Идти было легко. Пол мягко пружинил под ногами. Чтобы скомпенсировать внешнюю температуру, пришлось включить охлаждение скафандров на полную мощность.
– Ты заметил, перед тем как образовался проход, камень даже не светился, температура совсем небольшая, иначе никакое охлаждение не помогло бы. Если это не плавление, то что же?
– Может, ослаблено сцепление между молекулами?
– Молекулярное сцепление? Ну не знаю… Для этого нужна такая прорва энергии…
– Меня другое беспокоит: этот проход что-то уж слишком длинный. Не понимаю, зачем им это понадобилось?
– Вот, кажется, и конец.
Но это был не конец. Просто коридор раздваивался на два одинаковых рукава. С минуту они стояли молча, раздумывая, куда повернуть. А метров через пятьдесят коридор снова раздвоился. Они вернулись и отметили первый поворот. Потом Кибернетик предложил более рациональный способ.
– Будем все время поворачивать налево, чтобы не запутаться.
Они еще раз повернули налево, и почти сразу же луч фонаря осветил новую развилку.
– Не слишком прямая дорога, а?
– Честно говоря, мне это не нравится, – сказал Доктор.
– Может быть, попробуем разок повернуть направо?
– Правые туннели должны заканчиваться тупиком.
– Откуда ты знаешь?
– Да уж знаю… Можно, конечно, проверить, только снова пометь поворот.
Они проверили. Доктор оказался прав. Почему-то это открытие заставило его помрачнеть. Они вернулись к помеченной развилке и снова свернули налево. Доктор теперь почти не разговаривал. Его шаркающие шаги доносились все глуше. Прислушавшись к его затрудненному дыханию, Кибернетик остановился.
– Барахлит фильтр? Чего ты все время отстаешь?
– Просто забыл привернуть свежий баллон, когда выскакивал из шлюпки.
– Интересно, как тебе удалось сдать экзамены в школе третьей ступени… – сказал Кибернетик, внимательно изучая свой распределитель. – Значит, воздуха у нас всего на полчаса. Придется поторопиться. – Он отвинтил запасной баллон и протянул Доктору. – Держите, медицинский работник. Жаль, что я не Навигатор. Ты бы у меня одним нарядом не отделался за такие штучки!
– Спасибо, – просто сказал Доктор.
И Кибернетик почувствовал, как от этого знакомого земного слова улетучивается все его раздражение.
Прошло минут десять, прежде чем они поняли: что-то изменилось. Появилось едва заметное движение воздуха.
– Погаси свет, – попросил Кибернетик.
В наступившей темноте увидели впереди светлое пятно.
– Кажется, там выход!
– Конечно, выход. Лабиринт всегда заканчивается выходом, если применить правило левой руки.
– О чем ты? – не понял Кибернетик.
– О земных лабиринтах.
– Но здесь не Земля!
– В том-то и дело! Это мне и не нравится. Слишком знакомый лабиринт. И слишком простой…
Проход теперь расширился, перешел в длинный зал. Впереди тускло поблескивала какая-то лужа. А еще дальше за ней скала раздвигалась в стороны, и можно было увидеть знакомое дно ущелья.
– Смотри-ка, уже рассвет, – сказал Кибернетик. – Долго мы проплутали.
Доктор ему не ответил. Он остановился и стоял теперь, сжав кулаки, с ненавистью глядя на лужу, преградившую им путь.
– Ну, чего ты застрял? Пойдем! Хорошо, что вышли в наше ущелье, успеем добраться до шлюпки.
– Понимаешь, Миша… А ведь мы здесь не пойдем.
– Не пройдем?
– Нет. Я сказал, не пойдем. Сейчас я тебе все объясню.
– Да что тут объяснять! Объяснишь, когда сменим баллоны!
– Тогда уже будет поздно. Послушай, этот лабиринт… А теперь этот… этот… бассейн, доска… Вон там, видишь?
– Какая доска? Я вижу каменную плиту, и прекрасно. С ее конца легко перепрыгнуть через лужу!
– Вот именно. Именно перепрыгнуть… В этом все дело.
– Да говори ты толком, наконец!
– Помнишь, там, в лабиринте, я знал, что все время нужно поворачивать налево?.. И этот зал мне знаком.
– Ну это ты, брат, загнул! Не мог ты этот зал видеть!
– А я и не видел. Здесь не видел. Я его на Земле видел… У меня такое чувство, как будто я в чем-то виноват, как будто я эти опыты выдумал…
– Какие опыты?! – Теперь уже Кибернетик окончательно вышел из себя. Он повернулся к Доктору, и его лицо покраснело от гнева. – Будешь ты говорить толком или мне тащить тебя к выходу?! Кислорода осталось на пятнадцать минут, хватит лирику разводить!
– Ну так слушай. В таком зале мы показываем студентам опыты на крысах, ну… на простейшие инстинкты, понимаешь? Вон там – лабиринт. Здесь прыжковый стенд. В конце – приманка. Кусок сала или выход – разница небольшая. Конечно, все соответственно увеличено в масштабе.
– Ты хочешь сказать, что теперь в роли крыс мы?
Доктор молча кивнул и сел на пол. Он выбрал камень поудобнее, расположился основательно и совершенно спокойно. Видно было, что он уже принял окончательное решение и теперь никуда не спешил. Чтобы все время видеть его лицо, Кибернетику пришлось сесть рядом.
– Значит, они простейшие инстинкты проверяют… А зря ты оставил бластер!
Доктор ничего не ответил, только пристально посмотрел на него, и почему-то Кибернетик смутился, отвел взгляд. Но почти сразу же новая мысль заставила его вскочить на ноги.
– Черт возьми, но это нелепо! Не могли они не видеть шлюпки!
– Конечно, они видели шлюпку и понимают, что мы не крысы. Вряд ли они вообще знают, что такое крысы, но наверняка знают, как мы к ним относимся.
– Откуда?
– Оттуда, откуда они узнали об этом стенде. Из моей памяти.
Кибернетику показалось, что после этих слов дышать стало труднее, словно уже истекли оставшиеся у них пятнадцать минут…
– Думаешь, они читают мысли?..
– Мысли – вряд ли. Человек мыслит символами, словами. А эта условная система не может быть сразу понята никаким другим разумом, тем более что не только способ информации, но и ее кодировка, как правило, всегда отличны. Помнишь Бету Ориона? Сколько там бились над расшифровкой языка запахов? Нет. Не мысли, но вот память, пожалуй, им доступна. Память, прежде всего зрительные образы. Ну и эмоциональная окраска какого-то определенного образа, наверное, им понятна… Впрочем, все это только догадки. Фактов пока очень мало. Не успели мы собрать достаточно фактов.
– Еще успеем, – машинально сказал Кибернетик и вдруг понял все, что имел в виду Доктор. – То есть ты хочешь сказать, что у нас нет другого выхода, только отказ от участия во всем этом? – Кибернетик обвел рукой каменный мешок, в котором они сидели.
