После этого спокойно вышел из квартиры и снова направился в киоск. Нужно было забыться. Никогда раньше не помогавший способ — напиться вчерную — отчего-то казался сейчас единственным спасением. Страшно хотелось рассказать все Палюричу. Кому-то близкому, но не из равных… ВасьВась — большая мудрая скала. Он помог бы. Он понял бы и нашел чем поддержать. Но, увы, доступ к Палюричевскому оптимизму теперь был строго ограничен. Игорь к числу избранных, имеющих этот доступ, больше не относился.
— Может, поехать в офис и набить морду Орлику? — отчего-то вслух поинтересовался Игорь сам у себя, — А что, пару раз успею садануть, пока охрана появится…
К счастью, эта мысль быстро исчезла, сменившись другой, менее агрессивной.
«Для чего же все-таки Орликам понадобилось так поступать? Что за мотивы могут быть у подобных махинаций?», — и эти мысли Игорь тоже принялся гнать, — «Не думать. Не искать. Отключиться. И Вере и Палюричу сейчас можно помочь только одним — невмешательством. И как бы умудриться не разбиться вдребезги об это свое бездействие? Как бы выжить?»
* * *
Это была та, самая мерзкая, разновидность бодуна, когда мир делается невыносимо гадким и бессмысленным. Игорь безутешно страдал. Собственно, физические последствия вчерашнего еще не пробудились: голова не гудела, жажда не мучила… Но жить уже не хотелось.
Вот вечно так! У всех бодун, как бодун, а у Игоря какое-то извращение: ощущение полнейшей безысходности бытия, помноженное на сомнительные угрызения совести. Вроде и не делал вчера ничего такого предосудительного, а все равно сам себе противен… И от этой собственной омерзительности становилось невыносимо. Ох, лучше б подкачивало физическое состояние!
Хотя пить и не хотелось, Игорь накинул куртку и отправился к ближайшему киоску. От одного вида пива сделалось тошно. С поистине мазохистическим наслаждением Игорь сорвал крышку и влил в себя добрых полбутылки обжигающе холодной кислятины.
— Пей, пей! — мысленно прикрикнул он на себя, — Нормальным людям от этого легче становится. А ты чем хуже?
На миг Игорь представил, как смотрится со стороны. Зрелище получалось отвратительное. Нет, не одинокий волк, по-мужски топящий в горькой свою суровую печаль, неподвижно застыл сейчас возле киоска с подозрительной надписью: «Отечественное пиво — вода». Жалкий мальчишка, не вызывающий ничего, кроме легкого презрения, втянув шею с куском подбородка в костлявые плечи, с отвращением потягивая пенистую жидкость из отечественной бутылки. Игорю сделалось еще стыднее и обиднее за собственную непрезентабельность.
«Хорошо, что Вера всего этого не видит» — мелькнула и тут же была выслана из сознания привычная мысль о Ней.
— Надпись видел? — раздался прямо над ухом знакомый голос, — Я так думаю, они тире не хотели ставить. Это уже кто-то из наших постарался. Так?
Игорь вздрогнул и поднял глаза. Скотина-Стас, галантно придерживая дужку очков, склонился в приветственном поклоне.
«И когда только этот проныра успел подойти? Как же я его не заметил? М-да… Реакция на нулях. Сейчас меня можно прямо голыми руками…»
После этих мысленных обрывков Игорь вдруг ощутил, насколько рад обществу хоть какого-то живого человека. Все-таки вчерашний вечер заставил опасаться одиночества. И даже хорошо, что встретился Игорю именно Стас. Не добрый весельчак Жэка, не кто-нибудь из дружественных соседей, а именно Стас. Скотина-Стас, который из-за этой своей скотинистости не заслуживал, чтобы его стеснялись или пытались перед ним рисоваться. Перед Стасом можно было не бояться выглядеть свиньёй. Лучшего собеседника Стас и не заслуживал.
Игорь даже приободрился. Что ж, заодно появилась возможность высказаться. Не век же за глаза думать о бывшем однокласснике гадости. Теперь, когда заботы о собственном моральном облике Игоря не волновали, он мог, наконец, дать волю чувствам. Опуститься до низких разборок, до грязной мышиной возни, но зато высказать Стасу всё, что думается.
Игорь пристально глянул в глаза бывшего одноклассника и вдруг ощутил, как окружающий мир куда-то поплыл. Пришлось приложить нимало усилий, чтобы плавание завершилось, а у Стаса снова стало четыре, включая очки, глаза, а не восемь. О подборе красивых слов праведного гнева в такой ситуации и речи быть не могло, поэтому Игорь просто скорчил презрительную мину и многозначительно бросил:
— Как ты мог!?
Стас вздрогнул и побледнел. Отчего-то складывалось впечатление, что он давно ждал этого вопроса. Ждал, и не знал, что будет отвечать. Ну, конечно. Одноклассничек не мог не предвидеть, что Марийка откроет Игорю имя предателя. Стас, видимо, сначала сообщил Марийке о Вере, а потом сам испугался содеянного, и принялся придумывать себе оправдание перед Игорем.
— Как ты мог, Стас?! — продолжил Игорь, заметив, что его слова оказывают должное воздействие, — И не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я. Я всё прекрасно знаю. Как ты мог?! Ведь мы же с тобой и с Жэкой за одной партой…
Мир опять куда-то поплыл и Игорь сбился. Несмотря на то, что картина сидения втроем за одной партой истине никак не соответствовала, Стас сник на глазах.
— Не знал, что ты так быстро до всего докопаешься, — сквозь зубы произнес скотина-Стас, наконец, — Хотя, вру. Знал. Ты ведь всегда был ужасно догадостным.
Несколько минут царила тишина. Игорь пытался собраться с мыслями и сфокусировать зрение. Похоже, взгляд у него вышел уж слишком ужасным.
— Не смотри ты на меня так! — не выдержал Стас, — Понимаешь… Есть в человеке такая штука — амбиции. Слышал о таком? Тому, у кого они гипертрофированы, это приносит значительно больше неудобств, чем всему его окружению, вместе взятому… Понимаешь?
Игорь честно помотал головой в знак отрицания. Он действительно ничего не понимал.
— Это потому, что с тобой такого не происходило, — Стас сощурился и заговорил горячо, с видом невменяемого, — Амбиции — это значит, что любой намек на деградацию приносит тебе неимоверную боль. Агрессию, злобу, беспокойство… Как же так — я, такой великий, посланный, чтобы добиться всего, — и вдруг деградирую? Но это не самое страшное… Дальше — хуже. Сначала деградацией для тебя служит любой шаг назад, даже не назад, а в сторону. Ну, не к своей цели, в смысле… Потом пугало усовершенствуется. Оно кричит уже, что не просто шаг назад, а любая остановка в развитии — есть деградация. И тогда ты начинаешь лихорадочно двигаться. Но и тут пугало не упокаивается. Оно заявляет, что отсутствие ускорения в темпах продвижения к цели — есть деградация. И тогда ты начинаешь сходить с ума. Бежишь, задыхаясь, все увеличивая темп, но зная прекрасно, что еще чуть-чуть, и дальше будет уже некуда ускоряться… И тогда пугало настигнет тебя и собственные амбиции изобьют вусмерть, изотрут в порошок твою личность, превратив тебя в ничтожество. А это так болезненно. Ух, как болезненно. Понимаешь?
— Стас, — Игорь даже забыл на несколько секунд о том, с кем имеет дело и начал волноваться за бывшего одноклассника, — Ты в своем уме? Может, тебе нужно немного отдохнуть…
