Леня достал из бардачка фляжку с коньяком – очень действенное средство, которое возил в машине на всякий пожарный случай. Михаил отпил пару глотков, порозовел и начал рассказ.
В то утро настроение его было не то чтобы хорошее, но и не такое, как в последние дни. После того как он застал свою жену со своим лучшим, как он тогда думал, другом, его как будто током ударило. Да еще потом вскрылось, что со стороны друга это не просто приключение, а тщательно продуманная подлая интрига. Михаил не знал, за что ненавидеть этого типа больше – за то, что тот увел его жену, или за то, что хотел украсть дело всей его, Михаила, жизни. Но как раз в тот день Маркиз обещал вернуть документы, и Михаил надеялся, что так оно и будет. Поскольку выяснилось, что жена его другу совершенно не нужна, придется решать, как быть дальше. Михаил пока трудное решение отложил на время и с супругой не разговаривал.
В то утро он проспал, потому что жена из принципа его не разбудила, а будильник они расколотили в драке. Горячую воду отключили, так что Михаил наскоро помылся холодной водой. На кухню, где жена раздраженно гремела кастрюлями, решил не соваться. Он поехал на работу голодным, но запретил себе расстраиваться по пустякам. И буквально на первом перекрестке его прихватил гибэдэдэшник. Впрочем, вполне возможно, что Михаил что-то нарушил, в последние дни он был в таком состоянии, ну да Леонид об этом уже знает.
Гибэдэдэшник был, на удивление, очень вежлив, он представился лейтенантом Куликовым и попросил предъявить права. Михаил достал их из кармана брюк, и каково же было его удивление, когда лейтенант, внимательно поглядев на права, назвал его не Школьником Михаилом Львовичем, а вовсе даже Зайцевым Геннадием Ивановичем, то есть именем его так называемого дружка, чтоб он пропал совсем!.. Михаил совершенно обалдел от такой неожиданности и замямлил что-то неразборчивое.
– Права-то и правда Генкины оказались, – сказал он и снова потянулся к фляжке с коньяком, – только как они ко мне в карман попали, в толк не возьму.
– Это-то как раз просто, – невесело усмехнулся Маркиз. – Ты когда в постель ложишься, куда брюки вешаешь?
– На стул рядом.
– Вот и он, дружок твой Гена, на стул брюки повесил. А тут ты приходишь – шум у вас, скандал состоялся, он все на свете позабыл, только бы поскорее удрать, да документы унести. Схватил какие-то твои брюки, что валялись. Вы с ним одного роста, что ли?
– Примерно. Да я же, выходит, в этих брюках два дня ходил! И с чужими правами! Ты женат?
– Да нет же! – довольным голосом ответил Леня.
– И не женись никогда! Гиблое дело! В общем, я как последний дурак молчу, а лейтенант этот посмурнел вдруг, позвонил кому-то и велел мне из машины выйти, вроде бы она краденая. Я-то точно знаю, что машина моя, но вышел – что делать… Права и правда чужие, как они ко мне попали – не сообразил тогда, да и стыд меня взял – всю историю незнакомому человеку пересказывать. Ты женат? Ах, ну да, я ведь уже спрашивал…
Дальше события развивались очень быстро. Подъехала машина, вышли двое в штатском, представились, однако, сотрудниками полиции, ткнули удостоверения, но Михаил не разглядел фамилии. Его мигом заковали в наручники и впихнули в автомобиль, Михаил и пикнуть не успел. Привезли в какое-то место, но точно не в отделение полиции, завели в комнату и оставили.
– Время идет, у меня руки затекли, встал я со стула – комната заперта. Слышу в соседней разговор, кто-то по телефону сообщает, что доставили, мол, голубчика, лейтенант знакомый из ГИБДД помог. Я, конечно, понял, что обо меня речь, и струхнул маленько. Решил все подробно ребятам рассказать, что путаница с правами вышла. Потому как дело-то серьезное. А стыд, думаю, не дым – глаза не выест.
– И что, поверили? – поинтересовался Маркиз.
– Какое там, – Михаил махнул рукой и снова присосался к фляжке. – Сначала и слушать не стали. Пришли такие веселые – расскажи, говорят нам, Гена, кому ты растрепал про это дело. Какое, спрашиваю, дело? – а у самого поджилки трясутся. Потому что понял я, что никакие это не менты, а самые настоящие бандиты. Те самые, с которыми дружок мой бывший Гена связался. Ну, они говорят, раз не помнишь, мы тебе память освежим. Кому говорил про коробку с документами, про компанию «Капитал Сервис» и про директора? Я честно отвечаю, что никому, и что вообще я не тот человек, а права не мои. Тогда они здорово рассердились и стали меня бить. Но несильно. – Михаил вздохнул, вспомнив пережитое, и продолжил: – Однако когда двое бьют, все же ощутимо получается, да еще сам я в наручниках. Так что обалдел я маленько. Лежу в углу, вдруг дверь открывается, входит мужик. Мои парни ему – Александр Борисович, принимайте работу, только этот паразит, я то есть, молчит как брянский партизан. Придется, говорят, применить к нему допрос третьей степени. Если, конечно, он этот допрос выдержит. Потому как с виду, говорят, довольно хлипкий. Посмотрел на меня этот тип, да как пустит в них матом. Вы, говорит, такие-сякие, кого притащили? Это же вообще не тот человек! Понятно, что молчит, вы к нему хоть двадцать третьей степени допрос применяйте, хоть наизнанку его выверните, он все равно ничего не скажет, потому что ни черта не знает. Эти-то тоже, видно, не полные дураки оказались, сразу ему выложили, отчего такая накладка случилась. Меня спросили, я подтвердил. Тогда мужик этот, главный-то, помрачнел так и вышел в другую комнату, и те за ним. А стенка тонкая, все слышно. Говорит им тот тип, мол, куда хотите труп девайте, но только чтобы потом не нашли. Был человек – и нету! Мне, говорит, и так неприятностей хватает, через вашу глупость страдать не хочу. Как услышал я про труп – аж вспотел от страха! Это ж они про мой труп говорили! А я еще живой… И главное – сделать ничего не могу, поскольку в наручниках. А там, слышу, разговор продолжается, парни уговаривают начальника, мол, зачем труп, для чего пачкаться? У нас, мол, все схвачено, так дело устроим – никто его не найдет, исчезнет с концами. И мы вроде ни при чем… Ушел главный, которого они Александром Борисовичем назвали, тогда парни эти между собой что-то тихо говорить стали, мне не слыхать, да и не до того уж…
– Натерпелся ты, Михаил, – сочувственно проговорил Леня.
– Да не то слово. Сколько времени прошло – не помню, только решил я удирать. Как раньше говорили, помнишь? Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Так что, думаю, на помощь никто не придет, нужно спасаться. Когда пришел ко мне один из тех типов, я сказал, что в туалет срочно надо. Он видит, что я бледный, он и поверил, да еще наручники снял, а то в них несподручно. Я в сортире окошко высадил и прыгнул, еще порадовался, какой я ловкий да умный. А во дворе меня как раз и прихватили – этот со шрамами на лице, его Рваный зовут, да еще один. А заправляет у них такой старичок. С виду божий одуванчик, да еще слепой. Да только нам бы с тобой так видеть, как он. Схватили они меня под белы рученьки – и к машине. Такая у них развалюха имеется. Полезай, говорят, в багажник. Я было дернулся, тогда они меня по голове стукнули – и все, полная темнота.
Михаил откинулся на сиденье и вытер потный лоб тыльной стороной ладони.
