– Опять неприятности?
– Да. У нас был переводчик, вьетнамец Макс, я вам докладывал…
– Помню, как же. Тот, который погиб при взрыве машины.
– Он жив. Его в рыбацкой деревушке задержал отряд самообороны, привел к коменданту, комендант опознал в нем моего переводчика и отпустил на все четыре стороны.
Чандлер стоял, потупив голову.
– Я так понимаю, – спросил генерал, – это еще не все плохие новости?
– Да. Когда переводчик ушел, коменданту доложили, что он был в компании с европейцем, переправился с ним через реку. Тот был невысокий, худощавый… Я думаю, он ушел с русским пилотом, господин генерал. Если это так, мы ничего уже не сможем сделать.
Чейни умел держать себя в руках.
– Не надо ругать наши академии, – только и сказал он.
Опять подошел к окну, но некоторое время стоял там с закрытыми глазами, видно, размышлял, какой приказ отдавать. Наконец произнес:
– Теперь дело чести – взять или уничтожить русских диверсантов. Быть может, уничтожить – даже лучше. Надо бросить на это все силы.
Он чуть отодвинул штору, заметив шагающего мимо хижины капитана Строка. Обратил внимание, что и журналистка заметила его.
Лора извинилась перед собеседниками, окликнула, уже в спину, Алена:
– Лейтенант Строк! Лейтенант Ален Строк!
Ален остановился, без всяких эмоций на лице рассматривая подходящую к нему девушку.
– Вы, наверное, не помните меня, – сказала Лора. – Я делала о вас телепередачу два года назад, когда вас награждали орденом в Белом доме.
В лице лейтенанта ничего не изменилось:
– Лора Сайзлер.
– Вот даже как! Меня мало кто зовет по фамилии, не уверена, что даже генерал ее знает. А вы запомнили, с того раза?
– Это у меня профессиональное.
Лора взяла его под руку, и они пошли по дорожке в том направлении, в каком и шел Ален.
– Да, у вас отличная память. Но неважный внешний вид.
– Внутренний тоже, – ответил он.
– Тяжелая служба?
Он усмехнулся:
– Неподходящий климат. Не та влажность, не та пища…
– Кстати, о пище. Как насчет совместного завтрака? Заодно и поговорили бы, ваш подполковник рекомендовал сделать материал о вашем подразделении и лично о вас.
– Лично обо мне разве что фельетон написать можно. В мои годы иметь такое высокое воинское звание… А о бойцах пишите. Но разговаривать с вами я сейчас не буду. Мне надо выспаться. Четыре часа.
– Хорошо! – сказала Лора. – Через четыре часа я жду вас на этом месте, и мы идем в ресторан. Женщинам нельзя отказывать!
Ален хотя бы улыбнулся. Он, наоборот, кажется, нахмурился:
– Это не мое правило. – Подумал немного, потом добавил: – Но с вами – пообедаю.
Последняя шутиха
Наверное, здесь были старые вырубки: среди джунглей длинным овалом выделялось травяное пятно поляны. В ширину оно было метров пятьдесят. По одну сторону поляны лежал Платов с бойцами, не было только Физика. По другую, ровно напротив, друг за другом шли американцы.
Пол с залепленным пластырем ртом лежал рядом с Хуком, Хук для надежности еще и ствол к его ребрам приставил.
Физик появился справа от командира, и Пирожников опять удивился: ну дают парни! Из эфира материализуются, что ли?! Тишина такая – полет бабочки слышен, а этот подполз – как по воздуху подплыл.
– Порядок, командир. Там у них растяжка на нас поставлена, я ее и обыграл.
– Правильно сделал. Начинай.
Физик кладет перед собой пульт, нажимает кнопку. В джунглях, чуть позади идущих морпехов, гремит взрыв, слышна автоматная очередь. Американцы тотчас перестраиваются в веер, никакой стрельбы с их стороны, в бинокль лишь видно, что один склоняется над рацией. Спокойно, грамотно они направляются в сторону взрыва.
– И нам пора, – говорит Платов. – Только в другую сторону. Все, ребята, это наша последняя шутиха. Теперь меняем маршрут, и не дай бог где засветиться. Как тени скользим.
Пирожников картинно вздыхает:
– Жалость какая. Так хотелось мускулами поиграть…
Платов, закаленный, выдержанный, на слово жадный, неожиданно для Женьки вспылил:
– Замолчи, пацан!
Тот даже растерялся:
– А что я такого сказал?
Платов уже успокоился, а точнее, взял себя в руки:
– Все, забудем. Теперь, ребята, путь ляжет к одной деревеньке, где нас ждут товарищи Макса. Они и помогут пройти туда, откуда открыт путь домой. Немножко осталось.
Чуть стороной от них проходит самолет.
Воздушная разведка
Самолету-разведчику над джунглями летать бесполезно, особенно если тот, которого он разыскивает, не хочет, чтоб его обнаружили. Да такую задачу и не ставили – надо взглянуть лишь на две деревни, стоящие на границе лесного массива и полей. Вот одна. Прямоугольники рисовых чеков, буйволы, мальчишки, крестьяне заняты хозяйством. Вторая деревня ничем не отличается от первой. Нет ничего, что вызвало бы подозрение. Люди рассредоточены. Если бы сюда явился отряд вьетконговцев, мальчишки бы кружили рядом с ним стайкой.
– Здесь все тихо, как обычно, – доложил пилот.
И по широкому радиусу повел самолет назад. Такой радиус он сделал потому, что увидел два вертолета, садящиеся в километре от этой второй деревни. Из них высыпали солдаты, тут же стали строиться, сейчас они разобьются на группы и начнут патрульную службу в джунглях. Летчик поприветствовал их, качнув крыльями.
Слева от него, километрах в трех, виднелась внизу еще одна деревня. Ее он облетал вчера – полный порядок. И сегодня вроде ничего не изменилось. Хотя нет, что-то изменилось. Вчера не было этих двух шестов, воткнутых в берег реки. И народа не видно. Пробежали двое в крайнюю хижину, словно самолета испугались. Мальчишки опять же не бегают…
Он тут же доложил обо всем увиденном на базу и продолжил полет домой.
Через минут десять наблюдения летчика уже были известны Чандлеру, но особого значения он им не придал. Подобную информацию воздушная разведка выдавала часто, и если на каждый такой сигнал реагировать… Мало ли зачем воткнули в песок шест, мало ли почему дети по хижинам сидят. Сейчас надо сосредоточиться на организации стационарных и передвижных постов…
Чандлер колдовал над картой и говорил генералу:
– Русские обнаружили себя в третий раз, и опять на маршруте одной прямой. Думаю, цель их очевидна: вот эта деревня. Туда уже направлены вертолеты.
Офицер летного состава, стоявший рядом, тут же пояснил:
