Единственным выходом остался пробой канала в пространство Бета, как называли аарн место, откуда они при помощи Командора черпали энергию. Но у Фарсена не было своего Командора, а уповать на чужую милость никому не хотелось. Было, правда, несколько наметок – прибывшие на корабле Релира ученые, Рогар и Баг Бенсоны, сейчас сидели в Ардашском университете вместе с тремя местными физиками и что-то лихорадочно разрабатывали. Судя по брошенным ими намекам, при определенных условиях почти неиссякаемым источником энергии могла служить сама Тагайская туманность. Точнее, ее основное активное вещество, которое, впрочем, и веществом-то назвать было трудно. Нечто полуживое и самовосстанавливающееся.
Но это опять же дела будущего, а вопрос требовалось решать сейчас, решать откуда брать энергию для удовлетворения потребностей строящихся производств. Лет на тридцать могло хватить вещества внешней планеты системы Фарсена, если расположить на этой планете конвертеры массы достаточной мощности. Маршалу очень не хотелось поступать таким образом, но иного выхода, похоже, нет.
О многом говорилось в этот вечер. Один только протокол заседания занял больше трехсот страниц текста. Кое-какие вопросы решили, кое-какие отложили на будущее. Работы впереди предстояло неимоверное количество. Но это не страшно. Фарсен оживал, вот что главное.
Утренний ветер шевелил волосы собравшихся на улицах людей. А собралось их немало. Сотни тысяч человек стояли на улицах бывшей столицы Карстена, но только на тротуарах. Они стояли и смотрели на вереницы идущих к центральной площади аарн. Фарсен провожал своих спасителей. Люди ордена шли по улицам, улыбаясь фарсенцам, махая им руками. Никто не планировал этих проводов, все получалось как-то само собой, стихийно.
Услышав, что орден уходит, жители столицы выходили на улицы, бросая все дела. Им как-то трудно уже было представить себе улицы городов и поселков Фарсена без ставшей привычной черно-серебристой формы. Без сияющих улыбок аарн и их стремления помочь каждому, кто в этой помощи нуждался. Мертвое молчание царило вокруг, ни один человек не говорил ни слова. Многие плакали, но тоже молча. Почему-то не хотелось говорить, казалось, что слова только испортят все.
Люди ордена нестройной толпой шли по улицам, махая руками. Не только люди, конечно. Были здесь и гварды, арахны, драконы, эльфы, орки. И всем им под ноги летели цветы. Откуда взялось столько цветов? Ведь их никто не выращивал, не до цветов было только опомнившимся от войны людям. Но все улицы древнего города оказались устланы цветочным ковром, на который ступали ноги аарн.
Цветы все сыпались и сыпались. Казалось, вокруг звучит никому не слышная торжественная, вздымающая души в небеса музыка. Девушки подходили и целовали мужчин ордена, дети, привыкшие к тому, что любой аарн рассказывает им волшебные сказки, тоже махали руками. Но почему-то не плакали, разве что тихо всхлипывали. Сказочники шли по улицам, казалось, они уходят в колдовской туман, и уходят навсегда.
Никита с Лави стояли рядом на главной площади столицы и никак не могли оторваться друг от друга. Вот и пришло время расставаться. Девушка не могла бросить деда, а контрразведчик не мог остаться на Фарсене. Они не могли насмотреться друг на друга, каждая минута казалась последней, в горле у обоих застрял горький и твердый комок.
Лави уткнулась Никите в грудь и тихо всхлипывала. Казалось почти невозможным, что еще каких-то два-три часа – и он улетит. А она останется… Ждать. Но никуда не деться от этого, как ни больно это осознавать. Ну почему все должно получиться именно так? Лави не понимала. До сих пор она еще никого и никогда не любила. А теперь, когда столь долгожданная любовь пришла, ее любимый улетает. И ничего нельзя поделать.
Старый маршал неодобрительно посматривал на парочку. Нет, ну надо же быть такими идиотами?! Неужели он и сам в молодости был таким же? Если припомнить, то да, именно таким и был. Точно так же боялся подступиться к будущей бабушке Лави, пока той не надоели хождения вокруг нее молодого лейтенанта и она не взяла инициативу в свои руки. Но здесь дело куда хуже – и Никита, и Лави отличались повышенным чувством долга. Он не мог остаться, она считала себя не вправе лететь с ним и бросить любимого деда. Придется этому деду взять молодежь за шкирку и слегка встряхнуть, чтобы дурью не маялись…
– Странно… – задумчиво протянул Гласс. – Привык я к вам как-то. Никогда бы не подумал, что буду жалеть о том, что чужаки уходят. И вот те на…
– Очень рад, – улыбнулся стоявший неподалеку Релир. – Думаю, еще встретимся. Приглашаю в гости на Аарн Сарт, буду рад повидать.
– Там поглядим, – отмахнулся генерал. – Тут бы дома разгрести все, что нас свалилось. А потом уже можно и в гости.
– Разгребете, – заверил дварх-полковник. – Думаю, года через два со стапелей ваших орбитальных верфей сойдут первые корабли с гипердвигателями. А после этого перед вами вся галактика.
– Не слишком-то она нам нужна, – скривился Гласс. – Наш договор остается в силе?
– О неразглашении координат Фарсена?
– Да, – резко кивнул генерал. – С вами мы рады дружить, убедились, что вы не желаете зла. Но остальные нам пока опасны. Когда выйдем хотя бы на общегалактический уровень, тогда и станем думать, что делать дальше. А пока…
– Вы правы, – поддержал его подошедший Рен. – Тем более, что ближайшими вашими соседями являются Трирроун, Скопление Парг и Сееванское гнездо Гвард. Немного дальше расположены Аствэ Ин Раг, Моован и Сообщество Т'Он. Каждый будет не прочь присоединить к своим владениям богатую планету. А нас рядом может и не оказаться. Особенно стоит опасаться Аствэ Ин Раг – это религиозные фанатики, способные на что угодно во имя своей веры. Они, конечно, уже не те, что до войны инферно, но опасаться их все равно следует.
– А чьи именно войска атаковали нас? – спросил стоявший немного в сторонке Кавин. – Понимаю, что идея принадлежит руководителям Проекта. Но меня интересуют главные исполнители. Ведь наемники появились потом, а захватывали планету профессионалы. И форма у них была иная. Я на всю жизнь запомнил первого военного коменданта Фарсена… Никогда не забуду генерала Ренсига с его приказами о массовых расстрелах.
– Спецназ космодесанта республики Трирроун, – ответил Рен. – Спецназ почти сорок лет работал на Проект. Как, говорите, звали коменданта? Генерал Ренсиг? Амалер Верконио Ренсиг?
– Не знаю, он не представлялся, – хмуро буркнул Гласс. – Мы только иногда видели его по телевизору, когда он зачитывал новые приказы оккупантов. Спасибо, что сказали, откуда он и его подельники. Значит, Трирроун? Хорошо, я запомню.
– Этот генерал ушел от ответственности, сейчас он в отставке, – прикусил губу Релир. – Вы сможете собрать доказательства для суда? Не хотелось бы, чтобы палач вашего народа наслаждался пенсионным покоем. В последнее время наши отношения с Трирроуном нормализовались, президент и его присные страшно напуганы Проектом и предательством высших военачальников. Генерал Ренсиг будет немедленно арестован, как только о его вине станет известно. Скорее всего, его обвинят в государственной измене и геноциде. А это газовая камера.
