Тилвит готов был поклясться чем угодно, что некоторые корни движутся.
Туннель привел их в пещеру, где на узле переплетенных друг с другом корней сидела белая фигура. Платье, которое, казалось, было сплетено из тонких белых корешков, спадало с плеч, плотно облегало ее тонкую талию и расходилось от бедер в стороны. Словно полотно, накрывало оно собой часть сплетения корней, позволяя только догадываться о том, насколько далеко расходятся корни.
Фигура сидела совершенно неподвижно. Лицо ее было суровым, резко очерченным и белым, как корни. Глаза ее были закрыты. Длинные белоснежные волосы стекали по плечам, доставая почти до бедер. Судя по позе, она могла быть вытесана из камня. Руки ее лежали на коленях ладонями вверх. Это могло бы быть очень гармоничное зрелище, если бы не этот пульсирующий белый свет.
— Значит, ты и есть Нандалее. Ветер шепчет твое имя, и даже деревья знают о тебе, — голос звучал очень тихо, почти шептал. Тилвит не мог сказать, шевелились ли губы Белой госпожи. Неровный свет смазывал движения.
— Кто ты? — Голос Нандалее звучал до завидного твердо, словно пещера не произвела на нее ни малейшего впечатления.
— Здесь, на севере, меня называют Белой госпожой. А мое настоящее имя для тебя не важно. Ты видела Скованную богиню.
Тилвит спросил себя, что это может значить. Скованная богиня? Ни о чем подобном он никогда не слышал.
Белая женщина открыла глаза. Они были совершенно черными. Даже белки. Такого зрелища Тилвит вынести не мог. Он уставился на собственные ноги. Корни двигались! Это точно. Они удержат его, если того пожелает Белая госпожа.
— Скованная богиня видит сны о тебе, Нандалее. Она ждет тебя.
— Прошу, открой для меня врата в сад Ядэ. Там меня тоже ждут, госпожа.
Прозвучало слово силы, темное и чужое. Из переплетения белых корней вынырнули две разноцветные светящиеся змеи. Их сияние заставило померкнуть даже белый свет. Змеи склонились друг к другу и слились, образовав яркую арку. За ней пролегала Золотая тропа, ведущая в темноту Ничто.
— Благодарю тебя, Белая госпожа, — произнесла Нандалее и поклонилась хозяйке пещеры. Она обернулась, и впервые с тех пор, как Тилвит познакомился с ней, черты лица ее показались ему мягкими. — Благодарю и вас, Куллайн и Тилвит, что провели нас с Гонвалоном через большие опасности. Я перед вами в огромном долгу.
Куллайн лишь коротко кивнул. «Прощаться — это не для меня, — пристыженно подумал Тилвит. — Нельзя их так просто отпустить».
— Для меня было честью путешествовать с вами. Я никогда не забуду того, что мы пережили и…
Куллайн резко откашлялся.
«Иногда он ведет себя просто как неотесанный чурбан, — подумал Тилвит. — В рассказах стариков приключение, подобное тому, что довелось пережить нам, оканчивалось пиром, а не в какой-то жуткой пещере. Нужно произнести хотя бы несколько торжественных слов», — раздраженно подумал он, но промолчал.
— Гонвалон! — Белая госпожа устремила черный взгляд на мастера меча. — Знай, что там, где идет Нандалее, смерть всегда очень близка. Не ты проклят. Если ты останешься здесь, судьба трех миров примет совсем иной поворот.
— Однажды мудрый совет сделал меня бездушным убийцей, — Гонвалон взял Нандалее за руку. — В будущем я буду следовать только зову своего сердца.
Нандалее посмотрела на своего мастера меча с гордостью и любовью. Бок о бок вошли они под светящиеся врата.
Тилвит смотрел им вслед, пока не закрылись врата. Нужно сложить песню о любви этих двоих! Такая любовь должна стать увековечена.
— Идем, — Куллайн положил руку ему на плечо. — Не стоит здесь оставаться.
Теперь Белая госпожа устремила свой жуткий взгляд на него. Ведомо ли ей его будущее? Такого пророчества, как она выдала Гонвалону, он слышать не хотел. Так же, как и Куллайн, он молча развернулся и пошел за своим другом прочь из пещеры. Но даже там его не оставляло чувство, что она смотрит ему вслед.
И только когда лес утратил следы неестественной белизны, он снова почувствовал себя совершенно свободным.
— Красивая они пара, правда?
Куллайн зарычал, и рычание его могло означать все, что угодно. Иногда его товарищ становился слишком односложным! Тилвит терпеть не мог молча идти по зимнему лесу.
— Похоже, Золотой простил Гонвалона. Без него нам никогда не уйти бы от троллей и Вечнозимнего червя.
Куллайн снова зарычал.
— Ты становишься свидетелем любовной истории, настолько трогательной, что даже Золотой забыл обиду и бросился им двоим на помощь, а все, что ты можешь сказать на это, это только рычание, словно у тебя что-то не в порядке с желудком?
Внезапно Куллайн остановился. Когда он обернулся, его изуродованное лицо выглядело еще страшнее, чем обычно.
— Ты действительно думаешь, что стал свидетелем благородных поступков? Ты что, ослеп? Ты что, не видел, чей облик принял Золотой, когда пришел к нам? Он был Гонвалоном. Все, что он делал, служило одной-единственной цели: уничтожить мастера меча.
— Да это же бред! — возмутился Тилвит. — Без помощи Золотого Гонвалон бы умер. Зачем ему исцелять его, если он хочет его уничтожить?
— Да это же очевидно! Чтобы насладиться тем, как он сломается. Не из сострадания. Он провел ночь любви с Нандалее. И я уверен, что он воспользовался своей силой, чтобы она стала для нее незабываемой. Гонвалон знает об этом, но будет молчать, чтобы защитить Нандалее от правды. А она будет задаваться вопросом, что стало с тем чудесным любовником после той ночи, когда Гонвалон спас ее от троллей. Разве ты не почувствовал напряженности, которая появилась между ними? Медленный яд Золотого уже начал действовать.
— Я действительно не заметил ничего подобного, когда эти двое вошли в звезду альвов, — обиженно ответил эльф, понимая, что товарищ прав.
Куллайн молча покачал головой и пошел дальше. Тилвит знал, что больше его товарищ ничего не скажет. Он и без того произнес непривычно длинную речь. Он не любил говорить. Все свои тревоги он проживал наедине с собой.
Тилвит подчинился ледяному молчанию зимнего леса и своего товарища. Но то и дело задумывался о песне, которую хотел сложить. В песне мир может быть лучше, чем на самом деле. У него будет только преодолевающая все преграды любовь и великое приключение. А о Золотом он промолчит. Эльф улыбнулся. Таков ответ поэта, решившего одолеть небесного змея.
Сын свиновода
Марвад сидел за скалой и наблюдал за сухим руслом реки, разделявшим оба войска. Ночь была удачной. Месяц узкий, словно нож убийцы. Было достаточно света, чтобы такие люди, как он, могли заниматься своим делом, и в то же время достаточно темно, чтобы их было не слишком легко обнаружить.
