– Вы туда тоже собрались?
– Да, через день.
Уилсон соединил пальцы рук замком, оперся на них подбородком, некоторое время молчал, размышляя. Потом, приняв решение, сказал:
– Вам придется тоже лететь сегодня, господин генерал.
Чейни удивленно вскинул брови, и Уилсон пояснил:
– Русским осталось думать над нашими предложениями меньше суток. Мне очень не хочется, чтоб за это время что-то там случилось.
Чейни пожевал губу, не понимая, что конкретно имеет в виду хозяин кабинета, и осторожно задал вопрос:
– А что может случиться?
Уилсон снял очки, замшевым лоскутком стал протирать стекла.
– Знаете, как говорил их Сталин? Нет человека – нет проблем.
Чейни наконец понял, что политик имеет в виду.
– Думаете, русские попытаются убрать своего летчика?
Уилсон пожал плечами:
– Я должен об этом думать. Вы, кстати, тоже. Конечно, своими руками они туда не дотянутся, но у них есть друзья, агенты… На войне как на войне, не так ли?
Осталось всего ничего
Плот связали втроем: Пирожников, Хук и Циркач. Дело это уже привычное, времени заняло мало, и, замаскировав плот в тростнике, они поплыли назад. Лишь дыхательные трубки видны были на поверхности реки – с воздуха, с высоты вертолетов, они вовсе не видны, а на самой воде никого и нет: здесь, в окрестностях ресторана, часто шумного и освещенного, рыбаков не наблюдалось.
Без приключений переплыли реку.
Платов занимался старым: составил чертеж ресторана, сидел и размышлял над ним. Хуку сказал:
– Ты еще раз про механику запоров у Макса расспроси, чтоб никаких недоразумений в самый нужный момент не произошло.
Циркач взял бинокль и стал рассматривать ресторан. Он стоит на другой стороне реки, на той, откуда они только что вернулись. Посетителей там пока нет, вьетнамки со швабрами, вениками наводят порядок, передвигают столики. На своих местах стоят часовые: точно там, где и указывал Макс.
Платов тоже сейчас смотрит на них, но только как на зеленые ягоды, выложенные на схеме.
– Пост один, пост второй… Глупо, что так близко стоят к воде. Впрочем, почему бы и нет? Кого им тут бояться?!
Он жестом подзывает Физика и Циркача:
– Уточняю одну деталь, вас касается. Наша главная задача – сработать секунда в секунду, понимаете? Абсолютно синхронно. Чтоб у часовых не было даже теоретического шанса среагировать на наше появление.
Физик кивает:
– Значит, мы работаем с Циркачом…
– Нет. Ты работаешь со мной. Циркач – между нами, чуть сзади, на подстраховке, с арбалетом, чтоб не было шума.
– Ясно, – говорит Циркач. – Я, значит, в первую очередь страхую Физика…
– Физик справится, в Физике не сомневаюсь. Если уж раздолбанную рацию собрал… Ты страхуешь меня. Смотри: перегородка между часовыми – сеть крупной ячейки, тебе надо выбрать такой угол, чтоб стрела прошла через нее…
А Макс в это же время объясняет Хуку:
– Трос накручен на барабане, а вот здесь – блок. Если трос перерубить, решетка сразу пойдет вниз. Но как перерубить – вот проблема. Проволока очень крепкая.
Хук машет рукой:
– Ерунда, перегрызу.
Вьетнамец удивленно смотрит на него.
– Ну, не зубами, конечно, – поясняет Хук. – Наш товарищ ножницы такие сработал – все перережут.
К ним подходит Платов. Обращается к вьетнамцу:
– Макс, когда меняются часовые, охраняющие подход к Бабичеву?
– С нуля каждые три часа.
– Что, одновременно обоих меняют?
– Одновременно.
– Неправильно это. Если уж объявили усиленный вариант…
– Мы им выскажем свое «фу», командир, – улыбнулся Хук. – Как только освободим пилота, так и укажем на все недостатки. Но самое главное – чтоб они нам наши не указали.
– Это верно. – И Платов опять повернулся к Максу: – Минные поля поблизости есть?
– Да, есть. Я знаю их расположение, мы туда не пойдем.
– Как раз пойдем, причем немедленно.
Макс не задает лишних вопросов, достает блокнот, рисует на листке авторучкой схему – базу, ресторан, реку, – обводит овалом место:
– Здесь мин много установлено, их модификацию не знаю.
Подходит Физик, внимательно смотрит чертеж, потом говорит:
– С модификацией разберемся. Это как раз не проблема.
Платов достает зажигалку:
– Все запомнил?
– Еще секунд десять.
Физик смотрит на чертеж, потом закрывает глаза, отворачивается:
– Теперь все.
Листочек с чертежом сгорает, пепел частями падает на землю.
– Идешь с Циркачом, – говорит Физику Платов. – Время вам не устанавливаю, но, сами понимаете, все почти бегом надо делать. Хоть с минами и нельзя торопиться…
– «Поспешай не торопясь», Козьма Прутков, – процитировал острослова Хук. – А я, командир, пока, значит, ножницами займусь. – И к Максу: – Слушай, я у воды куски проволоки пособирал, взгляни, может, по сечению что-то похоже на ту, которая на барабане накручена?
Макс уверенно показывает:
– Вот эта. Точно такая.
– Очень хорошо. Тогда достаем ножницы и включаем хронометр.
А в это время…
Хозяин ресторана Хо Дыг сам несет обед и корзину с фруктами для того, кого так тщательно охраняют тут американцы. Хо Дыг имеет право дойти только до первого поста. Здесь часовой первым делом берет корзину, осматривает каждый плод, так же внимательно изучает салат в алюминиевой миске, фарфоровую тарелку со вторым блюдом и несет все это уже сам второму часовому, который стоит у дверей охраняемого номера. Тот салат берет, а тарелку возвращает:
– Пусть заменит посуду. Фарфор можно разбить, а потом осколками резать вены.
Хо Дыг скорым шагом торопится в ресторан: пленнику готовят отдельно, заменить жареное мясо нечем, если оно совсем остынет. И все повторяется: он приносит второе уже в металлической миске первому часовому, тот передает миску второму, а второй уже заходит то ли в камеру, то ли в гостиничный номер к русскому.
Бабичев сидит за столом, слушает приемник. Радио вещает на русском языке:
«Динамовцы, к сожалению, проигрывают уже второй матч подряд, не показывая классной игры. Теперь о погоде. Завтра в Москве будет плюс двенадцать, переменная облачность, временами дождь…»
Часовой ставит на стол миску с теплым мясом, пробует вслушиваться в незнакомый ему язык, потом спрашивает:
