Я разворачиваюсь и молча выхожу. И даже дверью не хлопаю. В знак презрения. Тем, кого призирают, слабости не демонстрируют.
А в кабинете ждали уже Людмила с Михаилом. Они знали, что я планировала откровенно объясниться. Сами же это посоветовали. Одного взгляда на меня оказалось достаточно, чтобы понять: не вышло.
— Будьте осторожны, в этой конторе не гнушаются прослушиванием телефонов и, вероятно, подглядыванием. А еще грозиться любят. Уверяют, что обратной дороги нет. Раз шагнул к ним — все, продался со всеми потрохами и ничем себя уже не выкупишь…
Говорю, а у самой слёзы в глазах собираются и вот-вот выпадать начнут. Прямо при всех, прямо на стол, детскими двумя ливнями. Не от того, что ситуация страшная — страшного-то ничего и нет, а от обыкновенной обиды. Не привыкла, чтоб на меня кричали, не терплю, когда так разговаривают…
Успокаивать меня ребята, к чести своей, не пытаются. Делают вид, что имеют дело с вменяемым человеком. И проникаясь к ним благодарностью, я как-то даже успокаиваюсь…
— Как я и предполагал, — подмигивает дядя Миша. — Другого ответа я от них не ждал. Итак, из игры тебе выйти не дают. Остается одно — выиграть. Нам не оставили выбора. В принципе, у нас все шансы — и план есть, и эффект неожиданности… Операцию по укрощению строптивых финансистов объявляю открытою! — он пытается подбодрить меня и я улыбаюсь из вежливости. План, наброски которого были разработаны вчера у меня на кухне после просмотра записи с Черубиною, был настолько сырым и призрачным, что и не претендовал даже еще на звание осуществимого…
— Давненько, миссир, мы не ввязывались в настоящие войны, — азартно включается в разговор Людмила, — И вечный бой, покой нам только снится! Сафо, для полноты информации, тебе стоит снова встретится с Артуром.
— Я помню, — отвечаю, не в силах придать голосу хоть подобие энтузиазма. — Помню, но не знаю, как это осуществить. Он личность загадочная. Хочет — приходит, хочет — пропадает. Обещал позвонить… Буду ждать…
В этот момент запищал телефон. Все трое мы вздрогнули, как от нашествия мистики. Хватая трубку, я чуть не закричала: «Да, Артур!»
— Сафо, ко мне на минутку, — сдержанно потребовала Лиличка из телефона. Я молча глотнула комок подкатившего к горлу возмущения… — Я хочу извиниться. — Лиличка, похоже, почувствовала мое состояние. — Не капризничай, зайди. Слышишь?
— Слушаюсь, — понимая, что деваться все равно некуда, соглашаюсь.
— Делайте вид, что простили, помните, нам важно ее доверие! — заговорщически шепчет вслед дядя Миша и я понимаю, что борьба началась.
Вот тут-то и всплыли все эти глупости про визит к доктору. Лиличка звала меня, чтобы предложить его услуги.
— У тебя депрессия, ты сбита с толку и подавлена. Творческий кризис, настоянный на намеренном запугивании тебя Артуром. С ним больше не общайся, а кризис мы победим… Я тоже сорвалась, ты уж прости, — она говорила совсем без наигрыша. Серьезно, сдержанно, как человек понимающий, что нужно пойти навстречу и очень страдающий от этого. — Мне тяжело извиняться, я это не люблю… — призналась спустя пару предложений. — Ну не дуйся, ну, давай вызовем тебе профессора. Он и меня иногда консультирует. А у Геника он так вообще имиджмейкером. Отличный психолог. Вот увидишь…
Профессор с совершенно невыговариваемой армянской фамилией оказался совершенным идиотом. К тому же самовлюбленным и болтливым до крайности. Все пытался сразить своим всезнанием и формулировочками вроде: «Знаю, вам тяжело говорить о своих проблемах. Всем тяжело в первый раз. Давайте, я начну за вас. Итак, с некоторых пор у вас начались трудности в сексе. Те связи, что вы себе позволяете, не приносят никакого удовлетворения. Ну же, не стесняйтесь, говорите! В этом нет ничего постыдного. Люди, посвящающие себя работе, всегда в первую очередь жалуются на сексуальные проблемы…» Я рассмеялась в ответ, переглянулась с Лиличкой уточнила, не она ли на меня возвела такой наговор. Профессор выставил Лиличку за дверь, а сам переключился на другую тему: «Возможно, вас беспокоят финансовые вопросы… Знаю, самое тяжелое, не заработать, а не потерять заработанное. Терзаетесь подозрениями? Боитесь воров? Знаете, для начала можно обезопаситься простейшими методами. Про банк все ясно, а если что-то в доме, то сейф. Только пароль ставьте какой-нибудь заковыристый. Ха-ха-ха, как моя фамилия например… Никто и запомнить-то не может, не то что выговорить…» Также профессор пытался выяснить, не случалось ли у меня в детстве травм от сексуальных домогательств, и не страдаю ли я ночными кошмарами. Не получив пищи для своих умозаключений, он списал все на обычную усталость, провозгласил меня относительно здоровой и настойчиво порекомендовал попить витаминочек. «Апатия — это не болезнь. Это нехватка в организме специальных веществ. Когда вам кажется, что у вас болит душа — это значит, что наблюдаются перебои в работе сердца. Когда…» Дальше я не слушала. К счастью, у Лилички хватило ума довольно быстро вытянуть меня оттуда.
Первые полчаса после такого общения я плевалась. Потом, смеха ради, приняла любезно предоставленную Лиличкой таблетку, выпила кофейку, покурила на балконе мечтательно. И вот теперь уже была переполнена какой-то неестественной, совершенно не похожей на обычную мою приподнятость, чужой жаждой деятельности. Чудесное это мое превращение бесило меня страшно, потому как доказывало, что я действительно набор молекул, и подвластна каким-то химическим веществам и чужим вмешательствам.
— Смотри на все оптимистичней! — настоятельно рекомендует Людмила, в ответ на мои давно уже пропитанные самоиронией жалобы. — Оппоненты сами нашли средство привести тебя в боеготовность. Что может быть забавней, а?
* * *
— Это мне?
— Тебе.
— А за что?
— За то, что другого выхода нет. И мобильный и домашний у тебя прослушиваются… Мне поначалу все равно было. Позлить Лиличку — милое дело. А сейчас, когда наши с тобой отношения стали такими… х-мм… значимыми и для посторонних ушей не рекомендованными…
— Это смешно! Мне нельзя дарить технику! Я — разрушитель. Что не возьму в руки — сломается. И не только техника, между прочим.
— Я заметил. Еще тогда, когда от первого же твоего прикосновения сломался безоговорочно…
Артур нашелся спустя двое суток с момента, как я начала опасаться, что он больше никогда не появится. Опасаться я, ясное дело, начала, едва он шагнул за порог тем памятным утром. Не то чтоб хотелось продолжить отношения, нет-нет… Скорее, важно было начать их снова. Обдуманно, взвешенно и на трезвую голову. А что? Взрослая девочка. Имею полное право выбирать любовника на свой вкус. А то, что Лиличка от этого взбесится — так это меня меньше всего заботит. Хотя, вру, заботит, и даже заводит еще сильней…
До подъезда доехала на такси. Лиличка вот уже второй день предложением подвезти меня не баловала. То ли воспитывала в разросшемся теперь коллективе субординацию, то ли обижалась на мою явную расположенность к Людмиле с дядей Мишей.
