— Вышло б, что мелодии «Русской красавицы» звучат отовсюду, и рейтинг наверняка бы снова вырос… — закончила звезда.
— Звучит смешно, — откомментировал Артур, — Но смысл имеет. Это нужно ещё покрутить, мысль до ума довести. Тут явная опасность отвращение вызвать, переборщив. Меня лично тошнит от проектов, которые из каждого открытого окна орут…
— Тошнит — сходи поблюй, — любезно посоветовала звезда. Потом вспомнила о своих планах — решила подлизаться, — Ты же сам говорил: «Осуждение — есть обсуждение, то есть высшее признание масс. А одобрение быстро забывается».
Артуру, конечно же, польстило это цитирование и он временно забыл о своих возражениях.
— А мне нравится про мобилки! — Рыбка всегда легко загорался бредом. Наверное оттого, что в основном бизнесе у него не было на них полномочий. «В каждой финансовой мутотне должно быть что-то духовное …» — говорил Артуру он. — «А у меня — голяк. Поэтому я вас и призвал!» — Давай попробуем…
«Артурка-самодурка», — с озабоченным видом выводила в блокноте звезда, пока остальные делали свои серьёзные пометки. Звезда ленилась дублировать деятельность окружающих, — всё равно эти двое всё скрупулезно распишут, зачем зря словоблудить — но откровенно признаться в своей несерьёзности стыдилась.
— Но это не решение проблемы, — продолжил Рыбка, — На радиостанции надо как-то повлиять. Не деньгами. Лимит вливаний в этом направлении мы уже исчерпали.
— Да что на них влиять? — не выдержала звезда, — Если людям песни запали, они будут звонить и заказывать. Если нет — что уже поделаешь. Над творчеством надо работать, а не над радио.
— Это конечно, — засуетился Рыбка. Он, как оказалось, боялся показаться излишне приземлённым и недостаточно творческим. — Это само собой… — он улыбнулся звезде, как ребёнку, которого нужно успокоить, но кроме этого нельзя и о пиаре забывать…
— Знаю! — властно выкрикнул Артур, — Марина, ты должна написать новую песню. Что угодно, лишь бы в припеве фигурировало название какого-нибудь динамитного FM. Причём, в положительном смысле, с прямой рекламой. Типа, — Артур задумался, — Например, Алисина песенка Высоцкого очень подошла бы для пропаганды наркотиков. Помнишь, /Чтобы не попасть в капкан, /Чтобы в темноте не заблудиться,/Чтобы никогда с пути не сбиться,/ Нужен очень мощный план./ Ты понимаешь?
— Там было /нужен очень точный план/, — поправила Марина, — Хотя сказка наркоманская. И идею я поняла. Можно что-то из уже готовых текстов переделать. Смотри, — когда речь шла о творчестве, звезда и Артур всегда непроизвольно обращались только друг к другу, Рыбке они в этом не доверяли, — /Я сегодня спать не лягу./ Я сегодня буду кушать./ Не чуть-чуть, а очень много,/Может даже килограмм./ А потом, прикончив флягу,/ Стану ля-ля-ля-ля слушать,/ Мне кайфово с ля-ля-ля-ля/А со мной кайфово вам/ Вместо «ляли» поставим название радио. С кем ты договоришься?
Звезда уже расхаживала по кабинету, додумывая.
— Да не стану я ни с кем договариваться! — Артур вспылил из-за непонимания. Ставь любое радио, они сами будут эту песню крутиить в качестве саморекламы. Без всяких договорённостей. Сечёшь?
Звезда схватила блокнот, черканула о необходимости доработать песню. Этот текст ей давно хотелось куда-то использовать. Она любила его дурашливость.
Все присутствующие склонились над блокнотами.
Взгляд звезды невольно перебрался через плечо Артура и упёрся в его записную книжку. «Марина-пианина», — было написано там, вместо деловых пометок. Звезда еле удержалась от желания немедленно полезть в блокнот Рыбки.
* * *
* * *
— Освобождаем коридор, освобождаем, — засуетился Ильич, нервно похлопывая по крепкому заду миловидную уборщицу.
— А чё это? — возмутилась та, не отодвигаясь, — Мне ж тоже охота посмотреть, кто нам тут полы топчит. Или кого, Ильич, важного ждём?
— Да нет. Музыкальную шушеру. Певичка эта… Чебуршака, или как там её. Сейчас, должна быть. — охранник снизошёл до объяснений, — Ты уж, будь добра, слиняй куда-нибудь. Ейный администратор хотел ни с кем по дороге не встречаться.
— Оно и понятно, — поделилась своими соображениями уборщица, — У неё, болезной, с лицом что-то. Она на людях только в маске ходит. Ясное дело, что встречать никого не хочет. Зато поёт душевно.
— Понятно, — Ильич без особой надежды уставился на двери лифта. А вдруг повезёт, вдруг Чебурашка без маски сюда приедет? Деньги, они лишними не бывают. Жена Ильича за песнями Чебурашки следила очень тщательно и недавно обзавелась целью, во что бы то ни стало, выиграть акцию. «Не ради денег, а для интереса!» — сказала она, а сама уже мебель новую в спальню присмотрела и вооружила мужа фотоаппаратом-мыльницей, как только узнала, что певичка будет гостем следующей передачи. Ильич отругал глупую бабу — он на солидной службе, что за глупости, — но, услышав сумму вознаграждения, фотоаппарат взял.
Двери лифта распахнулись, и в коридоре засуетилась странная делегация. По-солдатски чеканя шаг, впереди шла рыжая гримёрша в камуфляже. «Она-то ей зачем?» — удивился Ильич, — «И сюда пролезла. Что мазать будет? Маску, что ли?» Гримёрша была известна в студии, как баба разбитная, с сильным характером и нестандартной ориентацией. Следом шла сама Чебурашка. В прозрачном сарафане, бесстыдно демонстрирующем обтянутое кусками чего-то блестящего тело. «Бесстыдно — это я хорошо для семейного отчёта придумал», — похвалил себя Ильич. Ещё Чебурашка была в кокошнике и страшной маске с прорезями, как на колпаках палачей в фильмах.
— От страшилище! — невольно выдохнула уборщица.
— А ты на голову не смотри, — посоветовал Ильич. Вообще ему Чебурашка понравилась. Тем, что шла себе спокойно и тихо, без претензий, будто и не была звездой, и будто не её песнями Ильича дома доставали жена с дочкой. Обычно гости передачи начинали громко кричать ещё в коридоре. Обшучивали интерьер, ругали журналистов, жаловались на жару (в коридоре действительно было душно), в общем, всячески обращали на себя внимание, чтобы всякий, включая уборщиц с охранниками, сразу мог определить, кто из спешащей толпы звезда и гость, а кто — персонал. А эта шла себе тихонечко, руку, как на подлокотник от кресла, небрежно оперев на ладонь высокого худого джентльмена с чёрным хвостом. — Ты на голову не смотри, у бабы сила не в ней.
— Срамота! — восхищенно усмехнулась уборщица в ответ, оглядев всё остальное. Осуждать вдохновения не было. Разве ж такую, со страшилищем вместо лица, осудишь… Даже самые сквернонастроенные женщины не принимали Черубину за конкурентку, потому спокойно любопытствовали.
Далее следовали знакомые и незнакомые лица. Ильич скептической усмешкой проводил их глазами до дверей. В кармане у каждого, он был уверен, была припасена старенькая «мыльница».
— Поехали! — скомандовал режиссёр, и на жаркой от прожекторов площадке начались съёмки ток-шоу. Зрителей снимали отдельно, поэтому на освещенном пространстве остались только пышнобородый ведущий и Черубина.
