– Я боюсь, что мы не сможем сделать этого.
– Черт побери, вы же загнали нас сюда!
Билл медленно сел, слишком подавленный, чтобы негодовать.
– Мы чрезвычайно сожалеем о том, что произошло, – пустился в объяснения Джордан. – Для нас это явилось настоящим сюрпризом. Нам сказали, что Дадгар был благосклонно расположен к вам… Посольство готовит чрезвычайно серьезный протест.
– Но что вы делаете, чтобы вызволить нас?
– Вы должны действовать через иранскую юридическую систему. Ваши адвокаты…
– Боже всемогущий, – с отвращением выдохнул Пол.
Джордан попытался подбодрить его:
– Мы попросили их перевести вас в лучшую часть тюрьмы.
– Вот это да! Спасибо.
Соренсен поинтересовался:
– Итак, не хотите ли вы еще что-нибудь?
– Мне ничего не нужно, – отрезал Пол. – Я не планирую застрять здесь надолго.
Билл попросил:
– Я бы хотел получить глазные капли.
– Прослежу, чтобы вам их передали, – пообещал Соренсен.
Джордан протянул:
– Ну, думаю, на сегодня это все… – Он взглянул на охранника.
Билл встал.
Джордан поговорил на фарси с охранником, который жестом указал Полу и Биллу двигаться в направлении двери.
Они проследовали за охранником обратно через двор. Джордан и Соренсен принадлежали к числу служащих посольства низшего ранга. Билл пораскинул мозгами. Почему не явился Гёлц? Похоже, посольство считало их освобождение из тюрьмы делом «ЭДС». Визит Джордана и Соренсена явно был способом известить иранцев, что посольство обеспокоено, но одновременно дать Полу и Биллу почувствовать, что им не стоит ожидать большой помощи от правительства США. Мы представляем собой проблему, которую посольство хочет проигнорировать, сердито подумал Билл.
Внутри главного здания охранник открыл дверь, через которую заключенные до этого не проходили, и они вышли из приемного помещения в коридор. Справа располагались три кабинета. Слева – окна, выходившие во двор. Пол и Билл подошли к другой двери, изготовленной из толстой стали. Охранник отпер ее и впустил заключенных внутрь.
Первое, что увидел Билл, был телевизор.
Оглянувшись по сторонам, он почувствовал себя несколько лучше. Эта часть тюрьмы была более цивилизованной, нежели подвал. Она была относительно светлой и чистой, с серыми стенами и серым ковром. Двери камер были открыты, и заключенные свободно расхаживали повсюду. Через окна лился дневной свет.
Они прошли дальше по холлу с двумя камерами справа и слева, чем-то смахивающими на ванную комнату. После ночи, проведенной в подвале, Билл с нетерпением ожидал возможности привести себя в порядок. Заглянув в последнюю дверь справа, он увидел полки с книгами. Затем охранник повернул налево и повел их по длинному узкому коридору в последнюю камеру.
Там они увидели некую личность, им известную.
Это был Реза Негхабат, замминистра, ответственный за организацию социального страхования в Министерстве здравоохранения. И Пол, и Билл были хорошо знакомы с ним и тесно сотрудничали до своего ареста. Они обменялись крепкими рукопожатиями. Биллу стало легче, когда он увидел знакомое лицо и кого-то, кто говорил по-английски.
Негхабат был удивлен:
– Почему вы находитесь здесь?
Пол пожал плечами:
– Я надеялся, что вы сможете объяснить нам это.
– Но в чем вас обвиняют?
– Ни в чем, – сказал Пол. – Вчера нас допросил господин Дадгар, следователь, ведущий дело вашего бывшего министра, доктора Шейха. Он нас арестовал. Никаких обвинений. Предполагается, что мы представляем собой «важных свидетелей».
Билл осмотрелся по сторонам. На каждой стороне камеры стояли по две пары трехъярусных кроватей, еще одна у окна, всего на восемнадцать мест. Как и в камере в подвале, койки были оснащены тонкими резиновыми матрасами, нижнее место представляло собой всего лишь матрас на полу, покрытием служили серые шерстяные одеяла. Однако, похоже, у некоторых заключенных здесь были также и простыни. Окно напротив двери выходило во двор. Билл мог видеть траву, цветы и деревья, а также припаркованные автомобили, предположительно принадлежавшие охранникам. Видно было и невысокое здание, где они только что разговаривали с Джорданом и Соренсеном.
Негхабат познакомил Пола и Билла с их сокамерниками, которые вроде бы выглядели дружелюбными и намного менее отталкивающими, нежели их товарищи по несчастью в подвале. Было несколько свободных мест – эта камера оказалась не так набита людьми, как подвальная, – и Пол и Билл заняли койки по обеим сторонам двери. Билл попал на средний из трех ярусов, а Пол вновь оказался на полу.
Негхабат ознакомил их со всеми помещениями. Рядом с их камерой находилась кухня со столами и стульями, где заключенные могли сварить кофе или приготовить чай, да и просто посидеть и побеседовать. По какой-то причине ее называли «комната Чатануга». Помимо этого в стене в конце коридора было окошко: там находился ларек. Негхабат объяснил, что в нем иногда можно купить мыло, полотенца и сигареты.
Возвращаясь обратно по длинному коридору, они прошли мимо собственной камеры – № 5 – и еще двух других камер, а потом очутились в холле, который протянулся далеко вправо от них. Комната, в которую Билл заглянул раньше, оказалась гибридом помещения для охранников и библиотеки с книгами как на английском языке, так и на фарси. Рядом с ней были еще две камеры. Напротив этих камер находилась ванная комната с раковинами, душем и туалетом. Туалет был в персидском духе – нечто вроде душевого поддона с отверстием для стока в середине. Билл узнал, что вряд ли примет душ, как мечтал: как правило, горячей воды не было.
Негхабат сказал, что за стальной дверью находилось небольшое помещение, использовавшееся приходящим врачом и стоматологом. Библиотека была постоянно открыта, а телевизор включен на весь вечер, хотя, конечно же, все вещание было на фарси. Дважды в неделю заключенных из этого отделения выводили во двор для прогулки по кругу в течение получаса. Бритье было обязательным: охранники разрешали носить усы, но не бороды.
Во время обхода они повстречали еще двух мужчин, с которыми были знакомы. Одним оказался доктор Товлиати, консультант по обработке данных министерства, о котором Дадгар допытывался у них. Другим – Хуссейн Паша, финансист Негхабата в организации социального обеспечения.
Пол и Билл побрились электробритвой, принесенной Соренсеном и Джорданом. Затем настало послеполуденное время и время для обеда. В стене коридора была устроена ниша, закрытая занавеской. Оттуда заключенные брали циновку из линолеума, которую надлежало расстилать на полу, и дешевую посуду. Подали горячий рис с небольшим количеством баранины, плюс хлеб и йогурт, а в качестве напитков – чай или пепси-колу. Есть предстояло сидя на полу, скрестив ноги. И Пол, и Билл принадлежали к числу гурманов, для них такая пища была скудной. Однако у Билла проснулся аппетит: он отнес это за счет более чистой обстановки.
