Войдя в теплую воду, Нандалее вздохнула от облегчения. Все тело ее было покрыто синяками и шрамами. Странный свет в пещере, казалось, еще сильнее подчеркивал ее раны, кожа в нем казалась еще более бледной. Она коснулась светящихся полос в воде, расходившихся под ее рукой, не давая ухватить их.
Нандалее встала на колени и с головой ушла под воду. В воде разрез на лбу заболел.
Когда она вынырнула, с нее текла грязь. Внезапно захотелось плакать. Облегчение от того, что она осталась в живых, и сознание того, что весь клан мертв, — все это было уж слишком. Она не могла больше сдерживать слезы.
Гонвалон подошел к ней, обнял, нежно провел рукой по грязным волосам. Он молчал, и за это она была ему бесконечно благодарна. Говорить и думать не хотелось. На это она сейчас просто не способна. Было так приятно чувствовать его объятия. Она все делала неправильно. С того самого проклятого дня, как выстрелила в сына Бромгара. Больше всего ей хотелось спрятаться в этой пещере навечно.
— Я так боялся за тебя, — тихо произнес Гонвалон. — Я заблудился в туннелях. Потом услышал барабаны… — Он запнулся. — Я уж думал, что потерял тебя навеки.
И она вдруг принялась всхлипывать. Она не хотела этого, но чем больше боролась, тем хуже становилось. Она всегда была одиночкой, всегда решала все вопросы сама. Она не привыкла, чтобы ее спасали, не привыкла опираться на кого-то, падать. Нандалее стиснула руки в кулаки. Она хотела снова взять себя в руки.
Гонвалон нежно поцеловал ее.
— Ты должна жить, Нандалее. Ты нужна мне, — его руки нежно гладили ее по спине. По телу пробежали приятные волны. Она хотела почувствовать, что еще жива, всеми органами чувств!
Ее губы нашли его. Как хорошо от него пахнет! Никогда прежде она не замечала этого. Она требовательно целовала его, хотела проглотить.
Гонвалон поднял ее, она обхватила его ногами за бедра. Когда он вошел в нее, она закричала. Укусила его за шею, наслаждаясь тем, что каждой клеточкой своего тела чувствует, как сильно он хочет ее. Любовная игра никогда так не захватывала ее. И никогда прежде Гонвалон не любил ее с такой страстью.
Обреченный на смерть
«Этот дурак убьет себя», — думал Куллайн, одновременно испытывая уважение к нему. Просто чудо, что Гонвалон вообще может держаться на ногах. У него пробито легкое! От торчавшего из его груди серповидного когтя исходил смертоносный холод. Вероятнее всего, мастер меча был еще жив только потому, что у него был амулет Нандалее, который должен был защищать его от дыхания зимы, а теперь, похоже, предотвращал вгрызание холода глубже в тело. И противоестественный холод, исходивший от серповидного когтя, практически мгновенно остановил кровотечение из серьезной раны.
Мастер меча решительно поднялся.
— Мы потеряли достаточно времени. Идемте! — Он закашлялся. С губ закапала окровавленная пена.
Тилвит с сомнением поглядел на него. Куллайн знал, о чем думал его товарищ. Мастер меча убивает себя. Просто чудо, что он вообще еще жив! Чудо, что серповидный коготь прошел мимо сердца. Они даже не пытались вытащить его из груди Гонвалона. Куллайну были знакомы такие раны. Однажды он видел, как мауравани пробило копье кентавра и тот продолжал сражаться еще полчаса, несмотря на то что наконечник копья тор чал у него из спины. Когда битва закончилась и они вытащили сломавшееся оружие из его тела, он истек кровью. Если они тронут этот серповидный коготь, с Гонвалоном будет то же самое. Мастер меча был обречен. Вероятно, на ногах его держала только отчаянная тревога за Нандалее.
Поначалу Гонвалон ему не очень понравился. Он счел его высокомерным и изнеженным, как все остальные эльфы из Аркадии, утратившие связь с природой и спящие в теплых постелях во дворцах, а не под открытым звездным небом. Но Гонвалон оказался другим. Несмотря на то что он выдерживал холод только потому, что на нем был амулет, в нем была твердость, вызывавшая уважение Куллайна, равно как и мужество эльфа, бросившегося в одиночку на Вечнозимнего червя. Он обеспечил им всем возможность бегства. Теперь они должны были помочь ему. Несмотря на то что последний поступок Гонвалона был совершенно неразумным. Нельзя идти в пещеры троллей, что бы Гонвалон ни обещал Нандалее.
Куллайн улыбнулся. Обычно он поступал не так, как считало разумным большинство эльфов. С тех пор, как дубина тролля наградила его лицом чудовища, он перестал быть частью большинства. С тех пор он обладал свободой поступать так, как считает нужным. Больше никто не пытался уговорить его. Всякий, взглянув на его лицо, понимал, что он уже не может быть в своем уме.
Гонвалон тем временем уже выполз из теснины. Одной рукой он опирался на бедро, словно это помогало ему держаться на ногах. Каждые пару шагов он останавливался и откашливался. Вид у него был жалкий.
Тилвит по-прежнему ждал его решения.
— Пойдем с ним.
Куллайн нахмурился.
— Ты можешь отказать в последнем желании умирающему герою? Я не могу. Но ты, конечно же, можешь подождать нас у ледяного парусника.
Тилвит схватил лук, стоявший прислоненным к скале. Ничего другого Куллайн не ожидал. Они охотились вместе уже многие годы, но он по-прежнему не понимал, что движет Тилвитом. Знал он одно: напарник старался сам не принимать решения. По какой бы то ни было причине… Куллайн никогда не спрашивал его об этом. Он считал, что ему повезло найти товарища, который понимает его без долгих разговоров. Он не станет проверять дружбу на прочность, задавая нескромные вопросы.
Они пошли за Гонвалоном и, догнав его, подхватили под руки и пошли вместе. Мастер меча принял помощь. Гонвалон должен был понимать, как мало силы осталось у него и что в последние часы ему нет нужды в ложной гордости.
Буря прошла мимо, пока они прятались в теснине. По-прежнему валил густой снег, однако ледяной северный ветер, уносивший тепло жизни, сменился слабым бризом.
— Меч… — кашляя, произнес Гонвалон. — Он нам нужен.
Куллайн с тревогой заметил мелкие брызги крови на ладони мастера меча.
— Я принесу. Идите к водопаду, я нагоню вас.
Он поспешил по ущелью туда, где еще несколько часов назад они отчаянно сражались за свою жизнь. Буря изменила место разыгравшейся трагедии. Там, где лежал труп Вечнозимнего червя, теперь вздымались мягкие холмы, не позволявшие увидеть, какое чудовище они скрывают. Куллайну почему-то казалось, что что-то изменилось. Он не мог понять, что именно. Но над холодным трупом бестии лежал саваном не только снег. Он инстинктивно пригнулся. В густой метели он видел не дальше чем на два шага вперед.
Он затаил дыхание, заставил себя полностью успокоиться. Пульс его замедлился. Эльф прислушался. Время шло. Снег ложился на плечи и капюшон. Дыхание стояло у рта почти невидимым туманом. Он стал единым целым с заснеженным пейзажем. Скоро он тоже станет сугробом, как Вечнозимний червь. Он не мог так надолго оставить Гонвалона и Тилвита одних. Возможно, они уже дошли до водопада и ждут его. А мастер меча не может позволить себе ждать.
