Впереди отряда теперь идет сам командир.
Тридцать восьмая параллель
– Вы где?
– На службе.
– Вам разговаривать удобно?
Полковник сидел в кабинете и в принципе мог, конечно же, отложив на время бумаги, уделить Литвинову четверть часа, но для этого не было настроения. Ничего нового он куратору сказать не мог и от него особых новостей не ждал. Были бы новости, Литвинов бы с них и начал.
– У меня времени в обрез, Сергей Сергеевич. Ну, разве что два вопроса – два ответа.
– Хорошо. Вопрос первый. Тут интересуются, кто возглавил вьетнамскую группу.
Полковник удивился. Он давно контачил с Литвиновым, и тот, понимая специфику ПГУ, никогда не задавал таких лобовых вопросов. Знал, что, если бы и задал, ответа на них не получил бы. И сейчас Сергей Сергеевич, словно извиняясь, пояснил:
– Пришел новый человек, говорит, ему все надо знать…
– Фамилию, звание, позывной, домашний адрес, телефоны родственников?
– Его интересует другое. Кто может поручиться за командира группы… ну, чтоб было с кого спросить, если что. Только не комментируйте, пожалуйста, сие, я и так знаю, что вы можете сказать. Мне надо ему ответить в общих чертах: не первое ли это задание у офицера, не было ли у него проколов и можете ли за него поручиться лично вы. Извините еще раз и постарайтесь понять, в какой я сейчас ситуации.
– Послать его не можете? – спросил Полковник.
– Нет.
– А сделать так, чтоб он вышел на меня и я послал?
Литвинов промолчал. Полковнику стало жалко этого уже пожилого, прошедшего войну человека. Он слишком деликатен. Это не всегда плюс. Надо же уметь отстаивать свои позиции…
– Сергей Сергеевич, я вам скажу как есть, а уж вы поступайте как считаете нужным. За командира группы лично я готов нести всю ответственность. Я знаю его по тридцать восьмой параллели, по той войне, в которой мы тоже не воевали.
– Корея?
– Больше я ничего сказать не могу.
– Я вас понял. Мне больше ничего и не надо.
Литвинов отключился.
Полковник не спешил возвращаться к бумагам.
Он вспоминал…
Болотистый лес Кореи.
Полковник тогда был капитаном. Вместе с юным лейтенантом они тащат нашего забинтованного ими же, в ожогах, летчика через лес. Работа у него такая была – спасать сбитых наших летунов. Лейтенанта дали ему в помощь. Только и сказали: «Возьми добровольца, как он добился, чтоб его сюда прислали, ума не приложим. Но ничего вроде парень, возьми».
Небольшая река. Лейтенант первым вылезает на крутой берег, принимает летчика, вытаскивает его, кладет в траву. Потом помогает капитану, который схлопотал в недавней перестрелке пулю в правую ногу.
Летчик понимает, как они устали, предлагает передохнуть, но надо уходить подальше от реки, на берегу они как на ладони.
Капитан встает, ищет палку, чтоб опираться самому. Одна гнилая, ломается. Идет, сильно хромая, за другой. С той стороны реки звучат выстрелы. Капитан падает, на второй штанине тоже выступает кровь. Лейтенант короткими очередями бьет по выбежавшим к реке и уже готовым переправляться врагам. Те убегают под защиту деревьев.
И такая вот картина получилась: два обездвиженных мужика и юноша, уже весь в мыле.
«Ничего, – говорит он, – я вас по очереди до своих допру, тут уже рядом, километра три».
«Парень, – качает головой капитан, – во мне пять пудов веса».
«Всего-то?»
Вот так на плащ-палатке: метров тридцать одного, потом второго, и короткими очередями – по тем, кто переправился через реку, чтоб взять их. Дотащил. Ну, правда, не все три километра, свои стрельбу услышали, выбежали навстречу…
Когда капитана с летчиком укладывали на носилки, лейтенант еще нашел силы помогать и санитарам.
«Тебя как зовут?» – спросил капитан.
Тот заулыбался:
«Ли-Си-Цин».
«Понятно. Я за тем спрашиваю, что если нужна какая-то помощь…»
Лейтенант погрустнел:
«Мне уже ничего не поможет, товарищ капитан».
«Что так?»
«Обманул я всех. Два года себе прибавил, чтоб в училище поступить. А тут уже узнал, что афера моя раскрылась. Срок большой впаяют. Но хуже того, служить ведь не смогу дальше…»
«Я разыщу тебя, Ли-Си-Цин. Слово даю!»
И разыскал. И добился, доорался, чтоб Платов служил у них. Каково при погонах орать, да еще в небольших тогда чине и должности – отдельный разговор. Но рядом фронтовики были сплошь, все понимали правильно, ценили человека по делам. Правда, тоже спрашивали: «Головой за него ручаешься?»
А то чем же еще – головой, конечно.
Но не за свою голову переживает сейчас Полковник. Опасная игра затеяна. Крайне важная, крайне нужная. А как она идет – хоть на ромашке гадай. Никакой информации.
«Лав ту лав ю бэби…»
Это была еще не трасса, но уже и не грунтовая дорога, а пусть узкая, однако бетонка. Скорее всего, она строилась еще французами – Платов знал, как укладывали плиты французы и как скрепляли их.
Дорога была пустой, если не считать армейского джипа, стоящего на обочине. Точнее, джип стоял так, что его и разглядеть-то из-за кустарника было трудно. Но в молчаливых джунглях звучала песня! И отряд пошел на нее. И вышел к обочине дороги.
Первым песню услышал, надо отдать ему должное, Пирожников.
«Слышите, слышите – Донна Саммер!»
«Какая Саммер?» – не понял Платов.
«Ну как же – Лав ту лав ю бэби…»
«Певица американская, – пояснил Физик. – Не Дайана Росс, конечно, но тоже известная. Это приемник, командир. Нам туда надо».
И отряд пошел в сторону поющей Донны Саммер.
Джип, видно, только что остановился. У машины стоял офицер с ведром. Второй офицер, сидевший за рулем, вылезая из кабины, выключил приемник.
– Не вовремя, – прошептал Пирожников. – Еще одна классная песенка. «Ай римэмбэ естеди».
Он даже заскулил с досады.
– Ты бы лучше услышал, о чем офицеры говорят, – сказал Платов.
– «Здесь плоды спелее», – расслышал американцев Циркач. – И прокомментировал: – Фрукты собирают.
– Командир, надо рисковать, – Хук изучает обстановку в бинокль. – Физику нужны запчасти. Я пойду?
– Нет, – сказал Физик. – Если это будет не тот приемник, риск не оправдается. И потом, его ведь надо уметь снять…
– С мясом вырву. – Хук опускает бинокль и смотрит на Платова. – Без Физика группа останется слепой и глухой, командир.
