– В середине декабря, на Новый год там уже вовсю гуляли.
Федор кивнул.
– Хотите посмотреть? – спросила она.
– С удовольствием!
Зал был прекрасен. Забранные темно-коричневым резным деревом стены и потолок – окон здесь не было – производили впечатление старины и аристократичности. Над длинным столом о двух массивных ногах-тумбах, на черных металлических цепях низко висели большие люстры; камин сиял медной фигурной решеткой; на зеленой мраморной доске стояли шандалы под старину; на стенах висели чучела животных – дичи: кабаны, волки, лисы. Лось. Звери смотрели на Федора фальшивыми глазами, и в стекляшках их глаз играли блики света.
– Ну как? – не выдержала Марина.
– Впечатлен! – искренне произнес Федор. – Не ожидал ничего подобного. Так я себе представляю средневековый замок немецкого барона.
– Всем нравится, экскурсии ходят, – сказала она довольно. – Наша гостиница включена в путеводитель, там несколько фотографий зала.
– Здесь собираются только охотники?
– Не только. Тут проводят деловые ланчи, корпоративы, юбилеи. Деньги немалые, но людей с деньгами тоже ведь немало.
– А этот мастер, Вадим Устинов, он от какой организации? Или мастерской?
– Понятия не имею. По-моему, частник. Хозяину кто-то посоветовал, и он с ним договорился. Он приходил в любое время, иногда утром, иногда вечером и оставался допоздна. Прикидывал, куда их определить, рисовал эскизы. А потом привез часть чучел на машине и снова прикидывал, куда их. Ужас, какой дотошный. Я как-то зашла, а он сидит на табурете, рассматривает стены. Так задумался, что меня не заметил. Я что-то сказала, он так и вскинулся – испугался, забормотал что-то. Странный тип.
– Понятно. Марина, у вас нет фотографии Евгении?
– Есть! С последнего корпоратива, в конце декабря прошлого года. Сейчас принесу.
Она вернулась через несколько минут, протянула несколько фотографий:
– Вот! Выбирайте. Это последние. Больше мы ее не видели.
Радостные лица, елка с фонариками, накрытый стол; Марина и Евгения с гирляндой; несколько женщин на диване с бокалами шампанского; Евгения в кресле, волосы распущены, в платье с глубоким вырезом, в вырезе подвеска – какая-то фигурка, не то зверушка, не то знак Зодиака.
– Что это? – спросил Федор, указывая на подвеску.
– Это птичка, по-моему, журавлик. Женя в Египте купила.
…Они сердечно распрощались, и Марина протянула Федору визитную карточку:
– Звоните, если что.
– И вы, – галантно ответил Федор, протягивая в ответ свою.
– Федор Алексеев, доцент, кафедра философии… Философии? – Она с удивлением подняла глаза. – Вы преподаватель философии? Я думала, вы из полиции!
– Я работал в полиции несколько лет назад, сохранил с ними связи, и меня просят иногда проконсультировать. Меня заинтересовало это дело, я просмотрел материалы, и у меня появились идеи. Потому я здесь. Вы мне очень помогли, Марина, спасибо.
– Не за что! – рассмеялась она. – Обращайтесь, Федор, всегда рада помочь философу!
* * *
Вадим Устинов… Нелюдимый, замкнутый, привыкший иметь дело с мертвой натурой. Чучельник. Профи, который семь раз отмерит, один раз отрежет. Своя машина – черный фургон. Евгения Абрамова, замкнутая, жесткая, одинокая. Без подруг и друзей. Их видели вместе. Вместе – громко сказано, они стояли в холле и разговаривали, кроме того, она приходила посмотреть, как идет работа. О чем они говорили? О чем они могли говорить? О чучелах? О погоде? О музыке? Возможно, Вадим провожал ее домой, на Пятницкую, одиннадцать. Возможно, бывал у нее. Марина сказала, ну что вы, они просто разговаривали и все. Евгения и этот… чучельник! Неисповедимы пути приязни. Никто не знает, что вызывает искру. Ладно, допустим. А что дальше? Какая дорожка привела Евгению Абрамову в «стеклянные куколки»? Кто позвал ее в подпольную студию? Убил или усыпил, переодел в костюмы Золушки, Красной Шапочки, цыганки и невесты? Должно быть, тот, кто привык возиться с телами…
Нелюдимый, молчаливый, привыкший иметь дело с мертвой натурой. Психологический портрет убийцы… Пожалуй, тут есть с чего начать! Зацепка. А там посмотрим.
Нужно сообщить Коле, пусть займутся чучельником. Найти его фотографию, показать квартирной хозяйке Евгении Абрамовой. Пойти по его адресу, осмотреться, расспросить соседей.
Убийца встретил Евгению в «Братиславе». Медсестра Маргарита Свириденко, исчезнувшая девятого сентября прошлого года, работала в стомклинике. Необходимо узнать, есть ли среди пациентов поликлиники Вадим Устинов.
Полнолуние, суперлуние, новолуние – то общее, что их объединяет. Должны еще быть точки соприкосновения с остальными двумя «куколками».
Нелюдимый и молчаливый; одинокий, скорее всего. Проверить. Каким должен быть лунатик? Записным весельчаком? Душой компании? Или мрачным и нелюдимым?
Теперь можно и в психдиспансер наведаться и проверить. Теперь, когда известно имя подозреваемого, и карты в руки.
Глава 9
Третья девушка
Федор сидел на диване перед низким журнальным столиком. Напротив в кресле уместились трое любопытных ребятишек – двойняшки Саша и Маша, трех лет от роду, и Светлана, как она представилась, барышня лет семи, – и с любопытством его разглядывали. Бабушка Елизавета Николаевна хлопотала на кухне.
– А вы уже нашли Олесю? – спросила старшая. – Бабушка и мама сначала говорили, что Олеся уехала, а дядя из полиции сказал, что ищут, а зачем искать, если уехала?
– Ищем, – сказал Федор.
– А где Олеся? – спросила Маша.
– Уехала, – ответила Светлана. – Я же говорила.
– Машка дура! – заявил Саша.
– Дам по губам! – пригрозила Светлана. – Я тебе что говорила?
– Я не буду!
– Сам дурак! – обиделась Маша.
– Дам по губам!
Маша заплакала. Федор поднялся, взял ее на руки:
– А кто это у нас тут плачет? Машенька большая и плакать не будет, да, Машенька?
– Сашка дурак! – Малышка потерла глаза.
– Никто не дурак, – сказал Федор. – Саша хороший мальчик, а ты хорошая девочка. Договорились?
– Рева-корова! – сказал Саша.
– Сашка, запру в кладовке! – пообещала Светлана.
Сашка заревел.
Маша перестала плакать.
– Рева-корова!
– Света! – позвала из кухни бабушка. – Иди-ка сюда, помоги!
Хозяйка что-то там стряпала, несмотря на протесты Федора, и ему стало казаться, что она оттягивает момент истины, боясь услышать плохие новости. Света убежала. Маша погладила Федора по голове; подошел Саша, оперся о колено Федора.
