Но теперь человеку никто не поможет. И она сама, начальница ушедшего во мрак бункера, понимала, что без сожаления сожрет человека, который попробует посягнуть на ее жизнь. Теперь ее не мучило раскаяние. Люди виноваты сами. Это они погубили мир.
Вряд ли мутант тронул бы ребенка. В верхнем мире не было места малышам, но интуитивно, на уровне инстинктов, Марина чувствовала, что если вдруг наверху окажется дитя, ни она, ни монстры пострашнее никогда не посмеют к нему прикоснуться. Это еще раз подтверждало ее догадки. Твари не тронут того, кто не посягает на их место жительства, не тронут невиновного. Но взрослые мужчины, которые пахли раздражающим тонкий нюх порохом, были добычей, которую нужно было поймать, разорвать и съесть. Это они сгубили прекрасный солнечный мир. И теперь пусть прячутся под землей, спасая свои жалкие жизни. Им нет места на поверхности. А те, кто посмеет думать иначе, будут жестоко наказаны.
И в тот самый момент, когда Марина подумала о детях, она почувствовала шевеление внутри живота. А это говорило лишь о том, что ребенок – плод порочного зачатия, дитя сожранного тварью Жени Иваненко – подрастал, и скоро – если сознание окончательно не угаснет до этого момента – Алексеевой предстояло увидеть, кто у нее родится. Будет ли это человек или же отвратительный монстр, такой же, как она сама. Прошло около трех недель, и, если верить документам, найденным в лаборатории НИИ, спустя пару месяцев появится на свет новый монстр-мутант. «Или все-таки человек? Ведь его отец не употреблял пластохинон. Мироздание, боги, дайте мне сохранить рассудок, пока не увижу мое дитя…»
Марина спрыгнула со скамейки и пошла вдоль дороги, размышляя.
«Если припомнить события минувших дней, оказывается, что новый вид, в который мы превратились, самый приспособленный для жизни в мегаполисе. Это не эволюция, это мгновенная мутация под воздействием радиации. Слизь на коже спасает от солнечных лучей. Те звуки, которые теперь приходится издавать, гипнотизируют человека, он не может двинуться с места от страха. Они же до одури пугают всех остальных тварей. Примером тому – крылатый монстр: едва мне стоило запеть, он сбежал. Менее крупных мутантов, особенно тех, у кого хорошо развит нюх, отталкивает запах сероводорода. Они чувствуют опасность и никогда не увяжутся следом.
Зрение обострилось. Я отлично вижу как днем, так и в темноте. Мозг быстро приспосабливается к изменениям, снижается эмоциональный фон. Это мы отметили еще тогда, когда о мутациях говорить не приходилось. Наши дети оказались более равнодушными. И судя по всему, у нас повышенная репродуктивная функция. Видимо, здесь задействован какой-то компенсаторный механизм. Так как мы новый вид, нужно скорее размножаться и занимать свою экологическую нишу. Мне думается, что ребенок родится через два – два с половиной месяца. Итого в сумме около четырнадцати недель. По сравнению с человеческим деторождением это бешеная скорость. Время покажет.
Итак, мы хищники, отлично приспособленные к выживанию в условиях радиации. А вот еще одну мысль надо проверить. По идее, мы должны обладать даром звукоподражания, наподобие попугая…» – думала Марина, оглядывая широкий проспект, изрезанный воронками взрывов.
Где-то вдалеке со скрипом закачалась вывеска одного из магазинов. Алексеева внимательно прислушалась и попыталась повторить звук. Точь-в-точь.
«Отлично! Если напрячься, можно воспроизвести и человеческую речь. Так, попробуем!» – обрадовалась женщина.
– «Ма-а-лень-кой ё-лоч-ке хо-лод-но зи-мой!» – по слогам попробовала произнести Марина слова незатейливой детской песенки.
Человеческие звуки давались труднее. Тонкие губы, деформировавшиеся клыки, сдавленное стянутой кожей горло не были приспособлены для этого. Но слова получились раздельными. Так мог был спеть маленький ребенок, который только учится говорить.
«Ну, держитесь, сапиенсы. Только суньтесь!» – с горьким злорадством подумала Марина.
Она снова чувствовала голод. А это значило лишь одно – на некоторое время бестия возьмет контроль. Обостренные инстинкты твари более приспособлены для выживания. Удел Марины – мысль. Но больше всего на свете Алексеева боялась не очнуться. Отдать мутанту власть над рассудком. Каждый раз это напоминало погружение в мутную воду. Что там, в невидимой глубине? Удастся ли вынырнуть или судьба быть навеки похороненной под темной гладью?
Но тогда уже будет все равно. Когда бестия возьмет верх, воспоминаний не останется. А значит, больше не будет больно.
Марина закрыла глаза. Рассудок опустел, мысли стали вязкими, густыми.
«Если ты меня слышишь, пожалуйста, дойди до Мытищ и уступи в последний раз!» – отчаянно взмолилась женщина, взывая к твари, внутри которой она теперь жила.
Это было похоже на раздвоение личности, на прогрессирующую шизофрению, когда два существа, заключенные в одном теле, не контролировали деятельность друг друга. И только то, что в голове вместе разумного мировосприятия покачивался в такт шагам липкий кисель, не дававший остановиться и задуматься, спасало Марину от сумасшествия.
«А ведь Григорий Николаевич первым начал превращение в мутанта! – настигло женщину внезапное озарение. – Организм у каждого устроен по-своему, и наш любимый начальник стал первым, кого затронули изменения. Он осознал, что скоро станет кровожадной тварью, и поспешил уйти, пока еще мог себя контролировать. Кошкин боялся, что жители последнего пристанища раньше времени поймут, какая судьба им уготована. Он верил, что все еще можно спасти. Григорий Николаевич, как всегда, опередил время. Это был его дар и проклятие. Если бы я поняла это на шесть лет раньше…»
Хотя какая разница? Разве обитатели бункера могли избежать мучительной кончины человека? Алексеева и так сошла с ума. Мыслимо ли было раздвоиться, разлететься на части, разрывающие друг друга, несовместимые, пытаться отвоевать хоть несколько разумных минут у самой себя? Нет. Такого не бывало в разумном мире. А теперь… теперь все свихнулись, помешались, не отдавая себе отчета, кто они, зачем они здесь. И не было разницы, так – или иначе. Мысль – или бездумное существование зверя. В разрушенном, погибшем мире, где самоцель – выжить.
«Просто в последний раз увидеть Мытищи. Мою квартиру. Пожалуйста, дай мне там оглядеться, рассудочно, в моем сознании. Я хочу помнить. Пожалуйста!» – мысленно попросила Марина, прежде чем провалиться под гладь черного небытия.
* * *
Обычно тварь отпускала перед рассветом, когда за остаток дня и целую ночь она удовлетворяла свои потребности в еде. Так случилось и теперь. Солнце только восходило над городом.
Алексеева тряхнула головой, справляясь с наваждением. Да, бестия привела ее туда, куда нужно. Видимо, какой-то контроль над перемещениями мутанта Марине удавалось удержать, иначе зачем ему нужно было покидать свою стаю, насиженное место, и тащиться невесть куда через весь город, перескакивая ржавые остовы машин, обходя воронки?
Женщина улыбнулась. Это были уже Мытищи, ее любимый городок. Марина пришла в себя возле обвалившегося моста, пересекавшего железную дорогу, за десять минут ходьбы до ее дома.
