Последовавший за этим арест подтвердил правоту Прохиндея (как и Банни Флейшейкер), и Бриггс вновь связался с ним.
– Ну, они просто обозлились на вас, – сообщил консультант. – Теперь уладить это будет еще труднее, чем когда-либо, но я посмотрю, что можно сделать.
Вчера Прохиндей позвонил сам и заявил, что может решить проблему, но потребовал личной встречи с Россом Перо.
Тейлор, Хауэлл, Янг и Галлахер единодушно пришли к согласию, что Росс Перо ни в коем случае не должен лично появляться на этой встрече. Они уже пришли в ужас от того, что Прохиндею был известен сам факт пребывания Перо в городе. Так что Перо спросил Саймонса, не может ли тот направить вместо него Кобёрна, и полковник согласился.
Кобёрн позвонил Прохиндею и сообщил, что будет представлять Перо.
– Нет, нет, – запротестовал Прохиндей, – это должен быть сам Перо.
– Тогда все дела отменяются, – отрезал Кобёрн.
– О’кей, о’кей, – пошел на попятный Прохиндей и дал Кобёрну инструктаж.
Кобёрн должен подойти к определенной телефонной будке в районе Ванак, недалеко от дома Кина Тейлора, в восемь вечера.
Ровно в восемь телефон в будке зазвонил. Прохиндей велел Кобёрну явиться в «Шератон», расположенный по соседству, и сесть в холле, занявшись чтением «Ньюсуик». Они встретятся там и узнают друг друга по паролю. Прохиндей спросит:
– Не знаете ли вы, где авеню Пахлави?
Авеню находилось на расстоянии квартала от отеля, но Кобёрн должен ответить:
– Нет, не знаю, я новичок в этом городе.
Вот почему Кобёрн чувствовал себя как шпион в кинофильме.
По совету Саймонса, он надел свое длинное мешковатое пальто-пуховик, которое называл «мишленовским». Замысел состоял в том, чтобы узнать, не будет ли Прохиндей его обыскивать. Если нет, он сможет на будущих встречах прятать под пуховиком магнитофон и записывать разговор.
Кобёрн перелистывал страницы «Ньюсуик».
– Не знаете ли вы, где авеню Пахлави?
Кобёрн направил свой взор вверх и увидел человека примерно своего роста и комплекции, возрастом слегка за тридцать, с темными прилизанными волосами и в очках.
– Нет, не знаю, я новичок в этом городе.
Прохиндей нервно огляделся.
– Пройдемте, – процедил он сквозь зубы, – вон туда.
Кобёрн поднялся и последовал за ним в заднюю часть отеля. Они остановились в темном проходе.
– Я вынужден обыскать вас, – прошипел Прохиндей.
Кобёрн поднял руки.
– Чего вы боитесь?
Прохиндей презрительно усмехнулся.
– Никому нельзя доверять. В этом городе больше не существует никаких правил. – Он закончил обыск.
– Мы пойдем обратно в холл?
– Нет. За мной могут следить. Я не могу рисковать, чтобы нас увидели вместе.
– О’кей. Что вы предлагаете?
Прохиндей вновь презрительно усмехнулся.
– Вы, ребята, вляпались как следует, – сказал он. – Вы уже наворочали дел однажды, отказавшись слушать людей, которые досконально знают эту страну.
– И каким же образом мы наворочали дел?
– Вы думаете, что здесь Техас. Отнюдь нет!
– Но каким же образом мы все запороли?
– Вы могли бы выпутаться из этого дела за два с половиной миллиона долларов. Теперь это обойдется вам в шесть.
– В чем заключается вся сделка?
– Подождите минутку. В прошлый раз вы подвели меня. Это будет ваш последний шанс. На этот раз никакого попятного в последний момент.
Прохиндей постепенно начал вызывать у Кобёрна омерзение. Парень был не промах. Вся манера его поведения говорила: «Вы такие дураки, а я знаю настолько больше, нежели вы, что для меня тяжко опуститься до вашего уровня».
– Кому мы платим деньги? – поинтересовался Кобёрн.
– На номерной счет в Швейцарии.
– А как мы узнаем, что получим то, за что платим?
Прохиндей расхохотался:
– Послушайте, в этой стране все делается так, что вы не выпускаете деньги из рук, пока товар не доставлен. Вот как надо обстряпывать все здесь.
– О’кей, так как это будет устроено?
– Ллойд Бриггс встречается со мной в Швейцарии, и мы открываем счет эскроу
[13]
и подписываем согласительное письмо, которое отдается на хранение в банк. Эти деньги разблокируются, когда Чьяппароне и Гейлорд выходят на свободу, что будет сделано немедленно, если вы дадите мне возможность заняться этим.
– Кто получает деньги?
Прохиндей презрительно покачал головой.
Кобёрн сказал:
– Хорошо, а как мы узнаем, что вы действительно дали ход этому делу?
– Послушайте, я просто передаю информацию от людей, близких к человеку, который создает вам проблему.
– Вы имеете в виду Дадгара?
– Вы никогда не будете знать этого, ясно?
Наряду с ознакомлением с предложением Прохиндея Кобёрн должен был произвести личную оценку этого человека. Ну, теперь он сделал ее: Прохиндей был натуральным дерьмом.
– О’кей, – тряхнул головой Кобёрн, – будем держаться на связи.
* * *
Кин Тейлор налил в большой стакан немного рома, добавил льда и долил стакан кока-колой. Таков был его обычный напиток.
Тейлор представлял собой крупного мужчину, ростом шесть футов два дюйма, весом 210 фунтов, с бочкообразной грудной клеткой. Во время службы в военно-морском флоте он играл в футбол. Кин проявлял заботу о своей одежде, отдавая предпочтение костюмам с сильно вырезанными спереди жилетами и рубашкам с воротничками, пристегнутыми пуговицами. На носу красовались очки в золотой оправе. Ему исполнилось тридцать девять лет, и волосы у него начали редеть.
Молодой Тейлор был буяном – исключен из колледжа, разжалован из сержанта в военно-морских силах за дисциплинарные проступки, – и по-прежнему терпеть не мог пребывание под непосредственным надзором начальства. Он предпочитал работать в филиалах «ЭДС» по всему миру, подальше от головного офиса.
Теперь он попал под непосредственный надзор. Пробыв четыре дня в Тегеране, Росс Перо озверел.
Тейлор с ужасом думал о вечерних совещаниях со своим боссом. После того как он и Хауэлл провели этот день, мотаясь по городу, сражаясь с уличным движением, демонстрациями и непримиримостью иранского чиновничества, они затем должны были объяснить Перо, почему у них буквально ничего не вышло.
