Он пренебрежительно поморщился, наполнил свой стаканчик и приветственно поднял его:
– За Маркен!
Александра, не привыкшая и не любившая пить, уже ощущала головокружение. Впрочем, сейчас оно ее не раздражало – ей хотелось любой ценой избавиться от тревог, которые принесла ей поездка, и еще больше хотелось забыть о тех неприятностях, которые ждали ее в Москве. Как хорошо было просто сидеть на серой шаткой лавке, вытянув ноги, посмеиваться в ответ на шутки Элька, который с упоением рассказывал совершенно безобидные, забавные сплетни о своих соседях по Де Лоир. В его шутливых историях было так мало желчи, что Александра, невольно сравнивая их с россказнями Варвары, проникалась все большей неприязнью к последней. «Хотя она у меня и прежде симпатии не вызывала… «Таких не любят!» – сказала о ней Надя». Мысли о пропавшей подруге больше не тревожили ее, напротив – приобрели горький привкус обиды. Александра ощущала себя обманутой. «Получается, я тревожилась о человеке, который отлично устроился на новом месте и просто не желал возвращаться к домашней рутине! – говорила она себе, сминая в кулаке хрупкий стаканчик. – Столько нервов, усилий, трат – и зря… Ей просто не хотелось связываться с родственниками! Но…» Александра нахмурилась и растерла внезапно занывший висок. Вино, как всегда, жестоко мстило ей за несколько сделанных глотков.
– Все-таки я не понимаю смысла этого звонка домой, в октябре… – сказала она, следя за тем, как Эльк отламывает куски корочки от свежего батона и, обмакнув их в паштет, отправляет в рот. – Уж очень мало Надя о себе сообщила. К чему такая загадочность, если все хорошо? А ее записка вовсе лишена смысла… Она меня пугает!
Мужчина пожал плечами:
– У нее все отлично, уверяю тебя! Судя по аукционам, с которыми она сотрудничала. Даже с Бертельсманном, кстати! Через вчерашний аукцион я на твою подругу и вышел. А почему скрывалась… Люди меняются… Иногда очень сильно. Может, боялась, что ты попросишь ее о помощи. Сейчас кризис… Дружба проверяется на зуб, как монета. Даже не хочу тебе рассказывать, скольких людей я потерял за последний год… А много лет считал их друзьями!
Эльк произнес эти слова с видимым спокойствием, но брезгливо раздул ноздри, словно в порыве отвращения. Художница кивнула:
– Конечно, времена трудные, и люди с переменой обстановки меняются. Честно говоря, родственники эксплуатировали ее просто бессовестно! Быть может, на ее месте я исчезла бы только ради того, чтобы их наказать. Чтобы напомнить матери девочки, что ребенка нельзя подсунуть в чужую жизнь и успокоиться. Но это сделала бы я! А она была другой… Отзывчивой, покладистой. И очень любила племянницу!
– Люди меняются! – повторил Эльк, щурясь от налетевшего порыва ветра. – А что касается записки… Дай еще раз на нее взглянуть!
Александра придвинула ближе брезентовую сумку, стоявшую рядом на скамье:
– Ох, мне эта записка! С одной стороны, я сделала глупость, что приехала ради нее… С другой – ты мне нашел нового партнера… Погоди. Не понимаю, конверт был тут!
Александра вновь и вновь обшаривала внешний карман, в котором помещалось письмо. Пальцы перебирали ключи от ее временного пристанища на Конингслаан, расческу с поломанными зубьями, смятые красные билеты московского метро, рассыпанные мятные конфеты… Письма не было. Художница торопливо перерыла остальные карманы сумки, заглянула во все внутренние отделения.
– Эльк, письмо пропало! – громко, внезапно охрипшим голосом выговорила она.
Мужчина, внимательно следивший за ее безуспешными поисками, нахмурился:
– Ты могла его переложить? Оставить дома?
– Нет-нет… Я ничего не перекладывала! – Александра в последний раз дернула «молнию» на кармане и с досадой закрыла его. – Письмо пропало! В последний раз я доставала его в отеле, показывала хозяйке!
– Значит, оно там и осталось, ты его выронила или забыла! – Мужчина успокаивающе дотронулся до ее плеча. – Вечером заедем в отель, наверняка конверт ждет тебя у портье. Да если и нет – ты ведь помнишь текст? Что там было написано?
Александра нервно поморщилась:
– Да помню, конечно! «Отель «Толедо», номер 103 А». Не существующий в Амстердаме отель!
– Если это письмо оставила сама Надя, значит, такой отель существует! – Эльк говорил очень серьезно и спокойно, не сводя с лица женщины испытующего взгляда, словно проверяя эффект воздействия своих слов. – И она надеялась, что эту загадку ты разгадаешь! Более того, знала точно, что у тебя будет такая возможность!
– Но у меня ее нет! – отрывисто, почти зло бросила Александра.
– В самом деле?
Пристальный, неподвижный взгляд Элька показался ей еще более странным, чем заданный им вопрос. Александра изумленно отстранилась:
– Погоди! Ты сейчас о чем говоришь? Ты думаешь, я тебя обманываю?
– Я думаю, ты сама себя обманываешь, – невозмутимо ответил он. – Просто не замечаешь чего-то очевидного. А твоя подруга думала, что ты это заметишь… Что ты это знаешь! И уточнения не нужны…
– Я ничего не знаю!
На этот раз Эльк промолчал, лишь пожав в ответ плечами. Александру вновь посетило кошмарное ощущение – что она находится внутри чужого сна, развивающегося по своим законам, совершенно неизвестным. Письмо, единственная реальная вещь, которую можно было физически ощутить, ощупать, перечитать, кому-то предъявить, – пропало. Художница была уверена, что не могла выронить его из сумки в отеле, зато вновь и вновь припоминалось, как она раздевалась в передней особняка Елены Ниловны. Молоденькая улыбающаяся горничная приняла у нее куртку и сумку…
– Письмо пропало на вечере у Стоговски! – вырвалось у нее.
Эльк отрицательно покачал головой:
– Саша, исключено. Я многие годы знаю всех, кто там был. Есть люди, за которыми водятся грехи… Но по сумкам в гостях не роется никто!
– Я не знаю, кто и зачем взял письмо, но это могло случиться только там!
– Хорошо, я лично поговорю с горничными, – с обреченным видом пообещал Эльк. – Кто знает? Письмо могло просто упасть на пол.
– Упасть оно могло только в том случае, если кто-то рылся по карманам!
– Что-нибудь еще пропало?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, Александре пришлось вновь исследовать содержимое сумки, проверить бумажник… Все ценные вещи, деньги, документы, все ничтожные мелочи – все оказалось на месте.
– Эльк, у меня вытащили письмо на вечере у Стоговски, я уже абсолютно уверена в этом! – заявила женщина, застегивая «молнию» на последнем обысканном кармане. – Это мерзко. Я ничего не понимаю! Еще меньше понимаю, чем прежде…
– Мы обязательно разберемся! – Взяв ополовиненную бутылку и новые стаканчики из стопки, Эльк невозмутимо разлил вино и протянул расстроенной Александре ее порцию: – Успокойся. Ничего страшного не случилось.
– Ужасно, что никто, кроме тебя, не читал этого письма, – бросила она, беря стакан и почти бессознательно делая глоток. Элитное вино показалось ей кислым, как дешевое пойло. – Портье видел только конверт… Хозяйка отеля тоже…
