– Видишь, Мариша, мы прекрасно поладили с начальством бункера, – поприветствовал он женщину.
– Не забывай, что я тоже начальство, а я своего решения не изменю, – раздраженно отозвалась Алексеева.
– Ну зачем ты так грубо? Женя изъявил желание помочь разведчикам в походе за горючим, еще один человек в отряде не помешает, – мягко заметил Андрей, усаживая Марину в кресло.
– Нет, никогда! Андрей, ты не понимаешь, что творишь! – крикнула женщина, вскочив.
– Ну что ты, зачем же кричать? Что плохого, если в отряде добавится один человек? – спросил начальник.
– А то, что как только он узнает все, что ему нужно, то сразу сдаст наш бункер красной линии!
– Зачем ты так? Если забыла, коммунисты приговорили его к смертной казни. Какая красная линия? Мариша, мне кажется, тебе приснилось, что Евгений наш враг, – улыбаясь, сказал Паценков.
Алексеева сжала виски ладонями. Ей уже и самой начало казаться, что она это все придумала. Если бы не ехидная усмешка Хохла.
– Марина, я твой старый друг, мы знакомы уже очень много лет. У нас был роман, но мы расстались. Если я тебя тогда обидел, это не повод позорить меня перед начальством, зачем ты так мелочно поступаешь? – ласково протянул Женя.
– И правда, а давай ты на недельку отправишься на плантации, придешь в норму? Видно, это и впрямь нервный срыв, раз ты придумала себе невесть что, – закивал Андрей.
Заместитель начальника бункера приоткрыла рот от такой наглости.
– Это что, ссылка? – холодно спросила она. И поняла, что у нее нет сил бороться.
– Почему же ссылка? Позанимаешься растениями, это успокаивает психику. Любаша поможет тебе поправить здоровье, все будет хорошо! – увещевал Андрей, зачем-то кивая Хохлу.
Марина увидела в его руках шприц. Дернулась, оттолкнула Паценкова.
– Держи ее, Женя! – приказал мужчина. Сильные руки Иваненко обхватили ее, сжали. Женщина застонала от безысходности. И не смогла сопротивляться.
Укол в предплечье – и Алексеева обмякла в объятиях Хохла.
– Что это? – Губы слушались плохо.
– Клоназепам. Внутривенно действует быстро, расслабляет надолго. Не упади, ладно? Женя, проводишь? – попросил начальник бункера.
Хохол вывел Марину из кабинета, поддерживая под спину, в коридоре, где было темнее, повернул ее к себе лицом.
– Ну, что? И кто остался в дураках? Я советую сотрудничать со мной, потому что тебе же будет хуже. У Андрея в кабинете большие запасы этого чудо-транквилизатора, ты вполне можешь превратиться в овощ, если не захочешь мне помочь. Даже не пытайся кому-то что-то рассказать, я буду всяко завоевывать доверие вашего начальника, а тебя просто объявят свихнувшейся от переживаний. Не находишь странным, что Паценков поверил беглецу с красной линии, так, сбоку припеку, а не собственному заместителю? Сдается мне, ты порядком надоела своему руководству. Андрей просто боится от тебя избавиться. Но я ему помогу. Хотя мне будет жаль, если с тобой случится беда. Ты мне даже нравилась, да что скрывать, и сейчас тоже, но твоя вечная забота обо всех, эти сопливые письма «Все ли у тебя в порядке?» просто бесят. Думаю, и Паценкова ты прилично достала. Благополучие выживших, говоришь? Великая цель? Нет, это просто твой дурной характер.
«Сволочь! Дрянь! Если бы не наши с Григорием старания, никто бы не выжил! Я все отдала этому бункеру! Все готова была отдать тебе, тогда, до войны! Андрей тупица, он все потеряет из-за своей гордыни! Ему хочется править единолично, но я понимаю в делах нашего убежища больше! Он погубит всех!» – Марине хотелось кричать, но губы не слушались.
Женщина плюнула Хохлу в лицо. Нитка слюны упала на подбородок. Женя отер ее рукавом рубашки.
– Сволочь… – невнятно выговорила Алексеева.
– Хороший препарат, правда? – усмехнулся Хохол. – У нас наркоманы им кололись. Через пару часов наступит эйфория. Просто будет хорошо. А самое прекрасное то, что ты молчишь, Мариночка. Знаешь, если к этому добавить немного алкоголя – получится летальный исход. Хитро, правда? Тебе повезло, что в вашем бункере самогонка не в чести. Но, если мне нужно будет тебя убрать, я придумаю способ. Впрочем, думаю, мы сработаемся.
Женя фамильярно потрепал женщину по щеке, потом поцеловал в губы. По лицу Марины покатились слезы, а она даже не могла зажмуриться, чтобы избавиться от них. Хохол вытирал их тыльной стороной руки, прижимая Алексееву к себе. А ей было так беспредельно плохо – и так хорошо. Странное, извращенное удовольствие. Теперь женщине казалось, что она и вправду сошла с ума.
Иваненко проводил Марину на третий ярус и ушел, предупредив Любу о действии препарата.
– Ой, батюшки. Горе какое! Это же надо так перетрудиться, чтобы с ума спятить и от всяких лекарств на ногах не стоять! – причитала Любаша, усаживая Алексееву у стены возле грядок.
Мозг Марины работал ясно, обдумывая события минувших недель, и тем тяжелее было переносить свое «сумасшествие» и временное бессилие.
«Действие транквилизатора длится часов десять, это смена. Раньше, чем завтра, я ничего не смогу предпринять, – думала женщина. – А между тем у меня болен Митя, и нужно срочно что-то придумывать. Какая-то сволочь разбила ампулы с последней дозой пластохинона. Я потеряла свои записи и расчеты на Фрунзенской и теперь не могу даже пересчитать, когда примерно закончится срок действия SkQ1. Хохол задумал диверсию в бункере, Паценков спутался с этим бандитом и отстранил меня от дел. Все ужасно, очень ужасно. И надо что-то срочно решать…»
К вечеру к Марине вернулась способность связно разговаривать, но ходить по-прежнему было непросто, опального заместителя начальника пошатывало. Весь день Алексеева просидела у стены в полуобморочном состоянии, размышляя, ловя на себе подозрительные взгляды молодежи, работающей на плантации.
Решение не пришло. Марина совершенно не представляла, как выйти из ситуации. Мозг, затуманенный транквилизатором, не желал видеть проблему в сложившейся ситуации, и только ближе к отбою женщину снова ощутила гнетущую безысходность.
Хохол лично явился за Алексеевой, подхватил ее под руку и повел наверх. В кабинете на столе стояла миска супа и жестяная кружка с чаем.
Марина отхлебнула большой глоток и поняла, что снова попалась. Голова закружилась, тело снова стало ватным.
– А вот теперь – спокойной ночи. Завтра ты не будешь думать ни о чем, просто поработаешь на плантации и восстановишь силы, – ласково проговорил Женя.
Сквозь сон женщина чувствовала, как он снял с нее рубашку и армейские брюки, уложил в кровать. Она хотела отпихнуть мучителя, но не смогла. Руки отяжелели, глаза слипались. Она чувствовала на себе мужское тело, горячие влажные поцелуи, но не находила сил к сопротивлению.
– Спокойной ночи, – улыбнулся Хохол спустя четверть часа. Он поцеловал ее на прощание.
Сквозь сон Марина слышала, как в кабинет вошел Митя, он звал ее, но она не смогла открыть глаз. Мир вокруг закружился, запрыгал разноцветными пятнами…
