— Как твои дела? — Марийка по-собачьи предано склонила голову на бок и заглянула Игорю в лицо.
— Ничего, — неопределенно пожал плечами Игорь, — А твои?
— Дети! — Марийка свела зрачки к переносице, что означало, крайнюю стадию сумасшествия у её воспитанников. Марийка учительствовала в частном лицее и очень уставала на работе.
— Слушай, — неожиданно для самого себя вдруг произнес Игорь, — Давай бросим всё и уедем…
— Куда? — Марийка сочувственно покачала головой.
— Не знаю… Куда-то, где нас никто не знает. Туда, где новые люди, новые дела, новые впечатления… Надоело здесь. То редактор, то «нельзя насиловать творчество»… Все лезут…
— Игорёш, — в тоне Марийки вдруг проскочили учительские нотки, — Люди везде одинаковые. А любые впечатления, пусть даже самые новые, рано или поздно состарятся… Что ж тогда, опять переезжать? Всю жизнь бегать будем?
— Ты права, — Игорь немного обиделся на отповедь, — От себя не убежишь… Значит, будем воевать с редакторами и доказывать, что творчество насиловать можно… В конце концов, может ему нравится насилие, этому творчеству. Не нравилось бы, не отдавалось бы.
— Это ты о чем?
— Да так, — Игорь отмахнулся. Потом вдруг неожиданно для себя сообщил, — А у нас в «Пробеле» дизайнер новая завелась…
— Опять влюбился? — подозрительно сощурилась Марийка.
Игорь хотел было возмутиться ироничному «опять», но потом вспомнил свои предыдущие приключения и отчаянно закрутил головой в знак опровержения. Влюблялся Игорь действительно довольно регулярно. Ничего серьезного. Дальше задушевных разговоров и одного-двух провожаний до дому дело не заходило. Так уж устроен был этот Игорь, что каждая вторая знакомая рано или поздно вызывала у него повышенный интерес. Он впадал в странное романтическое оживление и не успокаивался до тех пор, пока не выливал на голову нового увлечения все свои текущие философские теории. «Какая интересная барышня,» — всякий раз твердил Игорь Марийке о какой-нибудь новой жертве, — «Нет, ты не подумай, ничего личного. Я влюблен в неё чисто по-человечески.» Марийка смеялась, прекрасно зная, чем всё закончится: в один прекрасный день барышне надоест восторженно слушать и она заговорит. Тогда Игорь разочаруется, наскоро скомкает так толком и не начавшиеся отношения, а Марийка долго еще будет выслушивать чьё-то обиженное сопение на другом конце телефонного провода.
— Ну, — Марийка даже проснулась от любопытства, — По тебе же видно. Рассказывай, что за фрукт?
— Не выдумывай, — Игорь снова начал злиться, — Ничего подобного я в виду не имел. Эта дизайнерша, между прочим, замужем. Что я, чокнутый, что ли, на пути у Сана ошиваться…
— Это тот, что в Старом Театре бандитам вечеринку устраивал? — Марийка на миг помрачнела, — Дай Бог, чтобы ты действительно не оказался чокнутым.
Игорь вдруг вспомнил один забавный диалог. Тогда в городе великим криминальным авторитетом считался некий Лёпа. И вот, встречает это как-то Игорь одного своего давнего приятеля, а тот вместо «здрасьте» гордо так говорит:
— А я с дочкой Лёпы встречаюсь!
— Ну, молодец… — растерянно реагирует Игорь.
— Нет, — многозначительно заглядывает в глаза приятель, — Ты не понял. Ты знаешь, кто такой Лёпа?
— Ну, знаю…
— Так вот, я с дочкой Лёпы встречаюсь… Скажи, страшно?
Марийка расценила улыбку Игоря по-своему, и решила вмешаться.
— Не, в общем-то я, конечно, понимаю, замужняя баба — это что-то новенькое… Но всё равно, Игорёш, не надоело тебе еще? Каждый раз одно и то же.
— Да не собираюсь я к ней ничего иметь!!! — возмутился Игорь, — Что ты себе напридумывала? Уже и рассказать о событиях на работе ничего нельзя…
— Пошли спать, Казанова! — Марийка насмешливо запустила пальцы в растрепанную шевелюру Игоря и, шутя, потрепала его за кудри, — Идём уже, горюшко…
Горюшко послушно отправилось за Марийкой. «Интересно, почему нельзя было Стаса в эту комнату отправить?!» — мысленно поразился Марийкиной непрактичности Игорь, чувствуя рёбрами пружины узкого дивана.
— Ну, ты же сказал, что не придешь ночевать, — предвидя недовольство, парировала Марийка, — А ребятам на широком спать всё же удобнее…
— Удивительно, что они сюда еще насовсем жить не переехали, — заворчал Игорь, цепляясь руками за Марийку, дабы не упасть во сне с кровати.
Женщина расценила его движение по-своему. Марийка слегка приподнялась, быстро сняла футболку, аккуратно повесив её на спинку дивана и, многозначительно сверкнув глазами, порывисто прижалась к Игорю. От её мягкого, тёплого тела пахло домашним уютом. Игорь привычно пробежался пальцами по знакомым формам. Скомканное одеяло еще путалось в ногах, но уже не раздражало. Реальность постепенно уступала место инстинктам. Перед закрытыми глазами Игоря отчетливо вырисовывалось лицо Веры.
* * *
Контур глаз у неё был очерчен отчетливо выделяющейся на смуглой коже светлой полоской. От этого глаза казались еще больше, а ресницы длиннее. «Косметика?» — на миг задумался Игорь. Сегодня Вера выглядела много оживленнее. «Похоже, освоилась,» — Игорь стоял немного позади рабочего места девушки и незаметно разглядывал её отражение в мониторе. Удивительно, насколько точно ночное видение воссоздало портрет девушки.
Игорь пытался разобраться в происходящем. Раньше он сам накручивал себя до состояния повышенного интереса к кому-либо. Потому что без такого интереса была скучно. Потому что новые полувлюбленности давали повод совершенствоваться. Потому что в жизни мужчины всегда должно присутствовать романтическое увлечение. Ну и еще много всяких «потому что». Искусственно взращенный интерес легко умирал при первых же признаках недовольства Марийки или каких-то других сложностей. Ведь, если серьёзно, вопрос личной жизни Игорь считал для себя решенным навсегда. Сейчас же творилось нечто непривычное. Мысли о Вере преследовали Игоря абсолютно без его на то воли. Более того, это действительно были просто мысли, — не помыслы. Без оттенка потребности обладания, без жажды сразить. Просто её образ всё время стоял перед глазами. И думалось при этом что-нибудь нейтральное, типа: «Вере подобная картинка наверняка понравилась бы», — это про наблюдаемый сегодня из окна рассвет. Игорь никак не мог определиться, пугаться ему творящейся мистики или радоваться появлению в жизни чего-то необычного.
Палюрич закрыл зал на технологический перерыв и теперь мог играть роль Карабаса-Барабаса, не боясь удивления клиентов. Он расхаживал кругами перед Верой, широко размахивал руками и торжественно декламировал, стараясь выглядеть представительным и официальным:
— Значится так, с начальством я переговорил, они тебя, Вера, готовы принять на работу. Но только знай, правила у нас жёсткие: перегаром на клиентов не дышать, матом не выражаться, опаздывать только в экстренных случаях.
— Боже, г-н Палюрич, — наигранно возмущенно спросила Вера, — Чем заслужила я вашу немилость? Что заставляет предполагать наличие во мне таких страшных пороков?
