– Не взял? – мрачно осведомился директор, неприязненно глядя на своего подчиненного.
– Не взял, Сан Саныч! – с тяжелым вздохом ответил тот, опустив голову. – Мне и Сидорчук говорил, что он не берет!
– Да такого быть не может! – заревел директор, как медведь гризли, не вовремя разбуженный пьяными геологами. – Чтобы инспектор пожарного надзора не брал взяток? Да это просто фантастика какая-то! Звездные войны! Ночной дозор!
– Сан Саныч, я сам сперва не поверил! Я Сидорчуку то же самое сказал – не может такого быть. Все берут, а уж пожарные инспектора – в первую очередь! Но этот не взял. И еще под суд меня отдать пригрозил. Хорошо, хоть свидетелей не было.
– Может, Барыгин, ты как-нибудь… того… неделикатно?
– Да Сан Саныч! – взвыл Барыгин. – Вы меня сколько лет знаете?
– Столько не живут, – мгновенно откликнулся директор.
– Вот именно! Уж я ли не умею взятки давать? Я на этом деле собаку съел, и какую! Не мопса, не фокса, а как минимум сенбернара! Кому я только не давал! И все брали, а этот – уперся.
– Может, это он потому что новый, необстрелянный еще, – предположил Сан Саныч.
– Сан Саныч, прибыли! – раздался из переговорного устройства голос секретарши Карины. – Въезжают на территорию!
– Придется отдуваться за тебя, Барыгин! – со вздохом проговорил Сан Саныч, выбираясь из-за стола.
Сан Саныч уже много лет руководил маленькой фабрикой деревянной тары, расположенной на северной окраине Санкт Петербурга. В прежние времена деревянная тара пользовалась большим спросом, и Сан Саныч жил безбедно, крошки с его стола перепадали и подчиненным. В мутные времена перестройки он успел приватизировать родное предприятие, надеясь, что будет неплохо обеспечен в старости. Однако в последнее время спрос на продукцию фабрики резко упал, и основным источником доходов самого Сан Саныча и его непосредственного окружения стала сдача в аренду производственных площадей под склады, автомойки и прочие сомнительные предприятия. С арендаторами то и дело возникали разные проблемы, и вот совсем недавно в одном из складов возник пожар. Пожар был небольшой, потушить его удалось своими силами, но по факту возгорания был составлен акт, и теперь приехал районный инспектор пожарнадзора с целью серьезной проверки.
И что самое ужасное – инспектор был новый, никому не известный, и попытка сразу же умаслить его взяткой потерпела провал.
Сан Саныч, гордо неся впереди себя круглый начальственный живот, приблизился к проходной, возле которой рядом со служебной машиной стоял шустрый мужичок с нехорошим въедливым взглядом.
– Директор? – осведомился пожарный, уставившись на Сан Саныча.
– Ну, директор.
– Показывайте свое хозяйство!
Пожарный обошел всю территорию фабрики, заглянул в каждый склад, залез на леса, окружавшие ремонтную мастерскую, заглянул даже в фабричную столовую. И все время что-то записывал в своем блокнотике. Настроение у Сан Саныча, и без того скверное, портилось все больше и больше. Он чувствовал, что не отделается обычным штрафом.
– Ну что ж, – проговорил наконец инспектор, оглядываясь по сторонам. – Пора подводить итоги.
И тут на глаза ему попалась притулившаяся возле забора ржавая будка.
– Будка трансформаторная, – отозвался директор, пожав плечами.
– Ненадлежащим образом эксплуатируемые элементы электроснабжения чаще всего являются причиной возгораний! – заявил инспектор, будто прочитал параграф инструкции.
– Да она и не используется уже много лет, – высунулся вперед услужливый Барыгин.
– Тогда должна быть демонтирована, – строго возразил пожарный.
– Демонтируем, – вздохнул директор.
– Предъявите ее внутреннее состояние! – потребовал инспектор, приблизившись к будке и сверля ее взглядом.
На дверце будки болтался большой ржавый замок.
– Барыгин, где ключ? – тоскливо поинтересовался Сан Саныч.
– Да кто ж его знает? – На этот раз Барыгин пожал плечами. – Сами ведь знаете, много лет не пользуемся…
– Отчего же тогда заперто? – не сдавался упорный инспектор.
– Эй, Петрович! – окликнул Барыгин проходившего мимо работягу в замасленной спецовке. – Ну-ка, отопри нам эту будку!
– Это можно, – охотно согласился Петрович. – Это мы мигом!
Он подобрал с земли какую-то ржавую арматурину, засунул ее в замочные скобы, поднатужился, и замок отлетел прямо к ногам инспектора.
– Это мы запросто! – И Петрович распахнул ржавые дверцы трансформаторной будки.
– Оч-чень интересно! – протянул пожарный инспектор, внимательно глядя на то, что предстало перед его взглядом.
Барыгин ахнул. Сан Саныч поднял глаза и понял, что точно не отделается штрафом.
Внутри трансформаторной будки в позе скрюченного младенца находился труп крупного, представительного мужчины. Мужчина был в темном полосатом костюме, седоватые волосы слиплись и потемнели от крови. Он пролежал внутри будки уже не один день и выглядел не самым лучшим образом, но на его щеке еще можно было разглядеть крупную родинку.
…Капитан Ананасов страдальчески потер виски и выбрался из машины. Он надеялся, что на свежем воздухе ему полегчает, но эта надежда оказалась беспочвенной. В его голове перекатывались гранитные валуны. Или чугунные шары для боулинга. Или фанерные чемоданы, до отказа набитые комплектами журнала «Отечественное животноводство». В общем, это было что-то очень тяжелое и громоздкое.
А все Гудронов, друг и коллега. Все его страсть к сомнительным экспериментам. Кто, спрашивается, смешивает пиво «Могилевское» с текилой «Дон Хуан»? Никто не смешивает! Потому что люди берегут свое здоровье. А Гудронов смешал и еще сказал: «Мы с тобой, Питиримыч, обессмертим свои имена. Есть знаменитый коктейль «Текиловый рассвет», а мы с тобой изобретем «Текиловый закат»! И сами на себе его испытаем. Как знаменитые врачи прошлого, которые прививали себе эту, оспу, и другие тяжелые болезни».
Конечно, в чем-то Гудронов был прав.
Хотя бы в том, что испытывать на себе коктейли его изобретения так же опасно, как прививать неизвестные болезни. Хотя далеко не так почетно и не так полезно с точки зрения прогресса медицины и человеческого общества в целом.
И еще он очень правильно выбрал название для коктейля – «Текиловый закат».
Потому что после этой адской смеси в глазах у Ананасова потемнело, и он больше ничего не помнил. Правда, это случилось не после первого стакана, и даже не после третьего, а после пятого. Или, кажется, даже после шестого. Но от обычной водки такого бы, конечно, не произошло.
– Брось свои эксперименты, – говорил Ананасов другу и соратнику. – Выпьем нормальной водки, как люди!
– Скучный ты человек, Питиримыч, – отвечал ему Сеня. – Нет в тебе полета! Нет тяги к новому, неизведанному! Водка! Водку мы с тобой могли пить и в прошлом веке. А сейчас новые времена, мир стал единым, границы легко преодолимы, до Мексики можно долететь всего за несколько часов, а ты – водка! Водка, она ведь чем плоха?
