Владетельная знать всегда и везде склонна тянуть одеяло на себя, что великого князя не устраивало, и его противостояние с боярством как потенциального «самовластца» было неизбежным. Кончилось это тем, что в ночь с 28 на 29 июня 1174 года Андрей был убит в Боголюбовском дворце заговорщиками из собственного окружения.
Формальным поводом послужила казнь одного из братьев его первой жены – московского дворянина Кучковича. Кучковичи и составили заговор. После убийства великого князя жители Боголюбова совместно с заговорщиками разграбили Боголюбовский дворец. Тело же Андрея два дня пролежало на паперти и лишь потом было положено в каменный гроб в церкви. Происходили волнения и во Владимире, где грабили дома посадников и чиновников-тиунов и убивали их. Однако сам заговор владимирцы не поддержали.
О Боголюбском и вообще феномене русских князей будет ещё сказано особо, а сейчас отмечу, что историческая роль Боголюбского высоко оценивалась и в советское время. В подписанном к печати в марте 1950 года томе первом 2-го «сталинского» издания Большой Советской энциклопедии статья о нём заканчивалась следующими словами: «Деятельность Андрея Боголюбского имеет выдающееся значение в истории русского народа: он первый начал борьбу с феодальным распадом Руси и верно оценил значение Владимирской земли как нового центра объединения Руси».
Тем не менее остаётся правомерным вопрос: «Что было бы, если бы Боголюбский остался на великом киевском княжении, а не ушёл в Суздальскую вотчину?».
Вопрос этот тем более правомерен, что даже Карамзин, в предисловии к своему труду вполне определённо заявивший, что «история не терпит вымыслов, изображая, что есть или было, а не что быть могло», заключая свой рассказ о той эпохе, писал:
«…Боголюбский, мужественный, трезвый и прозванный за его ум вторым Соломоном, был, конечно, одним из мудрейших князей российских в рассуждении политики, или той науки, которая утверждает могущество государственное. Он явно стремился к спасительному единовластию и мог бы скорее достигнуть своей цели, если бы жил в Киеве, унял донских хищников и водворил спокойствие в местах, облагодетельствованных природою, издавна обогащаемых торговлею и способнейших к гражданскому образованию. Господствуя на берегах Днепра, Андрей тем удобнее подчинил бы себе знаменитые соседственные уделы: Чернигов, Волынию, Галич; но ослеплённый пристрастием к северо-восточному краю, он хотел лучше основать там новое сильное государство, нежели восстановить могущество древнего на юге».
Так как могла бы продолжаться русская история, если бы Боголюбский поступил в соответствии с пожеланиями Карамзина? Был ли могучий потенциал у такого виртуального варианта?
Потенциал, безусловно, был…
Вспомним хронологию основания новых русских городов Долгоруким в одной лишь Ростовской земле с начала XII века… Владимир, Ярославль, Суздаль, Волок-Ламский, Москва, Углич, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польской, Торжок, Кснятин (Снитин) на реке Сула, Кострома… Всё это менее чем за полвека и только в одном регионе Русского государства!
Конечно, на новых, только осваиваемых землях всегда обустраиваются опережающими темпами, однако для того, чтобы такие темпы взять, надо иметь соответствующие материальные, человеческие, военные и культурные ресурсы, не так ли?
И Русь их имела. В то время практически все сферы общественной жизни развивались на Руси в общеевропейском русле и от европейских не отставали или почти не отставали. Киевские государи времён расцвета Киевской Руси были образованы получше европейских, а даже если после Ярослава и Мономаха кто-то был образован и не лучшим образом, то на развитии образованности и культуры общества это фатальным образом не сказывалось – работали школы, люди читали, думали, накапливали технологический опыт.
Если мы сравним общий облик, например, новгородской церкви Параскевы Пятницы, относящейся к 1207 году, и французской церкви в Паре-ле-Мониаль, относящейся к XII веку, то русская вполне выдерживает сравнение с европейской, хотя последняя и носит признаки более развитой технологии.
Крупный французский историк Шарль Пти-Дютайн (1868–1947), описывая французскую и английскую монархии X–XIII веков, задавался вопросом – а существовало ли тогда «королевство Франция»? и сам же на него отвечал, что, да, существовало, «и притом не только в канцелярских формулах, но в представлении и языке населения».
Точно это же можно и нужно сказать о Киевской Руси с той лишь разницей, что реальная власть Рюриковичей на Руси была, пожалуй, посильнее и попрочнее, чем Капетингов во Франции или Плантагенетов в Англии… Социальное же развитие было примерно одинаковым, культурное – тоже.
Авторы монографии «Русская философская мысль X–XVII веков» М.Н. Громов и Н.С. Козлов точно отметили, что христианская идеология «вырабатывает свою концепцию мироздания» и «вместо натуралистического равновесия… вводит напряжённое противостояние духа и материи». Однако на Руси эта идейная дилемма и рассматривалась иначе, и решалась иначе – менее схоластически, чем на Западе, эволюционирующем к католичеству с его расчётливым иезуитством. Недаром позднее именно на Руси возникнет противостояние ереси «жидовствующих» и учения «нестяжателей», о чём – в своём месте.
Первые университеты в Европе стали образовываться ближе к концу XII века, во времена как раз Боголюбского, – в Италии, Испании, Франции… Однако господствовали богословие, риторика, а отнюдь не прикладные знания, так что с точки зрения развития науки и техники Европа в отрыв от Руси не уходила – математика, механика развивались тогда на арабском Востоке.
В Северной Италии, хотя появление университетов там инициировали имущие городские круги, заинтересованные в развитии науки, а не риторики, университеты начинают густо расти с начала XIII века, и как раз этот век оказывается переломным и для Западной Европы, и для Руси. Только характер перелома оказался разным – на Западе кривая с 20-х – 30-х годов XIII века пошла резко вверх, а на Руси – резко вниз. Причём, как на один, так и на другой перелом повлияли внешние факторы
Что касается Руси, то это был Батыев погром…
Что касается Европы, то это были начавшиеся с 1095 года крестовые походы на арабский Восток… Фридрих Энгельс хорошо написал: «…Со времени крестовых походов промышленность колоссально развилась и вызвала к жизни массу новых механических (ткачество, часовое дело, мельницы), химических (красильное дело, металлургия, алкоголь) и физических (очки) фактов, которые доставили не только огромный материал для наблюдений, но также и совершенно иные, чем раньше, средства для экспериментирования и позволили сконструировать новые инструменты…».
Труды греческих и римских учёных сохранились главным образом на арабском языке и теперь интенсивно переводились в Западной Европе, как и труды арабских авторов, стимулируя научную и прикладную мысль.
Русь от этого источника знаний непосредственно не черпала, однако её тогдашние связи с Европой неизбежно обусловили бы обогащение этими новыми знаниями и русского общества.
