– Положение сложилось вот таким образом, а вот это – то, что я хотел бы, чтобы вы сделали к завтрашнему утру…
Саймонс просто сказал:
«Пойдем прогуляемся».
Они бродили по улицам Тегерана. Рашид обнаружил, что говорит о своей семье, о своей работе на «ЭДС» и взглядах на психологию человеческого существа. До их слуха доносилась непрерывная стрельба, а улицы кишели маршировавшими и распевавшими людьми. Они видели повсюду следы разрушения от прошлых столкновений, перевернутые автомобили и выгоревшие здания.
– Марксисты разбивают дорогие автомобили, а мусульмане громят магазины с алкогольными напитками, – сообщил Рашид Саймонсу.
– Почему так? – полюбопытствовал Саймонс.
– Для иранцев пришло время проявить себя, воплотить свои замыслы в жизнь и завоевать свободу.
Они оказались на площади Гаср, перед тюрьмой. Рашид пояснил:
– В этих тюрьмах много иранцев просто потому, что они требовали свободы.
Саймонс указал на женщин в чадрах:
– Что они здесь делают?
– Их мужья и сыновья несправедливо содержатся в заключении, поэтому они собираются здесь, вопя истошными голосами и рыдая перед охранниками, чтобы те выпустили арестантов.
Саймонс вздохнул:
– Ну, мне кажется, я испытываю в отношении Пола и Билла те же самые чувства, что и эти женщины по поводу своих мужчин.
– Да, и я тоже, я очень беспокоюсь о Поле и Билле.
– А что ты делаешь для них? – спросил Саймонс.
Рашид был захвачен врасплох.
– Я делаю все, что могу, чтобы помочь моим американским друзьям, – сказал он. Ему пришли на ум собаки и кошки. Одной из его задач в этот момент было заботиться о всех домашних животных, которых оставили эвакуированные сотрудники «ЭДС», включая четырех собак и двенадцать кошек. У Рашида никогда не было домашних животных, и он представления не имел, как обращаться с крупными агрессивными собаками. Каждый раз, когда ему приходилось навещать квартиру, в которую для кормления собрали всех собак, он был вынужден нанимать на улице двух-трех человек, чтобы те удерживали животных. Рашид дважды вывозил их всех в аэропорт в клетках, прослышав, что вылетает рейс, который сможет принять их всех, но оба раза этот рейс отменяли. Он думал рассказать Саймонсу об этом, но каким-то образом понимал, что эта деятельность не произведет на него должного впечатления.
Саймонс что-то задумал, пронеслась мысль в голове Рашида, и это не имело отношения к бизнесу. Саймонс произвел на него впечатление умудренного опытом человека – это можно было понять, просто взглянув на его лицо. Рашид не верил в опыт. Он верил в быстрое обучение. Революция, а не эволюция. Ему нравилось срезать углы и повороты, идти напрямую, нравилось ускоренное развитие событий и нагнетатели в двигателе. Саймонс был другим. Ему было присуще терпение, и Рашид, анализируя психологию Саймонса, предположил, что это терпение проистекает от сильной воли. Когда он будет готов, подумал Рашид, он даст мне знать, чего от меня хочет.
– Знаешь ли ты что-нибудь о Французской революции? – спросил Саймонс.
– Немного.
– Это место напоминает мне Бастилию – символ угнетения.
Хорошее сравнение, подумал Рашид.
Саймонс продолжил:
– Французские революционеры взяли Бастилию штурмом и выпустили всех заключенных.
– Я думаю, что здесь произойдет то же самое. По крайней мере, это возможно.
Саймонс кивнул головой:
– Если это случится, кто-то должен быть здесь, чтобы позаботиться о Поле и Билле.
«Обязательно. Это буду я», – подумал Рашид.
Они стояли вместе на площади Гаср, глядя на высокие стены, огромные ворота и причитавших женщин в черных одеждах. Рашид вспомнил принцип: всегда делай немного больше, чем «ЭДС» от тебя требует. Что, если толпы проигнорируют тюрьму Гаср? Возможно, ему следует позаботиться о том, чтобы этого не случилось. Толпа была, собственно говоря, всего-навсего скопищем людей вроде Рашида – молодых недовольных иранцев, которые хотели изменить свою жизнь. Он мог не просто присоединиться к толпе – он мог возглавить ее. Он мог возглавить наступление на тюрьму. Он, Рашид, мог спасти Пола и Билла.
Для него не было ничего невозможного.
II
Кобёрн не знал всего, что происходило в этот момент в голове Саймонса. Он не был осведомлен о разговорах полковника с Перо и Рашидом, а Саймонс ни с кем не делился информацией. Из того, что было известно Кобёрну, – три возможности – вывоз в багажнике автомобиля, перевод под домашний арест и похищение и штурм Бастилии – все выглядело довольно-таки туманно. Более того, Саймонс не предпринимал ничего, чтобы это произошло, но, казалось, был вполне доволен сидеть в доме Дворанчика, все более детально обсуждая варианты. Однако это никоим образом не беспокоило Кобёрна. Во всяком случае, он был оптимистом и, подобно Россу Перо, считал, что не было смысла порицать крупнейшего на свете эксперта по спасению.
В то время как все три возможности потихоньку дозревали, Саймонс сосредоточился на путях выезда из Ирана – той проблеме, о которой Кобёрн думал не иначе как «улизнуть тайком».
Кобёрн искал пути организовать вылет Пола и Билла. Он совал свой нос в склады в аэропорту, обдумывая идею отправить Пола и Билла под видом груза. Он разговаривал со служащими в различных авиакомпаниях, пытаясь наладить контакты. В конце концов у него состоялось несколько встреч с начальником службы безопасности «Пан Американ», причем Кобёрн посвятил его во все, за исключением имен Пола и Билла. Они разговаривали о том, как протащить двух беглецов на рейс по расписанию в форме членов летной команды «Пан Американ». Начальник службы безопасности хотел оказать помощь, но ответственность авиакомпании в конце концов оказалась непреодолимой проблемой. Затем Кобёрн подумывал о краже вертолета. Он произвел разведку в районе вертолетной базы на юге города и пришел к выводу, что кража возможна. Но, учитывая хаос, царивший среди иранских военных, он подозревал, что за этим летательным аппаратом не было должного ухода, к тому же ни для кого не составляло секрета, что существовал дефицит запчастей. Затем, опять-таки, некоторые из летательных аппаратов могли быть заправлены загрязненным горючим.
Он довел все это до сведения Саймонса. Полковник уже испытывал недоверие к аэропортам, а подводные камни, обнаруженные Кобёрном, утвердили его в этих предубеждениях. Вокруг аэропортов всегда кишели полицейские и военные; если что-нибудь пойдет не так, скрыться не представлялось возможным – аэропорты были спроектированы таким образом, чтобы помешать проникновению людей туда, где их нахождение не предусмотрено; в аэропорту вы всегда отдавали себя в руки других. Более того, в такой ситуации вашими худшими врагами могли оказаться сами беглецы: им следовало быть чрезвычайно хладнокровными. Кобёрн считал, что Пол и Билл обладали достаточной отвагой, чтобы пройти через нечто подобное, но не было смысла говорить об этом полковнику: Саймонс всегда должен был произвести собственную оценку характера человека, а ему не доводилось встречаться с Полом или Биллом.
