И, тщательно подбирая слова, он просительно сказал:
– Сейчас подошла пора поговорить о войске, о тысячниках. Каков сейчас у них дух, готовы они встать под мое знамя? В этом деле я больше всего надеюсь на тебя, Мэнлиг. Хан Тогорил может пригрозить им, заставить их подчиниться мне и сделает это, но я хочу все сделать по-хорошему, чтобы сами они поняли все и согласились… А повлиять на них, убедить можешь только ты, потому что они знают твой ум и верят тебе. Ведь они без раздумий пойдут за тобой. Если ты им скажешь, что служишь мне и их призовешь к этому, тогда и они с радостью пойдут ко мне. Понимаешь, брат Мэнлиг?
Обрадованный признанием его значения и влияния в войске, Мэнлиг с готовностью отвечал:
– Понимаю, брат Тэмуджин, все понимаю и в который раз убеждаюсь в твоем уме. Пожалуй, ты самый умный из всех молодых людей, кого я встречал. Теперь-то уж я пойду за тобой до конца. Верь моему слову.
Тэмуджин понял, что старый отцовский нукер сейчас дает ему клятву верности. «Надо как можно ближе быть к нему, – подумал Тэмуджин, – он мне нужен». Он обнял его и сказал:
– Вместе мы сделаем большие дела.
– Да, мы сделаем большие дела! – кивнул головой Мэнлиг и, вдруг замявшись, сказал смущенно: – Ты только прости меня, если я в прошлом иногда допускал недостойные нукера поступки. Я ведь своим глупым умом еще не уразумел, что ты уже давно вырос, что знаешь и понимаешь все не хуже, а лучше меня. Но теперь-то я не выйду из твоей воли и буду служить, как служил твоему отцу. Клянусь!
– Вы с Кокэчу многое сделали для нашей семьи, и это никогда не забудется, – в голос ему отвечал Тэмуджин. – Я верю вам… ну, а теперь вернемся в юрту, негоже надолго отлучаться с ханского пира.
– Пойдем, пойдем, – согласно кивнул Мэнлиг, дружелюбно глядя на него и быстро пошел рядом с ним.
В юрте уже было шумно от гомона множества голосов. Нойоны, разделившись на многие кучки, наклоняясь друг к другу, громко переговаривались, смеялись, спорили. Хоймор, где сидели Тогорил, Джамуха и Ухэр, окружили наиболее значительные керуленские нойоны и, поднимая чаши вместе с ханом, вели радостную, воодушевленную беседу.
Тогорил увидел вошедшего в юрту Тэмуджина и подозвал его.
– Тэмуджин, сынок, куда же ты пропал? – он обратился к нему с раскрасневшимся, благодушным лицом. – Иди сюда, садись рядом со мной.
Сидевший рядом с ханом Джамуха отодвинулся, уступая место, и Тэмуджин сел, теснясь, прижимаясь плечом к хану.
– Вот сын Есугея, моего анды, – сказал Тогорил, внушительно оглядывая лица нойонов. – Отец его, сами знаете, человек был и умный и отважный. А сын его вдвойне опередил отца. Вы, конечно, слышали о его делах: после смерти отца удержал при себе его знамя, не дал никому отобрать. Когда сородичи бросили его одного, он сохранил отцовскую семью, сводного брата казнил за непослушание, потом был захвачен Таргудаем, вашим врагом, и ушел из плена, женился на просватанной отцом невесте, а теперь он заставил меня, хана, бросить все свои дела и прийти сюда, на помощь к вам против вашего врага Таргудая. Разве простой человек сможет проделать все это в такие годы? Ведь не каждому взрослому по плечу такое. Острый ум имеет этот парень и дух у него железный, запомните мои слова, вы еще узнаете, когда он возмужает и войдет в силу… И он мне как родной сын…
Тэмуджин со смущением и благодарностью вслушивался в слова хана, украдкой взглядывался в лица нойонов, отмечая про себя, как многозначительно переглядывались между собой, качали головами керуленские вожди.
XXXVI
На другое утро Тэмуджин попросил Джамуху, чтобы в отдельной юрте накрыли стол. Тот выделил юрту, в которой угощал его в первый день. Дождавшись, когда все будет готово, Тэмуджин послал Боорчи за Мэнлигом и отцовскими тысячниками.
– Скажи, что зовет наследник их нойона, Есугея-багатура, – сказал он, – что хочет поговорить с ними.
Мэнлиг пришел почти сразу; войдя в юрту, он приветливо поздоровался, приложив руку к груди, и с готовностью спросил:
– Что, будем говорить с тысячниками?
– Да, поправим им головы после вчерашнего, да поговорим, – ответил Тэмуджин и взволнованно спросил: – Как думаешь, Мэнлиг-аха, захотят они вставать под старое знамя, не начнут юлить да уклоняться?
– Никуда не денутся! – решительно махнул тот. – Только будь с ними потверже…
Тысячники тоже пришли без задержки – видно, что им самим не терпелось послушать сына своего властителя. Тэмуджин встречал их, сидя на хойморе, за накрытым столом. По его правую руку сидел Мэнлиг, слева он посадил Боорчи.
Один за другим, пригибаясь под низкой дверью, вошли десять вождей отцовского войска. Столпившись у двери, снимая шапки, они щурились, оглядываясь в полусумраке. До глубокой ночи пропировали они в большой юрте, там же, у столов, и спали, а теперь лица их были темны, придавлены тяжестью похмелья.
– Присаживайтесь к столу, – Тэмуджин, как приветливый хозяин, радушно улыбался, оглядывая их смурные лица. – Хан вас напоил, а я буду опохмелять…
Он взял пузатый медный кувшин, сдвинул вместе тринадцать медных чашек и, тоненькой струйкой, неторопливо наполнил их. Тысячники, присев, молча следили за ним, облизывая сухие губы, поглядывали на полные чашки.
– Настало время нам познакомиться и поговорить, – сказал Тэмуджин, – а обсуждать дела лучше на ясные головы. Ведь так?
Те скромно улыбнулись, взглядывая на него, косясь на стол, заставленный кувшинами и блюдами, полными едой для похмельных – тонко нарезанной сырой печенью, присыпанной солью, ягодами брусники, мороженной рыбой… Глядя на их страдающие лица, Тэмуджин не стал тянуть времени.
– Ну, выпьем, – он взял свою чашу, дождался, когда разобрали чаши остальные, – раньше вы, бывало, пили с моим отцом, теперь попробуйте вкус вина вместе со мной.
Их не пришлось уговаривать, все дружно осушили чаши. Тэмуджин снова наполнил им чаши.
– Теперь выпьем за знамя Есугея-нойона, под которым вы когда-то собрались в один улус, под которым вы ходили по дальним землям, брали добычу и защищались от врагов, за знамя, которое давало вам силу и независимость, славу среди народов и почтение соплеменников. Выпьем за то, чтобы под этим же знаменем восстановился старый улус Есугея-нойона, чтобы по-прежнему наши семьи, жены и малые дети, сестры и матери и почтенные старцы пребывали в благополучии и безопасности. Чтобы народ без боязни ожидал завтрашнего дня и с благодарностью приносил жертвы богам и духам предков, чтобы он веселился и праздновал, в тепле и сытости растил детей…
Едва он умолк, слова его подхватил Мэнлиг.
– Очень верные слова! – громко сказал он, тряхнув пышной лисьей шапкой на голове и внушительно оглядывая нойонов. – Иного пути у нас нет, кроме как восстановить старый улус и собрать всех бывших подданных. Сын нашего нойона уже показал нам свое нутро, мы сами все увидели: он сделал то, чего не смог ни один из северных или южных нойонов – положил конец этому безумству в племени. Кто бы смог остановить Таргудая, этого взбесившегося пса, кто бы смог удержать от развала джадаранский улус, который все последние годы держал наши южные границы?
