– Любите? А почему тогда не целуете?
М‑да… Когда мы нацеловались, чуть ли не до опухших губ, Лизонька, отчаянно смущаясь, прошептала мне на ухо:
– Миш, неужели мужчины не могут без этого?
Я немного подумал и честно ответил ей:
– Могут, но недолго. И еще: ты не поверишь, но женщины тоже.
– Что ты такое говоришь? – совсем смутилась Лиза. – Неправда это.
– Правда, Лизхен. Тебе еще очень многое предстоит узнать. Вот смотри.
– Куда, только после свадьбы!!!
М‑да… одним словом, тоска-печаль.
Глава 8
Оранжевая Республика. Окрестности города Блумфонтейн
22 февраля 1900 года. 11:00
– Господин Игл, прошу вас меня выслушать!.. – страдальчески кривясь, выдавил из себя Веня. – Дело не терпит отлагательства.
– В чем дело, Вениамин Львович? – Я тронул поводья и подъехал к фургону. – Внимательно вас слушаю.
Веня тряхнул нечесаными патлами и выдавил из себя:
– Я должен… Я должен признаться Елизавете Георгиевне в своем грехопадении…
Я чуть не расхохотался. Черт знает что и сверху бантик – иначе не скажешь. Томный юноша со взором горящим. Тьфу ты… Идиот, проще говоря. Я‑то думал, что после случки с аборигенками Веничка остепенится, придет в себя, словом, станет нормальным мужчиной… Однако получилось совсем по-другому. Уже вторые сутки изображает из себя падшего ангела, страдает не на шутку, того гляди, и вовсе на себя руки наложит. С одной стороны, мне как-то плевать, а с другой… Нет, надо срочно что-то делать…
– И как вы думаете, она отреагирует на ваше признание?
– Не знаю… – понурился Веня. – Но…
– Что «но»? Что «но», Вениамин Львович? Включите свои мозги наконец. Если вы до сих пор не поняли, то попробую взять на себя смелость объяснить вам. Мужчина отличается от женщины не только внешними половыми признаками…
– А чем еще? – буркнул Веня.
– Мужской сущностью, черт побери!!! – захотелось, для большей доходчивости, постучать по голове Вениамина, но я все же сдержался. – Где ваша решительность? Где ваша гордость? Вы самец, вы повелитель, черт подери!
– О чем вы это беседуете? – рядом с повозкой остановила свою кобылку Лиза. – Опять какие-то мужские тайны?
– Именно так, Елизавета Георгиевна, – строго ответил я ей. – Прошу вас дать нам возможность договорить.
– Больно надо… – фыркнула Лиза и, пришпорив кобылку, умчалась вперед колонны.
– Спасибо, что не выдали… – выдавил из себя Веня.
– Опять двадцать пять… Как вы думаете, чем мужчины привлекают женщин?
– Ну-у… – студент не на шутку задумался, – я даже не знаю… Возможно…
– Своей уверенностью в первую очередь. Зачем женщинам нужны не уверенные в себе размазни? Испокон веков самка была при самце, а не наоборот. Продемонстрируйте силу, уверенность, гордость, ум… хитрость, наконец, и наслаждайтесь победой.
– Но как?! – в буквальном смысле простонал Веня. – Меня никогда не любили девушки…
– Доберемся до города – марш-марш в бордель. Я вас сам туда за руку отведу. И не выпущу, пока не покроете там последнюю шлюху. Понятно? – Я уловил некий ужас в глазах Вениамина и заорал ему в лицо: – Не понял? Немедленно отвечать! Вам понятно?
– Понятно!!! – Веня испуганно отшатнулся. – В публичный дом…
– Да тише ты, дурачок. – Я едва успел прикрыть ему рот. – Вот Лизе об этом знать абсолютно не надо.
– Гм… – согласился Вениамин.
– Вот и хорошо. – Я дождался согласного кивка и тронул с места своего жеребца, – вот и умница. А то недосуг мне тебя уговаривать…
Действительно недосуг. Голова совершенно не тем занята. Вернее – тем, но не Вениамином, это точно. Подъезжаем к Блумфонтейну, едрить его в кочерыжку. С одной стороны, это просто великолепно, а с другой… Как там в романах говорят? Главный герой поставлен судьбою перед выбором. И не только. Отряд я довел, теперь дело за легализацией и спешным маршем куда-нибудь подальше. Для начала в Преторию, с которой Блумфонтейн связывает железная дорога. А из Претории… Впрочем, пока про это рано думать. Слишком много нерешенных задач впереди. Кстати, очень нелегких задач. Лиза, к примеру. Попробуй уговори своенравную девчонку! Не могу же я ей объяснить, что война уже практически проиграна бурами, а русско-голландский отряд через неделю эвакуируется в Кронштадт. Но попробовать стоит. Есть некоторая задумка. Значит, определяю себе первоочередной задачей легализацию, а затем сдам золотишко и алмазы…
– Мишель, о чем ты думаешь? – Лиза, по моему примеру, тоже отстала от колонны.
– О тебе, Лизхен, о тебе. А верней, о нас.
– И что же? – Девушка хитренько улыбнулась. – Наверное, опять разные глупости?
– Почему же глупости? Это совсем не глупости. Вот как ты видишь наше будущее?
– Для начала победим британцев! – Лиза мечтательно улыбнулась. – Потом отправимся в Санкт-Петербург, где объявим моим родителям о своем решении. Папенька добрый, он нас простит…
– Лиз, ты мне веришь?
– Конечно, Миша… – Лиза подъехала ко мне вплотную и подставила губки для поцелуя. – А почему ты спрашиваешь?
– Буры не победят Британскую империю. Никогда… – Я хотел поцеловать Лизу, но не успел.
Девушка неожиданно отстранилась и с возмущением воскликнула:
– Что ты такое говоришь?! Обязательно победят, наше дело правое.
– В этом как раз не сомневаюсь. Но, к сожалению, этого мало. Ты знаешь, что сейчас происходит под Пардебергом? Там окружены главные силы Оранжевой Республики, и максимум через неделю они сдадутся, а дорога на Блумфонтейн открыта.
– Откуда ты знаешь? – с недоверием поинтересовалась Елизавета.
– Служба у меня такая. Когда-нибудь я смогу тебе рассказать. Но не сейчас.
– И что же делать? – испуганно прошептала Лиза и прижала кулачки ко рту. Мне даже показалось, что она сейчас заплачет.
– Милая, – я приобнял ее одной рукой, – у тебя же есть я. Все закончится очень хорошо. Вот только я уже немного боюсь твоего отца.
М‑да… кажется, я немного переборщил. Пришлось срочно менять тему разговора. Дурень, информацию надо выдавать порциями, очень дозированно, а не так… Но, в любом случае, первый шажок сделан. Может, и получится увезти ее отсюда без особых эксцессов…
– Он добрый! – У Лизы мгновенно сменилось настроение. – Не надо бояться. Папан очень уважает американцев. Тем более, ты русский. И военных он любит…
Так за разговорами мы и доехали до города. К некоторому моему удивлению… скажу даже больше – полному моему охренению, нас беспрепятственно впустили в город.
