– Мадам! Миледи!
– Обратно в постель, Элизабет! – Графиня не желала впутывать в дело простую девушку. – Все хорошо.
– Никакой опасности, миледи?
– Никакой.
Уна в тот миг мыслила политически. Еще одна смерть, загадочная даже более, ибо жертва неизвестна, – и Двор запылает хуже прежнего. Сир Танкред обвинен, заточен. Дело ясно, все успокоились. Она отогнала вопрос, не был ли Саллоу каким-то образом к ней подослан, как предупреждение. Она не могла впутывать и Королеву. Не могла напоминать Глориане о мире, что лежит за стенами, не сейчас. И все-таки ей требовалась помощь.
Застегнув платье, она покинула комнату и заперла ее за собой. Элизабет в передней уже не было. Уна сняла засов с двери в коридор. Проход освещали изысканные фонари. По коридорам передвигалась стража, однако никто не остановил ее, пока она торопливо пробиралась к покоям мастера Уэлдрейка. Уна побарабанила по дубу. Изнутри донеслись бормотанье и вскрик. Она подождала.
– Кто там?
– Скай.
– Уна, ты? – Леди Блудд была пьяна.
– Впусти меня.
За дверью колебались. Уна делалась нетерпелива. В итоге ключи повернулись, и она узрела две всклокоченные фигуры: стыдливого Уэлдрейка и Блудд под мухой, прячущих что-то за спинами. Оба в ночных рубашках.
– Мы с Уэлдрейком… – начала леди Блудд. Что бы она ни держала, оно громко упало за стол. – Мы…
Поэт поднес стул любовнице и подал графине знак садиться, но Уна продолжила стоять.
– Произошло убийство, – прошептала она.
– Еще одно? – Леди Блудд помрачилась лицом и отхлебнула из ближайшего графина. – Митра мой!
– Здесь, во дворце? – пропищал Уэлдрейк, серьезнея. – Ох, графиня! Кто сей?
– Чужак. К счастью, полагаю. Мне он немного знаком. – Она заметила гримасу леди Блудд. – Я не приглашала его во дворец. Он… приполз сюда. Видимо, убит в садах. Так или иначе, если мы не хотим будоражить дворец еще больше, мне кажется, нужно спрятать труп.
– Вам не пришлось… вы не… защищали себя? – спросил Уэлдрейк.
– Погибни он от моей руки, сир, я бы так и сказала. – Графиня была резка.
– Мои извинения.
– Мне все-таки нужна помощь, дабы его закопать. Я думала о заброшенных садах. Вам они знакомы? Возле иноземных посольств.
– Сейчас? – Мастер Уэлдрейк в сомнении взглянул на сражавшуюся с икотой леди Блудд.
– Иначе нельзя. Вы знаете, какую тень отбросила смерть леди Мэри. Подозрения, разговоры о мести. Сие не должно повториться. Если Саллоу, мертвец, похоронен, его не станут искать. И Двор, заверяю вас, ни за что не отыщет убивца.
– Он был каким-нибудь вором, да? – сказал Уэлдрейк. – Из какой-нибудь таверны…
Графиня знала, что Уэлдрейк привычен к набережным тавернам.
– Вестимо, – сказала она. – Из воров. Посланник. Иногда приносил мне вести. Вы простите меня, если я умолчу об остальном.
– Разумеется. – Уэлдрейк ошибочно принял ее за такую же, как он, ночную птаху и был рад сдержанности. – Пойдемте, леди Блудд, поспешим в покои графини.
Шаткая леди Блудд доблестно встала на ноги.
– Ведите.
Она потребовала помощи лишь на протяжении ярда-двух коридора и вернулась к устойчивости, почти трезва, как всегда.
Они проскользнули в комнаты графини, и она показала пропитанную кровью простыню, в кою был завернут Саллоу.
– Его нужно понести. Вы и я, мастер Уэлдрейк. Леди Блудд, светильник.
Кот мяукнул с подушки. Уна посмотрела на него, изучая ранение. Кажется, зверь беспокоился лишь о своей судьбе. Он и не пытался приблизиться к телу покойного хозяина.
– Он легкий. – Маленький поэт взялся за ноги, а Уна за плечи. Они покинули покои через внешнюю дверь, неся тело Саллоу в лунном сиянии, и леди Блудд освещала дорогу в старые сады, где несколькими месяцами ранее сам Саллоу расположился на балконе высоко наверху и наблюдал за уединением Убаша-хана и леди Яси Акуи.
Только теперь Уна осознала, что не захватила лопаты. Но Уэлдрейк указал на треснувший обод колодезя, и бедный малый Саллоу полетел во тьму, после чего все трое, прислонившись к каменной кладке, отдувались и волновались, видел их кто-нибудь или нет. Но ни одно близлежащее окно не озарилось светом, и они смогли возвратиться, шепчась и спотыкаясь, ибо леди Блудд дважды терялась и водила их через кустарники, пока они не оказались наконец в покоях графини.
– Я обязана вам обоим, – сказала Уна. – Вам понятна необходимость сего?
– Как он здесь очутился? – спросила леди Блудд, сидя на кровати и поглаживая кота. – Кровь буквально всюду. На вас. На полу. На кровати.
– Убит, когда нес известие. – Уна обрадовалась тому, что они сочли его городским любовником. – Некий вор искал свой кошель.
– И нашел его, – сказал Уэлдрейк. – Я ничего такого на нем не нащупал. – Он добавил: – Никакого оружия, кроме кинжала в спине. Бедный бес. – Он задумался. – Вы уверены, что убийство совершено не в самом дворце? Иные считают, что убивец леди Мэри разгуливает среди нас. Или же его умертвил сир Томас Жакотт? Может, сей ваш посланник и был убивцем? А сир Томас его нашел?
– Дабы предвосхитить подобные измышления, я и попросила вашей помощи, мастер Уэлдрейк, – сказала графиня Скайская.
Он улыбнулся:
– Простите меня.
Леди Блудд дышала тяжело, будто осознание настигло ее сию секунду.
– Убийство! – Ее голос был необычно зычен, и Уну пробрала дрожь.
– Умоляю вас, леди Блудд…
Та опустила лицо. Будто бы задремала.
– Она устала, – сказал Уэлдрейк.
– Вы единственные, кому я, по ощущению, могла довериться. – Графиня всплеснула руками. – Мне было важно избавиться от трупа. Я почти не думала. Возможно, я действовала поспешно?..
– Мудро, – молвил Уэлдрейк. – Двор едва восстанавливается. Жизнь сделалась бы невыносимой для всех. Если вы уверены в том, что убивец леди Блудд не был убивцем и сего бедняги.
– Я не могу быть уверена. – Графиня Скайская взглянула на маленького черно-белого кота, что зализывал рану. – Но я уверяю вас, мастер Уэлдрейк, я постараюсь открыть истину и действовать соответственно.
– Несомненно, – сказала леди Блудд. – По меньшей мере должно известить лорда Рууни. Или Монфалькона, а?
– Вероятно. Я должна поразмыслить о последствиях.
– Вы храните молчание, дабы защитить Королеву? – Леди Блудд поднялась. – Так, Уна?
– Полагаю, да, в значительной степени.
– Достойно, – сказал Уэлдрейк.
– Вестимо, – сказала леди Блудд в небольшом сомнении.
– Вы думаете, молчание ведет к подозрениям. Что я могла усугубить положение? – спросила графиня Скайская подругу.
