– Марин, сосредоточься, я тебя уже второй раз подхватываю, чтобы ты не упала. О чем думаешь? Между прочим, пришли. Где твоя библиотека? – недовольно прогудел из-под противогаза Миша.
Алексеева вынырнула из тяжелых раздумий. Да, пятый этаж выглядел приличнее, чем первые. Тут уже почти не было трупов: люди стремились вниз, как и в НИИ экспериментальной фармацевтики. Дверь библиотеки истории Отечества была плотно закрыта, в отличие от всех остальных аудиторий. Если из кабинетов корпуса бежали, стремясь спасти свою жизнь, то из этих комнат, кажется, никто не выходил.
Марина постучала – как раньше, по привычке. Потом сообразила, что делает, и толкнула дверь. Та открылась практически бесшумно. Девушка вошла в кабинет.
Стеллажи с книгами упали, сотни томов рассыпались по полу, обугленные, распавшиеся на отдельные страницы. По всему полу была разбросана экспозиция из лежащего на боку разбитого стеклянного стенда. Пережившие столетия берестяные грамоты, средневековые рукописные книги, глиняные черепки кувшинов… Они прошли нетронутыми сквозь сотни войн и десятки веков, но не пережили последней глупости «царя природы».
У рассыпавшегося окна под почерневшей деревянной стойкой, где Марина и Наташа, лаборант библиотеки и хорошая подруга девушки, когда-то любили пить чай, глядя на то, как закатное солнце освещает широкие проспекты, лежали два тела. Было ясно, что они стояли у окна, обнявшись, и смотрели, как над городом расцветают ядерные грибы и рушатся здания, сметаемые ударной волной, как загораются спичками от вспышки и тепловой волны дома. А потом накрыло и учебный корпус. К этому моменту Марина уже успела спрятаться от раскаленной смерти в бункере. А Наташа не захотела. Не любила темноту метро. Когда начинались разговоры о ПРО, она говорила, что хочет умереть легко и быстро, а не цепляться зубами за выживание. Сказала, что хочет умереть человеком, а не прожить еще пару десятков лет животным, погибая в темноте подземелий. Что же, ее мечта сбылась.
Один обуглившийся труп прижимал к груди книгу. От нее остался лишь кусок обложки, на котором значилось «Исто… Рос…». Сомнений не было. Это скорчившееся тело – Наташа, любимая, милая Наташа. К горлу подкатил комок.
Второй мертвец тоже оказался знакомым. На шее сохранилась часть медальона, который Наташа когда-то на Новый год дарила своему избраннику. «Сер…» – значилось на уцелевшей части металла.
«Сережа Кабанов, Наташина безответная любовь. Год точно по нему маялась. Сбылась мечта, он рядом навсегда… Господи, за что им это?» – горько подумала Марина, опускаясь на колени рядом с подругой.
– Наташенька… Почему ты меня оставила? Почему не спаслась? – шептала девушка, покачиваясь из стороны в сторону. – Покойся с миром. Ты умерла так, как хотела. Присмотри оттуда, сверху, за всеми нами. Прощай навсегда…
Марина всхлипнула, встала. Тотчас закружилась голова, перед глазами заплясали пятна. Мир вдруг стал темным и бесцветным. Сознание погасло…
Глава 5
Фрунзенская
– Да приди ж ты в себя, …! – прокричал хриплый голос прямо в ухо.
В лицо Марине выплеснули стакан воды. Алексеева открыла глаза. Ее мутило, в висках стучала тупая боль.
Заместитель начальника бункера облизала губы, ощутив противный привкус крови. Второй раз за три дня получить по голове – даже для амбала-охранника много, а для хрупкой женщины – тем более.
Тут же в глаза ударил яркий свет. Марина зажмурилась, попыталась закрыться рукой и обнаружила, что крепко привязана к стулу веревкой.
– Очухалась, Пал Михалыч! – возвестил тот же голос.
– Кирилл, убери фонарь. Ты видишь, гостья испытывает неудобства, – прозвучал вкрадчивый, чуть надтреснутый голос.
Луч отодвинулся в сторону, и зрение постепенно вернулось к Марине. Она увидела перед собой пожилого, чуть лысоватого мужчину. На нем была заштопанная, потертая телогрейка без опознавательных знаков, перетянутая на талии широким ремнем. За пояс была заткнута короткая плеть, кобуру оттягивал крупный, тяжелый пистолет.
– Я рад приветствовать вас на станции Фрунзенская, госпожа Алексеева. Надеюсь на плодотворное сотрудничество, – улыбнулся он. – Позвольте представиться, Иванов Павел Михайлович, старший помощник начальника станции.
Алексеева попыталась улыбнуться в ответ, но разбитые губы оказались способны лишь на кривую усмешку.
– Марина Александровна, – на всякий случай представилась женщина.
– Доложили, доложили. Вы, значит, начальник бункера под МГУ?
– Вас дезинформировали, господин Иванов. Наш бункер принадлежит Московскому институту гуманитарных наук и не имеет никакого отношения к университету. У нас нет с ними связи, – тихо ответила Алексеева. – И что находится под главным зданием и на станциях южнее Воробьевых гор, нам неизвестно.
– Хм… Любопытно, любопытно. И что же, вы командуете целым бункером?
– Я скромный заместитель начальника бункера, не более того.
– Так мы с вами равны по званию! Почему вы отказались впустить наших разведчиков? – почти ласково поинтересовался Иванов.
«Началось!» – мрачно подумала Марина. Тон старпома не показался ей располагающим к мирному общению.
– Может, сначала развяжете меня? – предложила она.
– Марина Александровна, сидите и не дергайтесь, – засмеялся Павел Михайлович. – Когда сочтем нужным – тогда и развяжем. Получайте удовольствие от беседы!
Два конвоира заржали. Иванов властно поднял руку, и снова стало тихо.
– Для начала расскажите мне, как я сюда попала, – устало вздохнула Марина.
Старпом смерил Алексееву презрительным взглядом.
– Вообще-то, вопросы здесь задаю я, но, так и быть, отвечу. Мои разведчики дотащили вас досюда.
– Из Раменок?! – удивилась Марина. – Мимо Москвы-реки, кишащей гадами?!
– Мариночка, лапочка, мои бойцы – профессионалы, тем более возле корпуса их страховал отряд еще из пяти разведчиков. На установление контакта с другими цивилизованными людьми я отправляю самых лучших разведчиков, а вы так невежливо отказываетесь открыть двери! – сладко пропел Иванов.
– Что с мальчиком, Никитой? Он был с вашими людьми, – тихо спросила женщина.
– К сожалению, он погиб, – с притворным сочувствием в голосе вздохнул Павел. – Его съели эти ваши твари в университетском корпусе.
– Ну, скажем так, не «философы» на него напали, а ваши разведчики кинули моего подчиненного на растерзание, чтобы спастись самим, ведь так?
– Вы потрясающе проницательная женщина, Мариночка. Мальчик успел рассказать все что нужно о вашем бункере. И я полагаю, ваше производство станет неплохим сырьевым придатком нашей станции. А товарищ Москвин выпишет мне орден.
– Кто такой товарищ Москвин? – Алексеева решила потянуть время.
– О, товарищ Москвин – это Генеральный секретарь Красной Коммунистической линии.
