Но самое странное зрелище ждало меня внизу. Опустившись, взгляд зацепился за странное нечто на дне купели. Расплывчатое пятно темноты, постоянно меняющееся, перетекающее из одной формы в другую, по которому то и дело пробегали маленькие серебристые молнии, испускаемые висящим рядом духом… очень взволнованным духом! Хоки? Да, но тогда внизу должен быть… Под моим взглядом пятно приняло почти человеческие очертания, тут же исказившиеся, когда у тела выросли огромные гротескные кошачьи уши и… хвост? Это я?!
Стоило мелькнуть этой мысли, и сознание рухнуло в это странное пятно… Облегчение… какое же это облегчение и удовольствие вновь чувствовать свое тело! Мр-ря-ав!
Я подскочил, получив разряд от Хоки, и, кубарем выкатившись из купели, уставился на вредного духа. А тот вдруг замерцал, переливаясь всеми цветами радуги, и, испустив настоящее цунами радости, заметался над скульптурой улыбающейся женщины. Вот как? Теперь я вполне отчетливо видел и изящную фигуру в струящемся до пола плаще с откинутым капюшоном, и тонкие кисти рук, удерживавшие смерч воздушной стихии над купелью… и даже улыбку на юном, чуть неправильном и оттого кажущимся таким настоящим, лице…
М‑да… и во что это я опять вляпался, а? А все любопытство, чтобы ему пусто было, и доверие. Духи не лгут, их эмоции всегда честны, и именно этим Хоки меня и купил. Вопрос: зачем мне это было надо?
Дух, молнией метнувшийся откуда-то из-под потолка, завис напротив моей физиономии и, покачавшись из стороны в сторону, словно фонарик доктора, пытающегося уловить реакцию пациента на свет, вдруг разразился целым потоков сумбурных мыслеобразов, от которых у меня тут же затрещала голова. Ну, спасибо тебе, цветастый. Удружил.
С другой стороны, теперь я знаю, что чувствуют одержимые при заключении контракта со своим духом. Осталось только разобраться, что даст нам со Шредером этот ритуал. Впрочем, один эффект виден уже сейчас. Несмотря на то что я нахожусь в своей человеческой ипостаси, потустороннее чувствую так же ясно и четко, словно пребываю в кошачьей форме. Неплохо… очень неплохо.
А еще, кажется, я куда лучше стал понимать духов. По крайней мере, сейчас я способен распознать даже малейшие оттенки эмоций и образов Хоки. М‑да, о таком я даже мечтать не мог, честное слово! Я взглянул на крутящегося рядом духа и, улыбнувшись, послал ему волну благодарности, от которой тот смущенно зарделся. Нет, в самом деле Хоки покраснел и быстро-быстро замерцал, фоня самым настоящим смущением, но довольно скоро успокоился и, подпрыгнув в воздухе, стремительно понесся к барельефу за спиной статуи.
Отправившись следом, я замер в нескольких метрах от этого настенного украшения, оказавшегося набором картинок, весьма схематично и скупо отражавших процесс становления одержимого, а Хоки, словно задавшись целью провести для меня экскурсию, принялся метаться от одного изображения к другому, одновременно забрасывая меня пулеметной очередью образов. Встреча… знакомство… контракт… объединение в одном теле… и, как итог, полное слияние сознаний… лет через сто, если я правильно посчитал промелькнувшие в сознании времена года.
Так должно быть. И что? Я непонимающе взглянул на Хоки, и тот, ткнув меня в грудь лучиком своего света, вновь закрутился у барельефа. Ясно-ясно. А в моем случае получилось почти наоборот. Встреча с духом, знакомство с ним… и слияние без всяких контрактов и объединений. Это плохо?
А вот тут я ошибся. Духи не понимают таких абстрактных понятий… по крайней мере те из них, что не крутились в человеческом обществе достаточно долгое время… то есть лет пятьсот – шестьсот. А у Хоки как раз такого опыта слишком мало. Перефразирую вопрос. Что было бы, если бы контракт так и не был заключен?
Ничего? Не понял… Хоки транслирует темноту… Смерть? Скоро?
Дух заметался из стороны в сторону, замер на мгновение и, внезапно просияв в прямом смысле этого слова, толкнул мне воспоминания о моем пребывании в купели. Вот теперь понятно. Если я правильно перевел его объяснения, без закрепляющего контракта мое сознание, слившееся со Шредером, довольно скоро вырвалось бы из тела и ушло на мистический план, став еще одним из сонма духов, обитающих в этом мире. М‑да… по краю прошел, оказывается.
Я вздохнул и, послав еще одну волну благодарности Хоки, отошел от стены с «инструкцией».
Интересно, а Ким в курсе этого маленького нюанса? И если да, то почему он не сообщил мне об этой радужной перспективе? Решил не тревожить юную психику?
Второй сюрприз от контракта поджидал меня, когда Хоки нырнул прямо в барельеф. Сначала я подумал, что он отправился отключать стихийную печать, скрывающую разбуженный мистический источник, но… время шло, а огонь так и продолжал полыхать, скрывая стены, вода все так же журчала в желобе, а смерч в ладонях статуи и не думал исчезать. Да и источник, кажется, совсем не собирался вновь отправляться на боковую. И все бы ничего, если бы я мог выбраться из этого чертова зала: путь преграждала сплошная стена огня!
Обойдя по кругу огромное помещение, я нашел главный вход, этакие помпезные ворота, но и они, и тот тайный проход, которым вел меня сюда Хоки, были надежно запечатаны весьма объемным огненным ковром… Вот уж точно: «Замуровали, демоны!»
И хоть ты обкрестись! Я сплюнул и, прекратив бессмысленные метания по залу, остановился за спиной статуи. Хм… единственная часть стены, не скрытая пламенем, – это уже знакомый барельеф. Может быть, здесь имеется какой-нибудь механизм для открытия? Надо проверить.
Два часа… два часа я потратил на то, чтобы скрупулезно, сантиметр за сантиметром осмотреть и ощупать этот чертов барельеф. Бес-по-лез-но! И Хоки пропал, будто его и не было.
Поднявшись с колен и устало потянувшись в попытке избавиться от ноющей боли в пояснице, я обернулся котом и, повторив процедуру, уселся перед этой долбаной инструкцией, мысленно призывая все кары небесные на придумавших этот идиотский ритуал торонгцев. Взгляд устало скользил с картинки на картинку, а мозг старательно придумывал все более и более извращенные их толкования, пока…
Я недоуменно уставился на одну из последних картинок, склонив голову набок, внимательно ее осмотрел и, хлестнув себя по бокам хвостом, невольно перешел в свою двуногую форму. Чтобы через секунду свалиться наземь от душившего меня хохота. Немного истеричного, может быть, но вполне искреннего!
Отсмеявшись над собственным идиотизмом, я поднялся на ноги и, шагнув вплотную к барельефу, надавил обеими руками на холодный камень. Но тут же во второй раз обозвал себя идиотом и вернулся в свою кошачью ипостась. Несколько минут я пытался приноровиться к новому для себя действу и, сообразив наконец отпустить вечно поднятые, а потому привычные до полного забвения щиты воли, шагнул вперед. Прямо в барельеф.
Один миг движения в плотном и тягучем, словно кисель, пространстве – и я выскользнул из стены по другую сторону долбаного барельефа. Ничего так экзамен придумали торонгцы для своих одержимых, да…
Только попытавшись вновь принять человеческий вид, я понял, что у меня на это просто не хватит сил. Правда, взявшийся непонятно откуда Хоки тут же поспешил успокоить. Дескать, это не всегда так тяжело… и главное в таком деле – тренировки. Логично, в принципе.
