Вадим должен был сделать правильный вывод. Вера Сан не торопила, в справедливости Вадима она не сомневалась. Кроме злополучного стола, Веру сейчас ничто не должно было беспокоить. «Не переживай о том, о чем не имеешь достаточной информации. Не нервничай раньше времени. Спокойно жди результат, если никак не можешь повлиять на ситуацию,» — вот они, золотые правила выживания. Как вести себя так, чтобы мир не раздавил тебя? Почаще думать о столах. Вот, к примеру, сейчас стол создавал явную дистанцию между собеседниками. Вадим, восседающий на середине шляпки от «Т», казался неприступным и грозным. Вера же, вынужденная метаться снизу вверх по левой боковой стороне ножки от «Т», казалась суетливой и беспокойно-зависимой. На самом деле Вера тоже была неприступна, просто отсутствие удобного стационарного места неимоверно раздражало и вынуждало передвигаться в поисках оного …
