– Значит, теперь мы ищем блондина?
– А заодно поедим, иначе с голоду помрем, так ничего и не узнав!
* * *
– Очень интересно! – пробормотал Захар, поднося пулю ближе к глазам: несмотря на белые ночи, видно было все же хуже, чем днем. – Похоже, все произошло не совсем так, как мы предполагали вначале… Вернее, совсем не так!
– В смысле? – спросила Инна, которой принадлежала честь обнаружения находки в стволе толстой сосны, растущей почти у самого берега.
– Это – совершенно другой калибр, – пояснил Захар. – Если не ошибаюсь, пять и семь миллиметра… Легкая пулька с пластиковым сердечником.
– То есть было два пистолета, что ли? – удивился Иван. – Как такое возможно: на Анну что, устроили засаду бандиты с большой дороги?
– Не знаю, не знаю, – покачал головой Захар, продолжая вертеть в руках пулю. – Может, конечно, совпадение: на одном и том же месте имели место два происшествия в разное время… Но меня смущает эта пуля.
– Почему? – поинтересовался Алексей.
– Я, конечно, не эксперт… Значит, так, ребятня: мне нужна видео– и фотосъемка всех мест, где мы обнаружили улики. Думаю, вы справитесь с этим лучше меня – у вас мозги помоложе, да и в гаджетах вы лучше сечете!
– А зачем снимать? – задал вопрос Иван.
– Есть у меня один человечек, который может попытаться восстановить то, что тут произошло. Он – просто бог, но ему необходима вся информация, какую только можно собрать. Так что приступайте: света все меньше, значит, время на исходе!
* * *
Меньше всего на свете Регине хотелось встречаться с майором Ставрогиным, однако обойтись без этого не представлялось возможным: в конце концов ее клиент буквально ходит под дамокловым мечом, и ей просто необходимо выяснить, насколько много известно этому неприятному мужику. Кроме того, фотографии, которые передал Стрельникову частный детектив Дятлов, находятся у Ставрогина, поэтому встреча необходима.
Регине пришлось морально подготовиться. Первым шагом «медитации» стал секс с Дмитрием. Несмотря на то что все прошло великолепно, как в лучшие времена, когда они оба были невероятно молодыми и темпераментными, Регина, вопреки ожиданиям, чувствовала себя виноватой. Не перед Михаилом, нет, во-первых, он даже не позвонил с тех пор, как они встречались в последний раз, и во-вторых, как выяснила Устинья, он женат и не подумал проинформировать об этом Регину. Она ощущала вину перед Дмитрием, так как использовала его, если можно так выразиться, для поднятия настроения. Оставалось надеяться, что его отношение к тому, что между ними произошло, такое же, как у нее. Насколько Регина помнила, женщины всегда любили Носова, и он отвечал им взаимностью: когда они встречались, и речи не шло о верности. Она не придавала этому значения, так как не рассматривала Дмитрия в качестве долговременного партнера, а он, по ее мнению, и вовсе не был способен на постоянство.
Пройдя тридцать три кордона (а ведь Ставрогин – всего лишь майор ФСБ, как же обстоит дело с визитами к подполковникам, полковникам и, не приведи господь, генералам этого ведомства?!) и промаявшись в приемной добрых сорок минут в ожидании, когда такой занятой человек сможет ее принять, Регина наконец оказалась в кабинете. Какое-то время они ходили вокруг да около, и у нее создалось впечатление, что майору, несмотря на опасения Вероники, абсолютно нечего предъявить Стрельникову. Однако Регина была далека от мысли, что бывшая одноклассница все себе напридумывала – значит, Ставрогину удалось создать у нее впечатление о том, что у него что-то имеется против министра.
– Я так понимаю, Стрельников официально не является подозреваемым? – устав от игры в кошки-мышки, спросила Регина, пристально глядя на гладкое, но удивительно неприятное лицо Ставрогина. Интересно, спрашивала она себя, показался бы он ей столь же неприятным, если бы не был тем, кем являлся?
– Ну, вы же понимаете, Регина Савельевна, каково мне приходится? – пожал плечами собеседник. – Министр иностранных дел, лицо, приближенное к президенту… Да еще журналисты буквально, простите за сравнение, в штаны норовят залезть, чтобы что-то выудить по делу! Начальство давит, требуя секретности, а какая уж тут секретность, когда по всем каналам муссируют убийство Анны Стрельниковой? С одной стороны, наверху хотят быстрых результатов, с другой – вставляют палки в колеса, ведь речь о таком человеке!
Это точно: вообще непонятно, как майору позволили подобраться к министру так близко – не иначе тут действуют некие силы, битва с которыми может оказаться Регине не по зубам! Если бы не эти самые силы, дело, скорее всего, не продвинулось бы дальше Ольги Лавровой: она стала бы козлом отпущения, удобным для всех, а о самом Стрельникове говорили бы только как о скорбящем супруге, потерявшем самое дорогое… Так в чем подвох?
– Вы рассказали Стрельникову о беременности его покойной жены? – задала она следующий вопрос, предпочтя не развивать тему, ведь майор вряд ли скажет правду.
– Мне пришлось выполнить эту печальную обязанность – муж должен знать.
– Мне кажется, вы сделали это не по доброте душевной. Я права? Вы пытались узнать, является ли министр отцом?
– Думайте как хотите, – пожал плечами майор.
– Насколько я понимаю, мой клиент отказался от экспертизы ДНК, – заметила Регина.
– Верно. Только ведь для того, чтобы провести тест, не требуется согласие, имеются другие методы.
– Вы взяли ДНК без ведома моего клиента и не боитесь мне об этом говорить? – нахмурилась Регина. – На каком основа…
– Такие тонкости важны только в суде, – перебил Ставрогин. – А мы с вами договорились, что Стрельников – не подозреваемый, во всяком случае – официально. Давайте считать, что я сделал это для очистки совести, из любопытства, если угодно!
– И каков результат?
– Стрельников – отец ребенка на девяносто девять процентов.
– То есть на все сто! Тогда почему…
– Для следствия это не имеет большого значения, – снова прервал ее майор.
– Но все ваши подозрения строятся только на доказательствах, предоставленных детективом, – то есть на том, что Анна Стрельникова изменяла мужу с каким-то мужчиной. Если ребенок от мужа…
– Но ведь муж об этом не знал! – Регина уже начала привыкать к тому, что Ставрогин не позволяет ей закончить ни одну свою мысль. – Значит, возможный мотив остается тем же – ревность.
– Ох, неужели вы и в самом деле считаете, что у такого сдержанного человека, как Стрельников, могло настолько сорвать крышу?
– По опыту знаю, что именно такие люди переживают жизненные неурядицы тяжелее всего, – возразил майор. – Они все держат в себе, но в какой-то момент эмоции захлестывают их, и тогда происходит непоправимое. Те же, кто привык каждый раз выплескивать переживания, обычно неспособны на решительные действия, так как вовремя избавляются от негатива!
