– Он здесь, правильно?
– А где ж еще, – сказал Циркач.
Командир разжал пальцы. Ладонь была пустой. Потом он разжал левый кулак. Жук только и ждал этого, тотчас вылетел на волю.
– Но это не все, – продолжил Платов. – Мы ведь задание еще не выполнили, Бабичев пока тоже по джунглям бродит, идет севернее нас. Думаю, Макс без нашей помощи может обойтись, но война есть война, всяко на ней случается, и тогда…
Циркач переваривал сказанное с полминуты, все понял, но на всякий случай спросил:
– Тогда, значит, мы вмешаемся… Потому сейчас и надо держаться поближе к их маршруту?
– А как же иначе?!
GOOD BYE!
Чейни устал после перелета. Последнее время он тяжело стал переносить воздушные путешествия. Надо бы поспать хоть пару часов, потом принять прохладный душ – обычно это помогает.
Но сейчас не до сна.
Он смотрит в темное ночное окно. За спиной – подполковник Чандлер говорит по телефону. Судя по его фразам, ничего хорошего ему не докладывают.
Чандлер кладет трубку, и Чейни поворачивается к нему.
– Потери растут, господин генерал. Убит Кондор, еще двое подорвались на мине. Следопыты говорят, в джунгли убежали шестеро. Обнаружено и место, где они готовились к диверсии.
Открывается дверь, входит офицер, кладет на стол перед Чандлером часы и тут же выходит. Чейни вопросительно смотрит на подполковника. Тот поясняет:
– Это часы нашего пилота, Пола Кросби.
– Вот как, – говорит генерал. – Значит, он не утонул с часовыми, а захвачен. Кем?
– Скорее всего, действовала русская диверсионная группа.
– Зачем ей наш пилот? Диверсанту не нужна гиря на ноге. И как они все узнали…
– Есть много вопросов, на которые мы еще не можем ответить, господин генерал. Но я не сомневаюсь, что этот отряд мы блокируем и уничтожим уже завтра.
– Или захватим?
– Нет, господин генерал. Мы знаем, как готовят таких бойцов. В плен их взять будет невозможно.
Чейни понимающе кивает, опять отворачивается к окну. Высокая луна освещает не спящую, суетящуюся территорию базы. Он говорит глухо, скорее не собеседнику, а сам себе:
– Меня специально послали, как чувствовали… Я должен был прилететь позже… Что теперь докладывать в Вашингтон? Что я могу доложить? Что мы надеемся на одно: авось русские наткнутся на наши посты?
Чандлер понял, что это камушек в его адрес:
– Нас нельзя обвинять в бездействии. Да, я действительно приказал дожидаться утра. Ночью преследовать противника в джунглях… Они потеряют всякую осторожность и могут прорвать сеть, которую мы забросили.
– А вы уверены, что они еще в той акватории, где наши сети?
Чандлер показал на карту:
– Вот лесной массив. Справа – шоссе, оно заблокировано нами задолго до того, как диверсанты успели бы к нему подойти. Там мышь не пробежит, поверьте. Слева – река. Она тоже контролируется нами. Значит, они где-то здесь, – он обвел указкой круг. – Мы уже выставляем блокпосты, с утра примутся за работу подвижные группы…
Опять зазвонил телефон. На сей раз Чандлер, выслушав говорившего, коротко сказал:
– Действуйте.
И, закончив разговор, доложил генералу:
– Ален, кажется, обнаружил русских.
Ален с группой летел на вертолете над рекой, порой так низко, что от воздушных вихрей рябила вода. Оживился боец, глядевший в окошко на противоположном борту. Ален прошел туда.
Река была залита ровным лунным светом. Параллельно берега по ней плыл плот, пустой, с набросанными поверх водорослями. Лейтенант показал пилотам знакомый им жест: большой палец вниз.
– Метров через триста, вперед, не найдете подходящую площадку, мы высадимся и так.
– Думаете, это они? – спросил боец.
Ален пожал плечами:
– А почему бы и нет? Я бы тоже повторил удачный номер. У них ведь это уже получалось, и вряд ли они знают, что тогда мы фокус их раскрыли, правда, поздно и дорогой ценой.
Вертолет убыстряет скорость, уходит вперед. Подходящей площадки для посадки нет, и спецназовцы десантируются на малой высоте, сразу же занимая боевые позиции по берегу.
Ален тоже среди них, смотрит в бинокль. Вот он, плот. В нем трубки для дыхания, перископ, даже видна перчатка, сжимающая палку бамбука.
– Будем брать?
Это спрашивает один из тех, кто лежит с ним рядом.
Лейтенант качает головой:
– Нет. Огонь.
Бойцы бьют длинными очередями, не жалеют патронов, вода закипает от пуль, щепки летят от плота. Но что-то все же от него остается.
Огонь стихает секунд через двадцать.
Ален смотрит на перчатку, по-прежнему сжимающую бамбук. Жестом приказывает одному из своих залезть в воду.
Тот подходит к плоту, остальные держат оружие на изготовку.
Боец переворачивает плот. Под ним никого нет. На бамбуке вырезано: GOOD BYE!
Ален отрывает взгляд от реки и поворачивает голову в сторону джунглей. У него очень жесткий взгляд.
Неожиданный провал
– Я просто не мог предположить, что человек не умеет пользоваться шестом! У нас этим дети владеют…
Макс был почти в отчаянии. Еще затемно они с Бабичевым зашли в деревню, в дом, где хорошо его знали, там Ивана переодели, напялили на голову нон – конусообразную шляпу, хорошо прикрывавшую лицо. Небо лишь посерело, когда они вышли к реке. На ней уже было полно рыбаков – здесь сейчас хорошо шла баса, рыба, похожая на сома. Чтоб не выделяться от других, Макс сел с подъемником на нос, а Бабичева попросил поработать шестом: им надо было переправиться на другой берег, но сделать это без спешки.
– Тебе, Иван, с подъемником трудно будет, это целое искусство – бросать и вытаскивать сетку…
Знал бы он, что для русского шестом работать – все равно что палочками рис кушать.
Легкая лодка бала то крутилась на месте, то грозила врезаться в себе подобные, то черпала через борт воду.
– Были бы весла… – сказал Бабичев.
– А лучше – был бы самолет.
На них не то что косились, к ним подплывали и откровенно разглядывали.
Макс взял шест, направил лодку напрямую к противоположному берегу, уже не скрывая своих намерений. Несколько лодок пристроились по сторонам и пошли тем же курсом.
– Слушай внимательно, Иван, – Макс пробовал выглядеть спокойным, но это у него неважно получалось. – Здесь живет племя… В общем, здесь люди сами по себе, к коммунистам относятся неважно. Да и к американцам тоже. Мы причалим, я их отвлеку, а ты уходи, будешь ждать меня, помнишь, где?
