Но на поясе у неё висела кобура с пистолетом. И был это, похоже, никакой не травмат, а настоящий старый боевой «макаров».
– Ты только не глупи, парень, – сказала она. – Мы люди старые, у нас кости хрупкие, мышцы дряблые. – Она улыбнулась, продемонстрировав полный комплект пожелтевших, но явно своих зубов. – Поэтому если что – будем стрелять.
– Поговорить я пришёл, – сказал я с обидой. – Что ж вы, бабушка, так невежливо гостя принимаете? Вы бы меня в баньке попарили, за стол усадили, а потом уже разговоры разговаривать будем.
– И впрямь шутник! – обрадовалась старушка. – К тому же хитрый. Меня ещё никто так деликатно бабой-ягой не обзывал. Садись, поговорим.
Я сел напротив старушки за стеклянный столик. Фойе выглядело вполне прилично – много цветов, пара огромных телеэкранов, беззвучно показывающих телеканал «Ностальгия» и «Россия-24». Старики вернулись к наблюдению за оцеплением.
– Меня зовут Денис, – сказал я. – Денис Симонов. Капитан полиции. Дознаватель смертных дел.
Старушка кивнула:
– Славная фамилия… «Приснилось мне, – сказал нам тамада, – что умер я, и всё-таки не умер…»
Она замолчала, выжидающе глядя на меня.
– «Что я не жив, и всё-таки лежит передо мной последняя дорога…» – негромко сказал я.
– Ну надо же, – сказала старушка. Во взгляде её появилось уважение. – Как-то очень неожиданно.
– Фамилия славная, – объяснил я. – Обязывает.
Старушка усмехнулась.
– Ладно, не оправдывайся. Зови меня Валентина. Чтобы у тебя не было лишних искушений – я подполковник в отставке. Стрелять научилась куда раньше, чем ты родился. Так что за свой пистолет не хватайся.
– Подполковник чего? – спросил я.
– А вот это не важно, – сказала она, посерьёзнев. – Ну, что пришёл?
– Прекращайте этот цирк… с пенсами… – сказал я. – Отпустите заложников.
– Нет никаких заложников, – с наигранной обидой сказала Валентина. – Люди здесь работают.
– И могут уйти?
– Кто же уходит с любимой работы до конца смены?
– Валентина, чего вы хотите? – спросил я. – Официально выдвинутые требования я знаю. Но ведь они нереальны.
– Вы думаете? – спросила старушка с любопытством.
– Нельзя разрешить в стране эвтаназию по требованию террористов. Пусть даже это толпа пенсионеров. Никакая страна никогда не пойдёт на уступки террористам, это путь в никуда! И даже если разрешить, что дальше? Вы требуете возвышения. Но в мире миллиарды восставших, которые так и не возвысились за десять лет! Что за лозунг «Власти врут»?
– Думаете, не врут?
– Полагаете, есть волшебный способ мгновенно превратить восставшего в кваzи?
Валентина иронически улыбнулась.
– Так вы… – Я замолчал. – Понятно.
– И вы в курсе? – спросила старушка с любопытством. – Надо же. Когда я уходила в отставку, такую информацию капитанам полиции не доверяли.
– Сейчас тоже не доверяют, – сказал я. – Так сложилось. И что, вы все здесь это знаете?
– Полагаю, что только я, – сказала Валентина.
– И вы… готовы?
Валентина подалась ко мне через стол и заговорщицким шёпотом сказала:
– В моём завещании написано: «кремация».
– Тогда я ничего не понимаю, – признался я. – Вы же тут… главная?
– Мне пришлось перехватить инициативу, – сказала она. – Когда не понимаешь, зачем ведётся игра, стоит повести свою.
– Кто всё затеял? – так же заговорщицки спросил я.
– Директор пансионата. Евгения Курицына. Она с неделю как вела разговоры на эту тему.
– С неделю? – переспросил я. – Понятно. План «Б», как говорится… И что, гражданка Курицына всех убедила?
– Легко. Она такая, очень энергичная, напористая… Ей доверяют.
– Все?
Валентина опять улыбнулась:
– Поймите, капитан, у нас тут скучающий коллектив в ожидании неизбежного. С регулярными переселениями друзей и подруг в резервацию… или крематорий. Несложно убедить человека в том, что неизбежного и неприятного можно избежать.
– Ваша Курицына работает на экстремистов-кваzи, – сказал я. – Ваш дурацкий бунт – просто отвлекающий манёвр. Самое ужасное, что он удался.
– Плохо, но я догадывалась, – признала Валентина. – Единственное, чего мы можем добиться, – медийного шума.
– Вы-то чего хотели? Вы же разумный человек, я вижу!
– «Власти врут», – произнесла Валентина. – Мне не нравится происходящее, но я увидела шанс вывести проблему из тени. Заставить власть признать, что происходит и как возвышаются кваzи.
– На службе не наигрались?
– А хоть бы и так. – Она не стала спорить. – Я бы не стала ничего делать. Но раз сложились обстоятельства, то использовать их не грех.
– Вы играете на руку кваzи!
– Полагаете?
– И вообще провоцируете войну!
– Правда не может провоцировать. Правда приводит к справедливости. Даже если она грубая, неприятная и страшная. Вот вы – готовы отказаться от знания? Забыть, какова цена возвышения? А, капитан?
– Я бы очень многое хотел забыть, – пробормотал я.
– Врёте, – уверенно сказала Валентина. – Память делает нас теми, кто мы есть. Может быть, восставшие вовсе не лишены разума, может быть, они лишены только памяти. И это превращает их в животных… Забыть – пусть даже неприятное, пусть даже ужасное, это сделать шаг назад. От человека – к зверю. Мне не кажется, что вы способны идти этой дорогой.
– Ну спасибо на добром слове, – сказал я.
– Кваzи ведут какую-то свою игру, – сказала Валентина рассудительно. – И наша чудесная директорша работает на них. Но иногда интересы сходятся даже у врагов. Сейчас будет много шума, много расследований, журналисты начнут рыть эту тему. Люди задумаются, а в чём же, на самом деле, тайна возвышения? Пусть правда выплывет наружу!
– И начнётся хаос.
– Порядок всегда рождается из хаоса.
– Но вы не добьётесь того, чего требуете! – в отчаянии сказал я.
– Конечно! – Валентина кивнула. – Я думаю, многие это понимают. Почти все, наверное. Но мы хотим обратить внимание на себя, на те проблемы, которые нас окружают. И поверьте, молодой человек, скоро эти проблемы коснутся и вас! Существование за гранью человеческой жизни – принять или отказаться. Мир с кваzи, поскольку они наше порождение и наше будущее? Или война, поскольку они извратили человеческую жизнь, какой мы её знаем? Человечество едва не погибло, но едва-едва уцелев – стало прятать проблемы, стало изображать, что живёт обычной жизнью. Так нельзя. Пора что-то менять. В этом мы с кваzи сходимся во мнениях.
