— Я сказал.
— А почему я должна верить вам, когда вы не верите мне? — В зеленых глазах Сары горела злоба. — Где документы? Только они имеют законную силу.
— В настоящий момент их нет в моем распоряжении.
— А у вашего управляющего?
— У него есть.
— Он все еще болен?
— Более того, он находится в палате интенсивной терапии. Я не могу беспокоить его по таким пустякам. — Говоря это, он нахально улыбался. Эта постоянная, выводящая из себя улыбка опять убедила Сару, что он блефует. Что из того, что управляющий болен? Неужели так трудно получить документы, если, конечно, они есть? «Пустяки»! Да он просто издевается над ней!
— Я не считаю это пустяком, — сдерживая возмущение, холодно возразила она. — В настоящий момент это самая важная вещь в моей жизни. Я люблю этот коттедж. Это мое детство, мое прошлое. Тот факт, что бабушка Лиззи оставила его мне, доказывает, что она понимала это и верила мне. Я покажу это мистеру Кирби, — холодно произнесла она, убирая бумагу в конверт. — Посмотрим, что он скажет.
Когда они начали говорить, уже было довольно темно, и теперь начался сильный ливень, потоки которого подпрыгивали на старых каменных плитах, заливали окна, сбегали с крыши. Но грома пока не было! Сара мысленно скрестила пальцы.
— Надеюсь, вы не последуете своей привычке и не выкинете меня из дома? — В глазах Джеррета был озорной блеск.
Бесчувственный чурбан! Саре захотелось ударить его.
— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, — колко ответила она.
— Не следует быть столь жестокой в такую грозу, — заметил он. — Как насчет того, чтобы скоротать время за чашкой кофе?
Сара бросила на него яростный взгляд.
— Если вы не умеете производить тепло из ничего, то вам придется довольствоваться холодным молоком или водой.
На его лице промелькнуло выражение, которое она не смогла точно определить: то ли виноватая улыбка, то ли насмешка. Он пожал широкими плечами.
— Ах, простите, я забыл, что вы живете по-спартански.
— Забыли? — саркастически переспросила Сара. Господи, неужели он думает, что она такая дура, что поверит ему?
— Это выскочило у меня из головы, здесь кажется так уютно. Значит, вы не ели горячий завтрак?
— Я вообще не завтракала, — стиснув зубы от очередного издевательства, отрезала она. — Я хотела позвонить матери до того, как она уйдет на работу, но этот дурацкий телефон оказался сломан.
— Ого! — он поднял брови. — Сегодня у нас плохое настроение?
— Мне достаточно взглянуть на вас, и у меня сразу портится настроение, — взорвалась Сара. — Вы приносите несчастье, мистер Брент! Хотела бы я никогда не знать вас! — Она так надеялась, что он не сумеет ничего доказать, и вот…
Сара была разочарована, обижена, огорчена. Ей хотелось есть, шел дождь, он был здесь. Похоже, она проиграла сражение. У нее возникло ощущение какой-то беспросветности. Глаза наполнились слезами, в горле стоял комок. Ей хотелось плакать или кричать, стучать кулаками, наброситься на него. Вдруг ударил гром, она вздрогнула и прижала ладони к ушам, как делала в детстве, желая где-нибудь спрятаться. Джеррет Брент мгновенно преодолел разделявшее их расстояние, осторожно обхватил ее и притянул к себе, и она оказалась в спасительных объятиях.
Одна часть ее существа повелевала оттолкнуть его, другая, более трусливая, вынуждала воспользоваться предлагаемой защитой. И когда секунду или две спустя еще один раскат грома пророкотал в небе, вторая половина победила, и она неистово прижалась к нему.
Когда она перестала дрожать, он довел ее до кушетки и усадил. Сам устроился рядом, обняв ее обеими руками и шепча слова успокоения и утешения, совсем как делала бабушка много лет назад! Но сейчас Сара испытывала совсем другие ощущения. Хотя она была напугана, и в то же время благодарна ему за то, что он пытался помочь ей унять страх, сильнее всего она ощущала присутствие Джеррета Брента — мужчины. Содрогания от страха перемежались с дрожью от его близости.
С каждым ударом грома его объятия крепли, его слова успокаивали. Ее голова покоилась на изгибе его руки, он закрывал ей уши и гладил волосы. Время перестало существовать, и у нее возникла странная мысль о том, что, если бы Джеррет Брент был с ней всегда, она бы никогда так не боялась грозы.
Сара сразу же отбросила эту мысль. Я ненавижу его, повторила она себе, как заученный урок, и еще больше ненавижу оттого, что испытываю к нему физическое влечение, и кроме того, у него есть Джой. Что бы он ни говорил, Сара больше верила своей интуиции, которая твердила ей, что они составляли пару, а она здесь лишняя. Он мог захотеть поразвлечься, но это все равно вернулся бы к Джой. Сара была уверена в этом.
Гроза постепенно утихала, но он продолжал обнимать ее, и Саре не хотелось двигаться. В объятиях Тони она не чувствовала себя так спокойно и легко. Почему? Ей не хотелось думать об этом, не хотелось думать вообще ни о чем.
— Не хотите ли позвонить матери из моего дома?
Сара вспомнила, что он ее враг, и, покачав головой, попыталась освободиться.
— Нет, спасибо.
Услышав ее холодный ответ, он осторожно спросил:
— Она не будет беспокоиться о вас?
Сара заставила себя встать.
— Она сейчас на работе.
— Тогда вы можете позвонить ей вечером.
Сара холодно взглянула на него.
— Спасибо, я сама решу этот вопрос.
Она не сказала ему, что надеялась к вечеру вернуться домой, а он разбил эту надежду. Сара хотела, чтобы он ушел. Но в такой ливень… Было очевидно, что он пришел пешком, а дождь был таким сильным, что ни один здравомыслящий человек не решился бы выйти на улицу.
Она вышла на кухню, и он последовал за ней. Сара насыпала в миску корнфлекс, посыпала его сахаром и полила молоком. Он стоял и наблюдал за этим.
— Не хотите, попробовать? — спросила она. Джеррет покачал головой.
— Я уже поел. Гиббс подала мне бекон, колбасу, грибы, томаты и яйца. Потом я съел тост и…
— Замолчите, — сердито оборвала его Сара. — Если вы пытаетесь вызвать у меня зависть, считайте, что вы преуспели.
— Вы можете оставить это, пойти со мной и нормально позавтракать.
Сара могла представить себе реакцию миссис Гиббс на просьбу еще раз приготовить завтрак. Она ведь была не ее любимым Джерретом, а девушкой, которую она сразу невзлюбила. Бекон у нее, вероятно, подгорит, а яичница пережарится.
— Я даже не могу подумать о том, чтобы так обеспокоить вашу экономку, — сказала она надменно. — Во всяком случае, я люблю корнфлекс.
— Вы много потеряли, — заметил он, и она почувствовала, что он разочарован ее ответом.
— Почему бы вам не пойти и посидеть в другой комнате? — спросила она, не в силах больше выносить, что он продолжает наблюдать за ее едой.
