Конечно, просто без боя не был сдан тогда ни один, по сути, город. Однако запомнился и русским, и монголам почему-то прежде всего Козельск. Ещё более продуктивным стало бы своевременное соединение всех сил русских городов уже на рубежах Рязанского княжества. Увы, русские силы сломали порознь, как ломают по прутику веник.
К тем же дням относится и подвиг Евпатия Коловрата, описанный в «Повести о разорении Рязани Батыем». Рязанский боярин Евпатий Коловрат спешил из Чернигова на помощь князю Юрию с 1700 дружинниками-добровольцами, но застал на месте Рязани дымящиеся головешки. Коловрат бросился по следам монголов и смял их арьергард. Батый был в смятении и изумлении, однако затем монголы разобрались, что имеют дело с горсткой, окружили Коловрата и расстреляли его и его бойцов.
Эти герои тоже решились и желали одного – отомстить. И так ведь было не только тогда… Уже 23 июня 1941 года начальник Генерального штаба сухопутных войск рейха Франц Гальдер записал в своём служебном дневнике: «Общая обстановка лучше всего охарактеризована в донесении штаба 4-й армии: противник в белостокском мешке борется не за свою жизнь, а за выигрыш времени»… Вот и Евпатий Колворат, и козельцы боролись за выигрыш времени – не текущего, оно было проиграно, а исторического.
И они, надо сказать, его выиграли… Уже к концу XVI века о бывшей столице Батыя Сарай-Бату в районе Астрахани и памяти толком не осталось, зато Астрахань вошла в состав Московского государства.
Не воспоминание ли о Козельске и героях Коловрата стало одной из причин того, что Бату ушёл из Адриатики, не продвигаясь дальше в глубь Европы? Оставлять за спиной такой тыл опытный воитель не станет. И не героизм ли козельчан и коловратцев спас Венецию от судьбы Рязани, Владимира и Козельска?
Воины Чингисхана были грозной силой… Автор монографии «Вооружение центрально-азиатских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья» сибирский учёный Ю.С. Худяков пишет: «Жестокость по отношению к противнику была сознательным стремлением подавить его волю к сопротивлению, внушить страх. И, судя по источникам, монголы во многом преуспели в этом отношении… Основу военных успехов монголов составила боеспособность и дисциплинированность войск, жёсткая централизация военной организации, достаточный уровень вооружённости и технической оснащённости. Высокая профессиональная подготовка воинов достигалась целенаправленным воспитанием с детских лет…».
Худяков приводит слова китайского автора Чжао Хуна: «Татары рождаются и вырастают в седле. Сами собой они выучиваются сражаться. С весны до зимы они каждый день гоняются и охотятся». Причём эти охоты были не только забавой или добычей пропитания, но и воинскими учениями. Ю.Н. Рерих цитировал наставление «Великой Ясы» Чингисхана: «Когда нет войны с врагами, пусть учат сыновей, как гнать диких зверей, чтобы они навыкли к бою и обрели силу и выносливость, и затем бросались на врага, как на диких животных, не щадя себя…».
Сильной стороной монголов были кони, как и их хозяева хорошо приспособленные к жизни под открытым небом. «Цивилизованные» кони не могли обходиться без зерна, сена, соломы, монгольские же, разбивая снег копытами, довольствовались мёрзлой травой.
Да, это был враг принципиально более опасный, чем привычные русским половцы, с которыми русские то сражались, то роднились. Однако и русские ведь были не лыком шиты. В своём «Поучении» детям Владимир Мономах вспоминал, как он «в пущах» своими руками «связал…10 и 20 живых конь диких», не считая тех, что изловил во время переездов по Руси… Три раза его «метали» туры и олени, один лось «ногами топтал», другой «рогома бол (бодал. – С.К.)»… Боролся князь и с вепрем, и с медведем…
Таков был великий князь, глава государства! Надо полагать, что и дружинники у подобного князя тоже чего-то стоили? Можно было бы с Бату и потягаться – если бы Русь вовремя собралась с силами, и собралась со всеми своими силами.
На ту же первую пробу сил с монголами – битву на Калке и предшествующие ей события, можно ведь посмотреть не только через чёрные очки. Славы русским князьям Калка не принесла, но сам факт того, что они пошли навстречу грозному врагу и бились с ним на равных, доказывает, что не так уж русские воины были устрашены, и их воля не была заранее парализована необходимостью сразиться с воинами Чингисхана.
И в 1240 году киевляне во время осады Киева проявили подлинное мужество, и они ощущали себя потомками великих предков, гордясь именем киевлян. При этом Карамзин отмечает, что «народ был смелее князя» – Михаила Всеволодовича, который бежал в Венгрию. Обороной Киева мужественно руководил тысяцкий Дмитр. Между прочим, когда Бату направлялся к Козельску, его жители обращались за помощью к Михаилу как к князю также черниговскому, однако он не стал защищать окраинный город своего же княжества.
Что было, то было…
Но, как сказано, могло быть и иначе!
Спору нет, Темучин-Чингисхан проявил себя как величайший военный гений (именно и только военный, но – гений), будучи, к тому же, жестоким, как сама война. Он охватывал в своей организации войск все её стороны, однако палка всегда о двух концах. Почти несокрушимые в плотных воинских порядках на расстоянии – когда бой ведётся стрелами, монголы не очень охотно шли на рукопашный бой, и их боевая стойкость была своеобразной. Чингис за утрату боевого порядка карал смертью, однако боевой дух определяется не страхом наказания смертью, а сознательным презрением к ней. Ярость же монголов была сродни ярости дикого зверя, которого ломает огонь в морду. Поэтому уже в 1238 году русским – объединившись – можно было успешно противостоять Бату.
В разъединённой Руси нашествие дикой Степи всё предало пожару и тлену. Немалое число упомянутых в ранних русских летописях городов так и не поднимется больше из пепла – русский потенциал развития был уничтожен тогда почти подчистую.
А что было бы, если бы он не был уничтожен?
Он ведь мог быть и не уничтожен!
Конец XI – начало XII века оказались для русской истории очередным периодом бифуркации, периодом ветвления возможностей. Достаточно единая во времена расцвета пути «из варяг в греки», Русь вошла в период раздробления, условным началом которого можно считать Любечский съезд князей в конце XI века…
Но даже согласившись в Любече на удельную систему, князья могли жёстко оговорить условия поддержания некой Русской конфедерации, и тогда точка бифуркации могла бы быть пройденной с положительным эффектом.
Князья же после Любеча выбрали «самость», и наступивший XII век стал веком не только внутреннего развития, но и веком накопления негативных тенденций, ставящих под вопрос внешнюю безопасность.
Прошло сто лет, ознаменованных отсутствием такой внешней угрозы, которая несла бы в себе тотальное порабощение, зато отмеченных несомненным развитием русских земель. Теперь же, в 30-е годы XIII века, угроза возникла, а объём и частота княжеских усобиц возросли.
Из этой ситуации было два выхода: прекращение усобиц и переход к новой централизации, или продолжение усобиц
