В этот момент у столика бесшумно возник официант. Аргунов выразительно посмотрел на Марьяну, давая понять, чтобы она не вела при посторонних деловые разговоры. Марьяна хмыкнула, подумав: «Да за кого он меня принимает!»
– Что вы будете пить? – спросил ее Аргунов.
– Такой же коктейль – Марьяна показала на свой опустевший бокал.
Аргунов разразился певучей итальянской руладой, в результате которой на столе перед Марьяной появился восхитительный коктейль с вишенками и зонтиком из дольки какого-то экзотического фрукта, перед Аргуновым и Манчини – виски со льдом, а перед охранником – стакан минеральной воды. Когда официант удалился, Аргунов вернулся к прерванному разговору.
– Итак, прекрасная синьора, вы доставили нам то, о чем была достигнута предварительная договоренность?
– Доставила. Но я просила бы вас внести некоторую коррекцию в порядок оплаты.
Аргунов удивленно поднял брови и что-то сказал по-итальянски своему молодому шефу. Тот произнес несколько резких слов.
– Мадам, по поводу оплаты было достигнуто полное согласие, поднимать этот вопрос сейчас мы не будем.
– Вы меня не поняли, я не говорю об изменении суммы, я только прошу перевести эти деньги не на тот счет, который был назван при прежних переговорах, а вот на этот, – она протянула Аргунову листок бумаги с длинной цепочкой цифр.
Аргунов взглянул на листок, передал его Манчини и сопроводил итальянской фразой. Манчини внимательно просмотрел цифры, кивнул, сказал что-то Аргунову, вынул зажигалку, поджег листок и тщательно растер пепел на блюдечке.
– Господин Манчини выполнит вашу просьбу.
– Он же сжег номер счета!
– Не волнуйтесь, мадам, у него великолепная память, он никогда не забывает ничего и никого, – последние слова Аргунова прозвучали несколько зловеще, Марьяну даже передернуло.
– Итак, синьора, где же нужный нам предмет?
– Здесь, – Марьяна взглянула на часы. – Подождите еще три минуты.
Аргунов перевел ее слова Манчини, тот тоже взглянул на часы и кивнул, приподнимая свой бокал. Аргунов тоже поднял бокал и провозгласил, галантно улыбаясь Марьяне:
– За прекрасную даму, объединяющую в себе красоту и деловые способности!
Ровно через три минуты между столиками появился официант с табличкой SEGNIORA IVANOV. Марьяна окликнула его:
– Si, Si, segniora Ivanov.
Официант с улыбкой подошел к их столику и с вежливой итальянской фразой вручил ей красивую подарочную коробку, перевязанную розовой лентой. Марьяна поблагодарила его по-английски, протянул евро.
Официант удалился. Марьяна передала коробку господину Манчини. Тот торопливо развязал ленту и открыл коробку. Там, изящно уложенная среди цветов, покоилась заветная бутылка. Манчини снова закрыл коробку, завязал ее лентой и убрал в спортивную сумку. Затем он переговорил по-итальянски с Аргуновым, и тот заверил Марьяну, что завтра утром к открытию банка условленная сумма будет переведена в Швейцарию, после чего поблагодарил ее от лица Манчини и вежливо откланялся. Все поднялись и отправились в прежнем порядке – впереди значительный и вальяжный Аргунов, за ним – Манчини и последним – молчаливый охранник. Рядом, на выходящей на площадь боковой улочке, их ожидала удивительно красивая красная машина каплевидной формы. Марьяна пожалела, что не разбирается в моделях автомобилей. Она посидела еще несколько минут, допила свой коктейль и отправилась на встречу со своим Итальянцем.
Виктора Викторовича разбудило ослепительное итальянское солнце. Лучше бы оно этого не делало. В голове лязгал ржавыми гусеницами отечественный трактор «Беларусь». Во рту у Богданова было сухо, как в Сахаре, с одной поправкой: Сахара, кажется, достаточно чистое место. Так что точнее было бы сказать, что во рту у него была смесь Сахары с помойкой. Солнечный свет был так мучителен, что становилось понятным, почему его так избегает нечистая сила. С трудом повернув голову, Богданов мученическим голосом воззвал:
– Марьяна! Марьяша!
Ответа не последовало. Пришлось встать и самому искать аспирин. К счастью, он лежал на самом виду, на ночном столике. Видимо, Марьяна чувствовала, что утром ему понадобится таблетка… Он проглотил аспирин, запил его отвратительной теплой водой (дойти до холодильника казалось ему просто нереальным) и уселся на край кровати, постепенно приходя в себя.
Это был Марьянин номер. Правильно, вчера они были у нее. Но где же тогда сама Марьяна? Ушла куда-то, не добудившись его? Он посмотрел на часы. Было уже десять часов. Да, немудрено, что она уже ушла… Но что же ему так плохо-то? Вроде и выпили вчера немного… или много? Да нет, вот же стоит одна бутылка коньяка, да и та только наполовину выпита… Да, видно, старость…
Аспирин постепенно начинал действовать, сознание прояснялось. Богданов огляделся, и ему стало еще хуже, чем раньше.
Номер был совершенно пуст. В нем не было никаких, совершенно никаких Марьяниных вещей. И никаких вещей Богданова. Абсолютно никаких. Он сидел голый посреди совершенно пустого номера.
– У, стерва! – не то чтобы прокричал, а скорее простонал Богданов. – Съехала! Кинула!
Он вскочил и бросился обшаривать номер. Сначала он подумал, что его одежда в ванной. Это предположение не подтвердилось. Потом его посетила бредовая мысль, что вещи под кроватью. Но их и там не было. До встречи с итальянцами оставалось всего два с половиной часа. Чтобы хоть немного привести себя в порядок, он залез под горячий душ, потом как следует растерся жестким полотенцем и повязал это полотенце вокруг чресел, чтобы приобрести хоть сколько-нибудь приличный вид. Немного подумав, он снял телефонную трубку. В трубке бойко залопотали по-итальянски. Богданов напрягся и вспомнил все, что осталось от школьных уроков английского языка:
– Спик инглишь!
В ответ так же бойко залопотали по-английски. Богданов с тихим стоном уронил трубку, выругавшись по-русски. Он снова взглянул на часы. До встречи оставалось меньше двух часов.
После аспирина и горячего душа в голове у Виктора Викторовича начало понемногу проясняться. Он вспомнил, что их с Марьяной номера расположены на одном этаже, почти рядом, между ними только один номер. Можно успеть перебежать по коридору, ни с кем не столкнувшись… Он подошел к двери, дернул за ручку и снова выругался: дверь была заперта и ключа, конечно, не имелось.
Виктора Викторовича охватила тоска. Что же делать? Он подошел к окну, оставался последний шанс. Он открыл окно и кряхтя вылез на карниз. Взглянув вниз, он застонал и вцепился в раму: под ним было шесть этажей и оживленная людная улица. Богданов собрал все свое мужество, поправил полотенце на бедрах и двинулся по карнизу, стараясь не смотреть вниз. Другого пути не было. Он медленно, сантиметр за сантиметром продвигался по карнизу. Казалось, прошла вечность, пока он добрался до следующего окна – окна того номера, который находился между его и Марьяниным. Перед окном этого номера стояла тощая старуха в седых завитых буклях и розовом шелковом халате. Старуха увидела Богданова. Глаза ее округлились: перед ней на карнизе шестого этажа стоял голый пожилой мужчина!
