– Благие! – схватился за голову старик. – Но неужели не нашлось другого выхода?
– Теперь мы справились бы, уже знаем, как бороться с подобным психотропным поражением мозга. Но даже после лечения личности людей теряются, получаются взрослые младенцы, которых всему нужно учить заново – ходить, говорить, думать. Даже на разработку такого лечения ушло больше трех лет. А тогда два десятка зверей, которых мы упустили, без особых трудностей два года держали в ужасе столицу Белтиара и убили за это время несколько тысяч человек, местная полиция оказалась совершенно бессильна, и снова пришлось вмешиваться нам. Представляешь, папа, что случилось бы, если бы все сто тысяч ставших зверьми вырвались на свободу?
– Не дай Благие! – выдохнул мастер Варинх. – Но может, стоило изолировать?
– Как? – вздохнула Тина. – И где? На них даже «генератор ужаса» не действовал. Даже парализаторы! И не только. Чего мы только не перепробовали. Впрочем, сейчас бесполезно рассуждать о том, что было бы, если… Мы это сделали, и каждый из нас заплатил свою цену. Нас всех потом Целители Душ месяца три из психошоков вытаскивали, вообще память о Белтиаре заблокировали. Я сейчас помню только, что это было сделано. Слава Благим, теперь мы умеем справляться с подобными ситуациями, и больше не понадобится… Будь он проклят, этот принцип меньшего зла!
Она дернула щекой и отвернулась. Мастер Варинх видел, что его дочери больно вспоминать о том стадионе. Значит, она не превратилась в зверя. А остальное? Что ж, остальное – ее собственный выбор. Раз девочка стала боевым офицером, то своя и чужая смерть всегда будут стоять рядом с ней. Хотя и до сих пор старик с трудом осознавал, что слабая, мечтательная Тина – офицер космодесантных войск. Да еще и офицер, которого знают по всей галактике, знают и боятся.
– Тин, а Тин, – влезла в разговор Рена, опередив отца. – А зачем ты вообще в армию пошла?
– Зачем? – потерла подбородок молодая женщина. – Зачем… Наверное, затем, что хотелось защитить не способных защититься самостоятельно. Хотелось помочь тем, кто несчастнее других.
Она оглянулась и криво ухмыльнулась. Затем продолжила:
– Тхаду видели? Красивая, веселая…
– А что с ней не так? – с удивлением спросила Рена. – Бойкая очень, так у меня подружка такая же. Всем перцу задаст!
– Ага, задаст… – скривилась Тина. – Вот только знаешь, откуда и какой мы эту бойкую вытаскивали?
– Откуда?
– Она рабыней на Аствэ Ин Раг была. Отказывалась выполнять прихоти всяких скотов, и ее за это избивали. В конце концов, хозяева поместья решили убить непокорную рабыню. Били проволочными плетьми, пока мясо с костей не слезло. Потом отрезали грудь, вспороли живот, раны солью посыпали и связанную бросили в пустыне умирать. Это мой первый Поиск был.
– Ой, мамочка… – простонала Рена, обхватив себя руками за плечи, девушка дрожала, как от холода. – Да что же за звери?
– Звери на такое неспособны, звери просто убьют, если есть захочется. Мучить не станут! Это – люди.
– Да… – мастер Варинх закусил губу. – На такое способны только люди.
– Мы с ней через два года вернулись в то поместье… – оскал Тины был страшным. – И уплатили ее бывшим хозяевам по счету. Полностью уплатили!
– А стоило? – мрачно спросил старик. – Не уподобились ли вы им после?
– Не знаю! – она нахмурилась. – Но слышал бы ты, как кричала ночами Тхада. И видел бы ее сны… Слышал бы ты благодарности рабынь из того дома. Видел бы тот кошмар, что мы там нашли. Девочки из Аствэ Ин Раг чаще всего мстят, они не способны все забыть и простить своих мучителей.
– У вас что, все бывшие рабыни? – опомнилась от шока Рена.
– Не все. Но многим пришлось не легче, чем рабыням. Риники-Та мы из костра обгоревшей до угольев вынули, мудрецы Пророка ее колдуньей объявили, а односельчане и рады стараться. Эрхену камнями побивали – она, видишь ли, полюбить, будучи замужем, осмелилась. Ее «любимый» первым камень бросил. Синению из-под венца, как и меня, выдернули. Восьмой женой старому богатому толстому ублюдку стала бы. Квена в тюрьме по оговору соседки сидела. Начальница зоны оказалась лесбиянкой и садисткой, надзирательниц себе подобрала таких же. Что испытала бедная девочка, я рассказывать не хочу, слишком страшно. И это только те пятеро, что со мной.
– Благие… – простонала девушка, широко распахнутыми глазами глядя на старшую сестру. – Да откуда же в мире столько зла?
– Как бы я хотела это знать, малышка… – горько рассмеялась Тина и погладила Рену по щеке. – Этого даже Мастер не знает. Может, только его учитель…
– Да, вас можно понять… – задумчиво протянул мастер Варинх. – Если вместе собираются люди, пережившие такое, то они еще и не то сотворят.
– Далеко не все из нас прошли через внешний ад, папа, – усмехнулась Тина. – Но внутренний порой еще хуже. Многие аарн из вполне благополучных семей. Внешне благополучных. Вот только интересы у них оказались другие, они не хотели выдирать лишний кусок из глотки ближнего, не хотели думать только о деньгах и власти. Им нужно было иное, они жаждали создавать новое, они жаждали взаимоотношений, в которых нет ни грана корысти. Хотели настоящей любви и настоящей дружбы, хотели всего того, чего не купишь за вонючие деньги. И не получали. Спивались, скалывались, опускались, не будучи способны принять реалии вашего мира и жить в нем. Как мне объяснить нашу жажду невероятного? Слов не хватает…
Она запрокинула голову и хрипловатый, негромкий голос зазвучал в полутемной комнате:
Здесь мерцают лишь отблески света,
Ветер жизни, меняющий смысл,
Отзвук струн и вопрос без ответа.
Колокольчик звенит – чья-то мысль.
Отголосок и отсвет надежды,
Бесконечность и звезды в пути.
Разрывает безверья одежды,
Крик, дающий возможность уйти.
Но куда? Кто ответит на это?
Где дорога? Что скажешь мне ты?
Ведь уйти мы должны до рассвета,
Осознав бесконечность мечты.
– Чье это? – спросила Рена.
– Вообще-то говоря, мое… – смутилась Тина. – Так, набросок. Иногда вырвется, особенно когда не знаешь, как выразить что-нибудь, словами трудно выразимое. Мне жаль, что вы не слышали сопровождающих эмообразов, слова – это почти ничего. Каждый из нас пытается как-то выразить себя, что-то создать. Не потому ли все новое уже века и века приходит к вам только от нас?
– Не мне судить, дочка, – вздохнул старик. – Но мне кажется, все это потому, что никому из вас не приходится бороться за кусок хлеба.
– Да, – кивнула головой она. – Это тоже много значит. И спасибо Мастеру за это! Не приходится нам работать ради куска хлеба. Но среди нас почему-то нет никого, кто только потреблял бы и ничего не создавал. Жажда создать хоть что-нибудь слишком велика, что-нибудь такое, чего не создал еще никто.
– Что, нет ни одного лентяя? – вытянулось лицо мастера Варинха.
