— Этого просто не может быть! — твердо говорит Передвижной и отходит к окну. Стоит там — твердокаменною громадою, сопротивляется очевидному.
— Ваш лепший друг изволили кинуть нас всех! — обворожительно улыбается Лиличка, явно отвечая передвижному начальнику
Ах, вот как?! Так значит, Артур — действительно близкий друг Передвижного? Вот и последнее звено встало на свое место. Теперь, кажется, выстроен весь сюжет…
Помнишь? Всю дорогу Передвижной косился на меня, будто что-то знает. Ясное дело, знает — Артур, наверняка, нарассказывал. И про то, как шоу бизнес наш делали, и про остальное. Причем, рассказывал, судя по отношению Передвижного, далеко не в лестных для меня тонах. Вот отсюда-то и наши с бывшим Слащовым стычки-столкновения… Что бы я ни делала, что бы ни говорила — всегда оставалась для него капризной особой, попившей крови его гениальному другу. Нет, Димка, я не выдумываю! Артур сам когда-то подобную характеристику давал. “Вампир моего гения…”, — говорил. И, знаешь, так обидно сделалось, что, будь под рукой грузовик, — переехала бы. Потому что, не только артур ля тогдашниз наших проектов что-то придумывал. Я тоже много чего делала! В общем, по-хорошему, Артур должен был бы не ргуать меня Передвижному, а воспевать /ты гений,/я тоже гений/… Впрочем, когда Артур что-то делал по-хорошему?
Вспомнился отчего-то дурацкий эпизод из жизни Передвижного. Бывшую проводницу вагона-ресторана помнишь? Ну да, Лизку. Забавная девка, смешливая, — сочетанье доброго нрава, крутых форм и маленького роста. Да, да, та, об чей зад ты все время спотыкался, в ресторан заходя. А что такого? Она так пол мыла. Да постоянно. Не из трудолюбия, разумеется, а от желания понравится. Умеет человек красиво прогибаться — грех не продемонстрировать. Не льсти себе! Она, как только хлопок двери в тамбуре слышала, сразу исходное положение занимала. И крутилась себе, согнувшись, пока, глянув между ног — своих, разумеется, расставленных, — не идентифицировала вошедшего. Если это был мужчина, Лизка продолжала усердно мыть пол, а коли женщина — моментально бросала уборку. А разговоры какие у нее были потрясающие! Нет, Дим, я не подслушивала, просто, когда к Валюше-официантке заходила, парой фраз и с Лизкой перекинуться довелось. Смеется вся, краской заливается, хихикает безостановочно.
— Что? — спрашиваю с участием. Потому что странно было бы не спросить, видя, как человек прямо трусится весь от смеха, без всякой видимой на то причины…
— Ой, — отмахивается Лизка и снова хохочет.
— Не обращайте внимания, — советует Валюша, тоже улыбаясь. — С Лизаветой у нас вечно что-то пикантное случается. То одному отказать не сможет, то другому…
— Зашла на пять минут в купе к Ваське-повару, — решила-таки поделиться Лиза, — Теперь все колени стесаны… Ну что ты будешь делать!
Помню, я тогда еще подумала, что Ринке Лиза, наверняка, была бы страшно интересна. Даже как-нибудь затащить Лизу в наши с Ринкой поверхностные разговоры подумывала. Но потом, Зинаидиными заботами, Лизку убрали с глаз долой. Помнишь, Дим?
Неужели не знаешь этой истории? Весь поезд знает, а ты нет! Зинаида бедную Лизу изначально невзлюбила. За все — начиная от наглого пожирания глазами всех мужиков без разбора, заканчивая плохо вытертой пылью на подоконниках. В принципе, Зинаиду можно понять. Прима давно бы уже что-нибудь сделала, но разница в статусах не позволяла связываться. Но однажды…
Уж не помню, на какой станции это было, но стоять мы там должны были долго — вечер и полночи, если не ошибаюсь. Лизка позже, смеясь и краснея, рассказывала:
— Выглядываю с вагона, гляжу — коханэць!
Ну и понеслось-поехало, отмечали знакомство весело, с большой компанией в привокзальном кабаке. Коханэць уверял, что тоже, только с Лизкой глазами встретился, понял — все планы на вечер срочно нужно отменять. В общем, такая себе у них оказалась страсть с первого взгляда. А потом пьяная Лизка, собрав все силы, бежала по предрассветной платформе за последним вагоном нашего поезда и кричала, что есть мочи. Увы, никто ее не услышал. Хорошо, коханэць оказался человеком деятельным и обеспеченным. Меньше, чем через час, рыдающая Лизка была доставлена на место службы быстроходным такси. К счастью, наш поезд должен был сделать кратковременную остановку неподалёку от предыдущей станции.
Не удивительно, что после таких ночных переживаний, в положенные шесть утра Лизка не проснулась. Как и всякий проводник, спала она в своем вагоне. Только у остальных было свое купе, а Лизка жила непонятно как: вещи все по шкафам, а самой спать прямо на полукруглых диванах-сиденьях вагона ресторана полагается. И спала себе прекрасно, и не жаловалась. А в то утро не жаловалась особенно, потому что уж больно спать хотелось. Посапывала себе блаженно, бесстыдно обхватив обеими ногами ватное одеяло. Сладостно причмокивала губами, источая перегар на весь ресторан. Добрая Валюша-официантка, памятуя о ночных приключениях Лизки, прогонять ее в шесть утра не решилась. В конце концов, накрывать на столы развалившаяся на сидении тушка совсем не мешала. И вот надо же… Именно в этот день и мне, и Зинаиде взбрело в голову проснуться пораньше. И не просто проснуться, а отправиться в вагон-ресторан для поглощения раннего кофе. Было еще без пятнадцати восемь, Валюша как раз собиралась растолкать Лизавету, как вдруг…
— Что это?! — прима поначалу даже не поверила своим глазам, потом присмотрелась повнимательнее, узнала в опухшем после перепоя лице спящей — физиономию ненавистной проводницы, и понеслась… — Что это, я вас спрашиваю?! — набросилась она на Валюшу.
— Это Лиза, проводница…
— Почему ЭТО спит там, где мы кушаем?! — с выражением беспросветного ужаса спросила она… Ощущение, будто речь шла не о спящем, а о, скажем, испражняющемся человеке…
— Потому что каждый проводник должен спать в своем вагоне, а Лиза — проводник вагона-ресторана, а тут больше негде лечь… — еще не понимая, что приму попросту переклинило, Валюша пыталась как-то объясниться…
Перепалка, разумеется, заняла ровно то время, которое Валюша собиралась посвятить расталкиванию Лизки. Конечно же, оголодавшая шайка тех. персонала ворвалась в ресторан, пока Лизка еще спала. Валюша торопливо похлестала подружку по щекам. Та пьяно потянулась и открыла один глаз. Корректные рабочие сцены сделали вид, что ничего не происходит и с невозмутимыми лицами расселись по своим местам. Лизка подскочила, сердито огляделась, сгребла в охапку постель и засеменила к тамбуру, потряхивая распущенными волосами и едва прикрытыми футболкой ляжками.
— У, наглючая! — Зинаида не собиралась оставлять инцидент без внимания. — Мужчины в зале, а она … И не смутилась даже… Что за разложение моральной обстановки в поезде?!
Валюша стояла, опустив глаза, и совершенно не знала, что предпринять.
— Передайте своей подруге, — зыркнула на неё Зинаида, — Что она здесь больше не работает. Уж я позабочусь, поверьте…
Дожидаться, пока она начнет заботиться, не стали, а попросту перевели Лизку работать в задние вагоны — с глаз чрезмерно моральных артистов долой. Потеряв из виду раздражитель, Зинаида успокоилась, и совершенно забыла о том инциденте. А Лизка вот не забыла. Потому что, всякий раз, собираясь зачем-то пройти в другой конец поезда, она вынуждена была просить подруг разузнать, где Зинаида. И ждать, ждать, бесконечно долго ждать, пока прима скроется в недрах своего купе, закроет дверь и предоставит Лизке возможность спокойно пробежать по вагону.
