Формально церковь в «монгольской» Руси была лояльной к Орде, но реально церковь оказалась важнейшей общерусской скрепой, и в этом проявилась тогда её важнейшая положительная историческая роль. Князья и городá могли враждовать, но все ходили в одни церкви, и тверич, оказавшись в Москве, а москвич в Твери, стояли рядом в одном храме и почитали одни и те же святыни. В те времена это дорогого стоило!
Причём русская церковь – как фактор потенциального объединения русских земель в единое, наконец, государство, выступала и как естественный фактор централизации государственной.
Католическая церковь, к слову, играла в Западной Европе роль прямо противоположную. Разобщённость различных регионов в той же, например, Франции была Риму нá руку, поскольку позволяла ему играть роль арбитра между королём и владетельными герцогами. По отношению к национальным государствам Рим был внешней силой, соперничающей за земное влияние с национальными государями. Лишь в одной исторической ситуации католичество выступило как фактор национального единения – в Польше. Но это был особый случай – Польша находилась в прямом соприкосновении с православными русскими землями, а многие из них после нашествия Батыя попали под прямое польское владычество, и поддерживая польских королей, Рим обеспечивал своего рода идейный и духовный «санитарный кордон» против православия.
Русская же православная церковь хотя и признавала в «монгольский» период верховную власть константинопольского патриарха, фактически была самостоятельна от «царь-градской» прародительницы и ещё в Киевской Руси стала чисто национальным, причём – объединяющим, институтом.
Русские митрополиты не всегда укрепляли позиции тех или иных конкретных владетелей, но общерусские позиции, как правило, укрепляли. И ещё более митрополитов общерусское дело поддерживало духовенство как социальный слой, будучи ближе к народной массе, чем иерархи. А поскольку религиозным центром Руси хлопотами Калиты оказалась Москва, то именно Москве предстояло становиться и политическим центром возобновляющейся Руси.
Иван I Калита, удельный князь московский и великий князь владимирский, оставил своё княжение сразу трём сыновьям: старшему Семёну, Ивану и Андрею. Однако окончательное решение о том, кому сидеть на главном тогда русском княжеском столе – владимирском, принимал хан Узбек. Весной 1341 года – вскоре после смерти Калиты, Семён с Иваном и Андреем отправились в Орду, где должен был решиться вопрос о преемнике Калиты на великом владимирском столе. Туда же съехались соперники москвичей – тверской князь Константин Михайлович, суздальский князь Константин Васильевич, ярославский князь Василий Давыдович и вообще все русские князья.
Семён Иванович, позднее названный Гордым, был достойным сыном своего отца. К моменту смерти Ивана ему исполнилось двадцать пять лет, он уже не раз бывал в Орде как вместе с отцом, так и сам, завязал там хорошие связи, и поэтому не удивительно, что осенью 1341 года с ярлыком на великое владимирское княжение в Москву вернулся именно Семён.
По духовной грамоте отца Семён получил 26 городов и селений, а братья – 44. Но – и в этом тоже наверняка сказалось воспитание отца, младшие братья Иван и Андрей у гроба Калиты целовали крест на то, чтобы на месте отца иметь старшего брата Семёна, иметь общих друзей и врагов, ни с кем без общего согласия «не канчивать» никаких договоров. Эту клятву три брата сдержали, живя согласно и дружно, признавая верховенство Семёна. Свою дружбу и согласие они передали и детям: два внука Калиты – двоюродные братья Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич, сникали славу в Куликовской битве, и оба заслужили почётные прозвища «Донских».
Пожалуй, главной задачей Семёна было не столько расширение, сколько сохранение и упрочение достигнутого отцом – первым великим князем уже «всея Руси». Сёмен Иванович с этой задачей справился, упрочив свой личный авторитет у русских князей, чем укреплял и позиции Московского стола. Неплохие отношения установились у него и с Новгородом, и даже с Тверью – в 1347 году Семён женился на дочери тверского князя Александра Михайловича, а дочь Семёна Василиса вышла замуж за удельного кашинского князя Михаила Васильевича.
Смог Семён удержать свои позиции и в Орде. В 1342 году сын Узбека Джанибек после смерти отца умертвил почти всех своих братьев и сам стал ханом. Семёну пришлось в четвёртый раз (всего таких поездок было семь) ехать в Сарай-Берке за подтверждением ярлыка, и он сумел поладить даже с Джанибеком.
Скончался Семён Иванович Гордый в 1353 году во время моровой язвы, получившей название «чёрная смерть». Это была вторая пандемия бубонной чумы, пришедшей в Европу в 1347 году из Азии через Северную Африку. Тогда в Китае погибло 13 миллионов человек, а в Западной и Центральной Европе – 24 миллиона, четверть населения. По некоторым оценкам в Европе вымерла тогда вообще бóльшая часть населения. Не обошла чума стороной и Русь, унеся в числе других из жизни не только Семёна, но и третьего сына Калиты – Андрея.
Место брата Семёна занял второй сын Калиты – Иван II Красный, названный так за красоту. Называли его ещё и «Добрым» или «Кротким». Правя с 1353 по 1359 год, он оказался государем слабым, однако процесс усиления влияния Москвы не прервался, и уже сын Ивана Красного – Дмитрий Иванович, вошёл в русскую историю как победитель Мамая на Куликовом поле, за что и получил прозвище «Донской»…
Рядом с этим именем надо подчёркнуто ставить имя племянника Ивана Красного – удельного князя серпуховско-боровского Владимира Андреевича. Перед смертью Иван Красный разделил Московское княжество между двумя сыновьями – Дмитрием Ивановичем – будущим Донским, и Иваном Малым (умер 10-летним), а также племянником. К чести Владимира Андреевича, он всегда был убеждённым и деятельным сторонником Москвы, особенно прославившись в Куликовской битве, за что получил прозвище не только «Донской» но ещё и «Храбрый».
По сути, Иван Калита и его сыновья задали Руси направление движения на два века вперёд – до эпохи Ивана IV Грозного никакие врéменные спады не прерывали процесса объединения Руси вокруг Москвы и процесса укрепления и развития Руси. После смерти Ивана II Красного некоторая смута не помешала быстрому – уже к 1362 году, укреплению на великом владимирском и московском столах его тринадцатилетнего сына Дмитрия, достойного внука Ивана Калиты.
Дмитрий (Димитрий) Донской известен в истории прежде всего победой в Куликовской битве 1380 года, но его долгое – с 1362 по 1386 год, княжение было насыщено многими событиями…
Так, Дмитрий продолжал борьбу с Тверью, закончившуюся в 1375 году принуждением тверского князя Михаила Александровича к союзу с Москвой, и это была затяжная история… Михаил не раз обращался за помощью к литовскому великому князю Ольгерду, который дважды ходил на Русь и в 1368 и 1370 годах безуспешно осаждал Кремль. Причём в первую осаду литвины с тверичами «сотворили» в окрестностях Москвы столько «зла», что и с татарским разорением не сравнить.
Тверской князь искал поддержки у всесильного – сильнее ханов, ордынского темника Мамая и получил от того ярлык на великое владимирское княжение, низлагавший Дмитрия. Тем не менее, как писал Ломоносов в «Кратком Российском летописце», Михаил к великому княжению был «князем Дмитрием не допущен». На Руси наступали новые времена, и ханский ярлык постепенно превращался в пустую бумажку.
