Кто именно и с какими целями смел атомной метлой всесокрушающего пламени в черный яум аль-ахад месяца рамадан года начала конца пропитанные потом и кровью священные камни?
Какие мысли бродили в голове этого человека или группы лиц?
Был ли это ответный ход христианских радикальных сект, проснувшихся от столетней спячки, или приказ какого-нибудь имама, озабоченного падением темпов развития истинной веры и все укрепляющимися с каждым годом позициями буддизма и христианства? Этакий трезвый расчет, безликая бесчеловечная арифметика, которой США слишком часто и слишком хорошо обучали невольных учеников и последователей по всему миру. Последний шанс методами, разработанными еще Троцким для раздувания мирового пожара революции, собрать великую мусульманскую умму от моря до моря. Поистине дьявольский план дать братьям убедительный знак, что для христиан нет ничего святого. Ведь все равно – чем больше мусульман умрет, тем сильнее будет войско Аллаха на небесах. И совсем не надо взрывать Рим или самого папу, пиная подыхающего льва, – умершие на благо Аллаха во время хаджа все равно попадут в рай.
Или все же это была месть увенчанных сенью креста радикалистов, попытка очищающим пламенем, излюбленным методом и инструментом христианства, выжечь гнойную язву порока на лике земли? Месть, свершенная точь-в-точь по канонам смиренного брата Томазо, родившегося когда-то в сонном городке Вальядолид? Ведь это когда-то была его мечта… мечта смиренного Великого инквизитора – стереть это место, поглотить в ревущем пламени очищения.
Никто не знает…
Но в черный яум аль-ахад месяца рамадан года начала конца над западными кварталами жемчужины и сердца арабского мира, усладе глаз правоверных и месте обязательного хаджа расцвел багрово-красный цветок всесокрушающего пламени…
Расцвел и погас, перерождаясь в уродливый мрачный гриб, величественно и даже чем-то снисходительно взирающий на обреченный город.
Нет – храм Каабы или, не приведи Аллах, Черный камень не пострадали. Как не пострадали тысячи мусульман, окружавшие в тот момент святыню. Ударная волна прошла выше, разорвав на мгновение голубую вуаль небес. Но в этот самый миг родилась новая волна – волна ярости, ярости и боли, подобно внезапному шквалу она раздула тлеющий тысячелетиями костер ненависти, пламя которого выше домов или крепостных стен – выше небес и снисходительно взирающей на людей луны. Костер – тот самый костер, пламя которого не сжигает тела – нет, оно обугливает души, покрывая их уродливой коростой ненависти.
Зло… Зло ступило в этот миг на грешную землю…
Если кто-то из стоящих в тени большой власти мудрецов хотел, как обычно, погреть руки у разгорающегося костра мировой войны и таким образом в очередной раз на долгие годы установить свою власть над земным шаром, то он просчитался. Огонь, воспламенившийся от атомной искры, охватил весь мир.
Не трубили ангелы, не рушилось небо на землю, и воды не становились кровью. Нет, все было гораздо менее величественно, откровенно прагматично и куда более мерзко. Брат пошел на брата, волна насилия захлестнула практически все страны. Пламя пронеслось по сытой и ожиревшей Европе, погрязшей в либерализме, толерантности и однополых браках. Кровь лилась даже не потоками – ее было слишком много, чтобы обращать на нее внимание. Вспышки взаимного насилия мигом превратили практически все карликовые вооруженные армии бывшего ЕС в многочисленные банды разного толка. И часто захлебывающихся в злобе и крови зверей можно было отличить друг от друга только по кресту или полумесяцу.
Иран запустил все, что у него было, в сторону выпившего немало крови соседа. И над Эрец-Исраэ́ль также заполыхали атомные костры. Зарядов было мало – всего два или три, но хватило и химического оружия, дьявольских газов, пролившихся на головы богоизбранного народа. В ответ Израиль избавился от всего своего арсенала, одолженного в свое время у США. Казалось, горело даже само небо, а черный дым зажженного Персидского залива, в котором в многодневной мясорубке легли на дно корабли Седьмого и Третьего флотов страны свободы, можно было видеть даже из космоса. Досталось всем – и сунувшемуся зачем-то Китаю, у которого в тот момент полыхали провинции с большим количеством мусульман, и России.
Германия – измученная комплексом национальной вины, затюканная соседями и являвшаяся дойной коровой всего Евросоюза. Она бы сгорела в огне, если бы не ее восточная часть, в свое время получившая прививку в виде железного занавеса от арабов и турок. Те самые восточные немцы, считавшиеся в Дойчланде чуть ли не гражданами второго сорта, подхватили поникший было черно-красно-желтый флаг. Правда, моментально украшенный древним, еще арийским символом – свастикой. Разгул национализма в Европе неожиданно привел к возрождению Церкви в самом тоталитарном из возможных вариантов.
Моджахеды… Ха! Белыми овечками казались войны ислама по сравнению с возродившимся из сонного царства покоя и гнили молодым и голодным львом паладинов христианского Бога.
Расстрелы на улицах за неправильный взгляд, внешний вид или запинку при произнесении Символа веры, возрождение инквизиции и массовые охоты на ведьм. Разум отбрасывался как ненужный атавизм. На стене центра для беженцев в пригороде Брюсселя, стене, залитой кровью и покрытой щербинами автоматных пуль, штыком была кем-то выцарапана надпись на правильном французском языке – языке любви, поэзии и мира: «Humanisme – bêtises». Гуманизм – бред!
В Африке все стало настолько плохо, что даже периодически полыхающий заревом атомных взрывов Ближний Восток можно было считать мирным курортом. Подробностей о творящемся на Черном континенте безумии известно мало, поскольку белые журналисты, военные специалисты и прочие авантюристы дольше нескольких дней там банально не выживали. Каннибализм, разгул моментально вспыхнувших болезней, подозрительно смахивающих на действие биологического оружия, грабящие города и страны бандитские шайки, голод… Все лики войны явились в своей полной красе. Конкуренцию Африке могла бы составить только Латинская Америка, где власть захватили соперничающие друг с другом наркобароны, а кокаин стал дешевле сахара.
Индия, под шумок решившая добить тысячелетнего китайского дракона. И Китай с разрушенной экономикой, голодом и чуть ли не повальным каннибализмом в многомиллионных городах, превратившихся в филиалы ада на этой проклятой земле. Китай, умирающий и в последних судорогах приносящий мир и покой соседям, подобно шавкам, кусающим все еще шевелящегося мертвеца.
Покрытая радиоактивным пеплом Япония, практически загнанная в каменный век старыми, топорными, еще советской разработки, но надежными, как кувалда, китайскими ракетами.
Может, все успокоилось бы и пришло к относительному миру, как после Второй мировой войны. Но с тех пор людей стало слишком… много… Слишком. Ведь никто не задумывался, какое количество стран является импортерами хлеба? Никто никогда даже в самых своих страшных кошмарах не подозревал, что многовековая, четко выстроенная паутина торговых связей может в какой-то момент просто порваться…
И в этом хаосе явился и протрубил последний ангел. Невидимый и многоликий. Тысячеголовая гидра, поглотившая человечество и ставшая причиной конца той цивилизации, о которой говорят учебные базы…
