– Нет, я бы с ним тогда не общался. Но он колол другим, когда те сами себе не могли.
– Почему не могли?
– Может, по неопытности, не знаю.
– А почему – по-винтовому? – ещё раз спросила девушка.
– Потому что процесс приготовления такой же, как у винта.
– А это что?
– Это первитин – метамфетамин, стимулятор. Всё различие между винтом и седлом – в основных составляющих. В седле – кодеин, а в винте – эфедрин.
– А это что?
– Да что за вопросы, Елеанна? Так интересно – почитай в Интернете, там всё написано, и способы приготовления тоже. Мои знания этой темы уже со мной прощались.
– А почему не запрещают?
– Интернет?
– Ресурсы с таким содержанием…
– Ха-ха. А как ты запретишь, это же Интернет. И потом, если ты купила нож, ты же не станешь им себя резать, правильно? И их не запрещают в продаже, потому что они ещё много где могут пригодиться. А если один мудак себя порезал или кого-то, тут уж, извините, ничего не поделаешь, если вместо мозгов жопа и ты дурак по жизни, тебя посадят. Вот и здесь – ну есть способ приготовления, ну и что? Во-первых, ты ещё попробуй приготовь это всё, там целая наука, а во-вторых – оно тебе надо? Последствия этого всего известны, наркоманом быть не круто, саморазрушение в почёте только у алкоголиков, а у них немного другой маршрут, хоть и в ту же сторону, и билеты на этот маршрут вообще легально продаются даже детям.
– А что там такого сложного в приготовлении, если всё равно кто-то может приготовить?
– Я не варил, не знаю.
– А если запретить в продаже то, из чего делают?
– Спички запретить? Или йод?
– Они из спичечной серы что-то делают? – попыталась угадать Елеанна.
– Нет, там нудный, вонючий и долгий процесс приготовления: чтобы выбить кодеин, нужен бензин, кислота и щёлочь в гранулах, йод надо из обычного превратить в кристаллизованный, а красный фосфор есть в черкашах от спичечных коробков. И это всё туда-сюда гоняется из фурика в фурик, выпаривается на водяной бане, потом как-то мутится, кто-то на утюге выпаривает, – я попытался вспомнить то, что мне рассказывал Гаста, но после щёлочи в гранулах и фуриков с водяной баней моя память отказалась со мной сотрудничать.
– Что выпаривает?
– Бодяжную херню, чтоб всякое говно ушло, а то, что надо, осталось. Да хуй знает! Я сам знаю понаслышке. Завтра сходим, посмотрим. Если тебе будет мало, поищешь доп инфу в Инете. Но я надеюсь, этот поход ты запомнишь на всю жизнь и больше никогда не будешь думать, что этот наркотик можно, этот – нет. Они все одинаково вредны и ебаны.
– Хорошо, – Елеанна легла.
– Так что у тебя всё-таки с охранником, если он даёт в долг такие суммы? – я снова вспомнил его рожу и подумал самое плохое, что только можно подумать. – Вы точно с ним не это?..
– Нет, он хороший, – Елеанна улыбнулась.
– Пф, как скажешь, – хмыкнул я и добавил обиженным голосом, прикинувшись пятиклассником: – Был бы хороший, дал бы не в долг, а безвозмездно.
– Ну чего ты? Опять ревнуешь?
– Да.
– Он сказал, что я могу не возвращать. Может, поговорим о твоём друге-охраннике? – попыталась перевести тему Елеанна.
– Давай поговорим. Он мой парень, мы любим друг друга, – признался я. – Скоро из детского дома возьмём пиздюка на воспитание и вырастим из него красивого пидораса.
– Ха, ха, очень смешно.
– Так, значит, можно забить и не возвращать долг? – вернулся я обратно к предыдущей теме.
– Нет, я хочу отдать ему эти деньги, потому что…
– Потому что если не отдашь, он ждёт взамен на эти деньги перепихончик.
– У меня с ним ничего нет и не будет, – отрезала девушка. – Мы – друзья.
– Это ты знаешь, а ему сказать забыла. Елеанна, запомни, у красивых девочек нет друзей среди мальчиков и быть не может, – возможно, я был неправ, но считал именно так.
– Почему?
– Потому что каждый хороший друг спит и видит, как бы трахнуть свою красивую подружку, – сказал я.
– Ты неправ, – Елеанна помотала головой.
– Ага, особенно неправ в тех моментах, когда лучший друг находится всегда рядом со своей подружкой, которая только что рассталась с парнем. К кому она ещё пойдёт, чтобы её пожалели? Он её поддерживает, успокаивает, она ему говорит: «Как хорошо, что ты есть», а он её гладит по-дружески, ухаживает за ней, говорит приятные вещи, а потом ебёт! – я выделил последнее слово интонацией, стараясь подчеркнуть, что всё сочувствие в таких эпизодах, как правило, не более, чем прелюдия.
– Фу, какой ты грубый.
– Ага, это я.
– Ничего не так, он нормальный.
– Да у многих девушек сперва все нормальные, потом браки с нормальными, потом они детей рожают от нормальных, а потом все нормальные вдруг резко становятся хачиками и морозятся от алиментов, а виной всему – тупая неразборчивость, – было такое ощущение, что это я что-то съел, а не Елеанна, так меня пёрло на разговоры.
– У тебя какие-то проблемы с девушками?
– Нет.
– Оно и видно. А почему ты о них такого плохого мнения?
– Я обо всех плохого мнения.
– А вот это правда!
– Это я.
Мы не спали всю ночь, разговаривали, спорили, лежали молча, обнявшись, снова разговаривали, пили чай, разговаривали, и так по кругу, пока не наступило утро.
Елеанна меня подбивала скорее позвонить Гасте, но я знал, что он всё равно не ответит, и ждал полудня.
– Автор, ты меня разбудил, – ответил Гаста довольно бодрым голосом.
– Не пизди, ты не спал! – сказал я.
– Я собирался.
Я рассказал ему в двух словах, что мне от него нужно, он воспринял идею не с таким энтузиазмом, как Елеанна.
– Даже не знаю, что тебе сказать, братик. Я недавно был у Гены, он истекает гноем, не уверен, что это стоит показывать маленькой девочке с неокрепшей психикой.
– Надо! – настаивал я, собираясь завершить свою миссию по горячим следам.
– Ладно, твоё дело. Подваливайте ко мне.
Мы оделись и пошли в дурку. В дверях общаги я снова столкнулся с Марчелой.
– Привет, – сказала она.
– О, научили здороваться?
– Я умела. К Гасте идёшь?
– Да, – я хотел ляпнуть что-нибудь обидное, но постеснялся Елеанны. И подумал ещё, что сейчас, когда Марчела мне совсем перестала нравиться, она вдруг отупела. Зачем спрашивать то, что прекрасно знаешь? К кому ещё я могу сюда приходить?
