Игорь промолчал и сделал вид, что спит. Вера поняла, что он притворяется. Кажется, именно в тот момент она всерьез подумала о том, что ситуация начинает по-настоящему пахнуть безысходностью.
* * *
Будильник перехватил Игоря по пути к сновидениям. Ночью отчего-то не спалось. Критовсикй сражался с мрачными мыслями. То гнал их, то сам гонялся за ними, стремясь уничтожить, додумав до конца. Но у мрачных мыслей не бывает логического конца, а у Игоря не хватило сил просто забыть о них. Несколько раз Критовский подходил к окну покурить, потом долго сидел на постели, рассматривая спящую Веру. Во сне Вера превращалась в ребенка. Складывала ладошки под щеку, по-детски хмурилась каким-то своим снам. Простыня облегала, подчеркивая стройность тела. Игорь улыбался этакому противоречивому кадру. Женщина с лицом ребенка.
«Скорее ребенок, по нелепой случайности оснащенный телом женщины. От этого-то все беды. Ну не понимает она, что губит нас своей нерешительностью… Действительно не понимает. А может, у меня просто навязчивая идея? Что, собственно, пагубного в происходящем?»
Тут Игорь вспоминал, как дергается от любых телефонных звонков, вспоминал, что чувствует, когда Вера, как бы между прочим, бросает свое лёгкое: «Я сегодня к Вадиму. Приду позже»
«А раз не муж он ей вовсе, так тем паче нужно прекратить весь этот бред с тайнами. Раз не муж, то чего опасаться-то? Никому, значит, боль причинять не придется…»
В общем, как только Критовский нашел таки в себе силы уснуть — сразу же наступило утро. Игорь решил сделать вид, сто его это не касается. Не открывая глаз, он следил за Вериными перемещениями. Вот она просыпается, потом собирается с силами, резко подскакивает на кровати. Несколько секунд сидит, собираясь с мыслями. Успокаивает будильник, здоровается с городом возле окна, идет в ванну.
«На меня и не посмотрела даже. Может, обижена. А, может, нет ей до меня никакого дела. Что зря ласку расходовать? Я ведь сплю, значит, и не оценю даже»
Игорь вдруг понял, что уже много дней просыпается не в своей тарелке.
«Чтобы в своей тарелке просыпаться, нужно в ней и заспать» — справедливо объяснил себе он, — «Если наше «мы» когда-нибудь наладится, то и всякое утро будет, что надо. А от строевого построения с первыми же звуками будильника, Веру все же нужно будет отучить»
Вера вернулась в комнату и принялась собираться. Как всегда напряженно, четко, аккуратными рассчитанными жестами. Игорь открыл глаза.
— Каждое утро ты срываешься, будто в бой. Ведь масса времени еще есть. Улыбнись, расслабься…
— Не могу, — Вера сосредоточенно повязывала на шею какой-то прибамбас. То ли галстук, то ли просто платок. Получалась эдакая французская Вера, — Если расслаблюсь — усну. Для меня каждое утро — подвиг. Вообще-то я ужасная соня… Ладно, пойду кофе варить. Ты б тоже уже вставал.
— Могла бы хоть поболтать со мной для приличия, — проворчал Игорь.
— Не могу. Мне такие приличия вредны. Ты одним своим видом меня провоцируешь на совершенно недостойные мысли. Не подумай ничего дурного. Просто и так из последних сил заставляю себя не думать о сне, а тут ты блаженно валяешься, как наглядная провокационная агитация. В общем, приходи кофе пить. Выходим как обычно?
— А есть варианты?
— Нет. Сначала я, через пятнадцать минут — ты. Не обижайся… Это все скоро закончится.
— Безусловно. Только, боюсь, оно может закончиться плохо.
Вера молча ушла в кухню. Игорь вспомнил, что вообще-то сегодня не его смена. Со времени появления Веры, Критовский вне зависимости от графика каждый день ходил в «Пробел». Дел там на всех хватало, а лишней возможностью побыть рядом с любимой, пренебрегать не хотелось. Но это было раньше, до вчерашних насмешливо-сочувствующих взглядов коллег, до решения прекратить все это в ближайшее время, до сегодняшней бессонной ночи… В конце концов, вчера Игорь собирался вообще никогда не появляться в «Пробеле». Нужно было хотя бы один день отдать под соответствие этому «всегда»…
— Я не пойду сегодня на работу.
— Ой, — Вера так искренне огорчилась, что Игорь даже подумал изменить решение, — То есть, не ходи конечно. Смена-то не твоя… Просто я так не привыкла без тебя. Представляешь, целый день…
— Пусть у тебя будет время подумать. Своим постоянным наличием рядом, я никак не даю тебе собраться с мыслями… Кроме того, у меня по журналу уже столько дел накопилось… Это только кажется, что внештатникам время для работы не нужно…
Все это было правдой, хотя и вспомнил о ней Игорь уже после решения никуда не ходить. На самом деле Критовский попросту хотел выспаться. Чтобы усыпить собственную вспыльчивость. Чтобы разогнать мысли. Мрачные, не мрачные… Всякие. Отключиться и ни о чем не думать.
— Если ты очень хочешь, я, конечно, пойду с тобой, — без особого энтузиазма сообщил Игорь, после нескольких не слишком болезненных уколов совести.
— Очень хочу, но не ходи, — Вера пробежалась пальцами по волосам Игоря и в мире тут же стало чуточку светлей, — Журнал — это важно. Журнал, в отличие от «Пробела» — это творчество…
— Ты же терпеть не можешь слова, — Игорь подмигнул.
— Вот так я странно устроена. Терпеть не могу все, что мне по-настоящему нравится.
— Просто ты боишься попасть в зависимость. Но это дурацкая боязнь. Самая страшная разновидность несвободы — это строить жизнь, основываясь на боязни эту самую свободу потерять …
— Буду меняться, — покорно заявила Вера, немного насмешливо.
— Буду учиться не читать нотаций, — не менее покорно отреагировал Игорь.
— А еще я буду ужасно без тебя скучать. Постараюсь прийти поскорее.
Закрывая за Верой дверь, Игорь подумал, что, после вчерашних разговоров, во всем этом обмене любезностями, уже не сквозит прежняя непосредственность и искренность. Кажется, и Игорь, и Вера решили бороться за видимость хороших отношений, пренебрегая сутью.
Завалиться спать на этот раз помешал телефонный звонок. Уже знакомая тишина ехидно скалилась на том конце провода. После пятого нервного игоревского «Не молчите!», ситуация изменилась.
— Быстро же ты привел её в дом… От меня еще и соседи не успели отвыкнуть…
Значит, все-таки Марийка. Только этого не хватало.
— О соседях я как-то не подумал, — Игорь постарался держать нормальный дружеский тон, — Надеюсь, они обо мне тоже не думают. Надеюсь, у них есть дела поважнее. А чего ты звонишь и молчишь?
— А о чем нам с тобой разговаривать? — горечь в интонациях Марийки на миг сменилась агрессией.
— Если не о чем, то чего звонить? — Игорь произнес это непростительно мягко. Надо было жестче, чтобы навсегда убедить Марийку в том, какая он, Игорь, сволочь. Чтобы не сожалела добрая Марийка, теплая Марийка, мудрая Марийка, о потере Игоря. Чтоб не испытывала по поводу расставания никаких эмоций, кроме облегчения. Надо было жестче, но у Игоря не хватало сил.
