— Но ведь они даже не знают, как бороться, — сквозь сон, пытаясь вынырнуть из усталости, сосредоточенной в глазах Анны, шептал мой слабый голос.
— Научи их, тогда свершится революция. Горе никогда не родится в условиях «людской» взаимозаменяемости.
— Люди неполноценны.
— Я сделаю их бесконечными. Мои силы — вдохновение любой музы.
— Начатое переустройство быта нужно продолжать. Откуда взяться добровольцам?
— И в каждом поколении воскреснут естества — твои и мои. А когда утвердятся окончательно лица существующей группы живых, мы породим новые божества, новые цвета со своими эстетиками, как бы сложно это ни было. В вечности возможно то, что скрыто на земле.
* * *
Пока голос Лилит сокрушал чары бессонницы, мне виделись горы Норвегии. «Она сумасшедшая!» — дальним эхом скатывалось со склонов гор. Армия серых, грязных, рождённых из глины великим магом, приближалась к крепости Богов. Шла ожесточённая тяжёлая битва. На исходе пятого дня я умирал у самых ворот. Замок оказался пуст. Никто его не оборонял. Стрелы и копья запускали мои же солдаты, пронзая самих себя. Каждый хотел жертвы, и, умирая, мы превратились в цветы. Мудрый предатель, не участвовавший в войне, сказал, что пока ты борешься, тебя нет. Он был прав. Но любивший меня когда-нибудь станет бессмертным.
* * *
Летом на горизонте воскресала заря в тот час, когда я покидал загадочный дом, который будто бы видел раньше. И посещал в дни дальние. Но в день моего повествования мрак и не думал прореживаться. Бездна над головой манила убиенных на родную землю истины. На прощание Анна сказала мне:
— По поводу нашего возможного будущего свидания касательно пропавшего друга, немножко признаюсь, я не была совсем уж откровенна с первым попавшимся незнакомцем, поэтому уточняю: чтобы встретиться со своим братом, приходи в «Оранжерею» на Лесной, 23. Там и поговорим и решим, как дальше поступить. Не звони на сотовый, там чужие номера удаляются, причины этого ты сам видел в форме стучащих в дверь гостей, скоро куплю новую сим-карту. По поводу моего адреса только ничего не перепутай! Я, если честно, как и все работающие у нас, торговой точке даю жаргонное имя. Это не совсем магазин — несколько лавок поблизости, как жителю Дальней улицы тебе должно быть ближе к моей работе, чем мне. На самом деле сама палатка с цветами зовётся просто «Цветы», как и тысячи по Москве. Кстати, — тут девушка хитро заулыбалась, — тебя кое-что должно изумить, когда ты отыщешь местечко, где вашей собеседнице приходится временно подрабатывать… и кое-что понять о ней.
«Оранжерея» — название для посвящённых, ищи строго по адресу и… знаешь, будь осторожен. Не забывай о том случае с письмом. Следователь недаром обратил внимание на его появление. Помнишь мои слова про мертвецов… С одной стороны, бездушны безусловно они, те, кто желает смерти и увечий другим, кто приходил ко мне, дабы избить, но мы с тобой относительно них как из другого мира… Понимаешь, наш мир для них — страна ушедших, тот свет. Наши планеты как полюса одной двусмысленности. Хочешь, считай мертвецами нас, хочешь — их. Но одновременно жить с незнакомцем, чей облик будто соткан из прошлого и вызывает ассоциации с одним из русских преступников времён гражданской войны, тебе не судьба. Слишком вы разные. Постарайся смотреть по сторонам так, будто бы он уже погиб. Тогда ты легко заметишь, кто как мы с тобой… а кто существует в истинной жизни и реальности, окутываясь мнимым ореолом благополучия и процветания. Но именно живого страшись. Если понадобится пустота, чтобы отдохнуть, вспомни мои глаза и попытайся смотреть на мир, словно они принадлежат тебе. Так можно отличать живых от мёртвых, искусственных от настоящих.
Покидая дом, невесть за что любимый мной, я ощущал себя вором, врывающимся в день незаконно, словно недостаточно много поспал, чтобы мне зачлась минувшая ночь за окончание дня.
Скользящий напоследок по стёклам, при свете уличного фонаря (навязчивого наместника рассвета), мой взгляд не смог определить, в котором из окон находилась кухня, где недавно пролетело столько долгих часов.
Лишь сад и двор по-прежнему окружали здание тайной, ломаемой памятью о произошедшем несчастье в соседнем подъезде. Всё видел наблюдатель. Прохожий, который мог смотреть за мной и быть здесь, и носил лицо русского террориста времён гражданской войны.
Но мне никогда наяву без бреда бессонницы и усталости с ним не встретиться.
4
Редкие по сравнению с утренними часами, но по-прежнему неумолкающие машины опаляли скоростью тротуар. Путь к центру столицы лежал через лабиринты нескольких бессонных улиц и бульваров. И где-то ещё не гас свет в квартирах, а ночь подходила к концу. Ориентироваться, следуя постоянно в сторону нарастающей суеты, получалось легко, даже смутно представляя местность.
Пьяницы просили на хлеб и явно лгали, судя по их пропитым лицам. Ритуал прошения повторился несколько раз, и агрессивность оппонентов проявлялась лишь заметней. Одного нищего пришлось ударить. Другие за него не вступились. Среди прочего контингента прохожих заметную долю составляли стражи порядка, они не заходили во дворы и патрулировали открытые пространства. Также немало полуночничало молодёжи всех народов и субкультур. Невероятно красивые женщины иногда шли рядом и будто взмахивали красным шёлком, обжигая моё зрение.
Кто-то из классиков, сравнивший лес со звёздным небом, оказался прав. Только город — это тот же лес. Большой город. Под покровом знака созвездия таятся вселенные, как чащи и дубравы за просекой. Вокруг идущих мимо танцевали мириады огней, расплываясь от холода в ромбы, паучки, кляксы и неполиткорректные свастики.
За одним из поворотов столпотворение. На случайном перекрёстке автомобиль сбил пешехода. Скорая забирала тело студентки в недра задней дверцы, а по асфальту валялись в смятении бывшие принадлежности женской сумочки. Но виновник происшествия отсутствовал. В метре от места трагедии плакали подружки потерпевшей. Там же образовалась толкучка из самых разных ночных горожан, от полицейский и журналистов до смеющихся парней, неясно чем довольных.
Уже практически миновав сборище, я заметил, как что-то блеснуло близ тротуара, на проезжей части. Равномерные звёздные отсветы посылали очки. До них, казалось, никому нет дела. Молоденькие плачущие девочки и напуганные юноши не собирались их подбирать.
Улучив момент, движимый бессознательным порывом, я поднял их и осмотрел. Целые, без трещин, но слегка расшатано одно ушко. Хотелось отдать их кому-то, но…
Толпившиеся выглядели занятыми, и чувство ненужности повлекло меня дальше по мостовой. Но далеко уйти не удалось. Кто-то окликнул нелепого человека, крадущего вещи мёртвых. Чувствуя себя чем-то обязанным сборищу, на глазах которого я украл очки, моё тело замерло и безучастно томилось двадцать минут, наслаждаясь суетой и ожидая того, кто отберёт у незнакомца вещь сбитой жертвы ДТП. Не скрою, в голове неоднократно возникала мысль остаться здесь как можно дольше, потому что бессонница и тягостные мысли отступали в присутствии общества. Тем не менее, когда меня вновь, казалось бы, все забыли, ноги сами устремились прочь под влиянием осознания собственной неуместности, но тут окрик повторился снова.
