Погруженный в свои невеселые размышления, Пика не видел, как Дикий и подрывник незаметно переглянулись. Окорок согласно кивнул.
* * *
Проехав около трех километров, Седой остановил машину.
— Думаю, дальше не стоит, — произнес он, открывая дверь со своей стороны и выбираясь из салона. — Сейчас им нас преследовать не на чем, но они запросто могли подать сигнал на базу, чтобы нас встретили на подъеме. Благо, свернуть здесь некуда.
Пика согласно кивнул:
— Ты прав. Машину бросим здесь. Окорок покосился на него.
— И что? — спросил он. — Как дальше? Грубо спросил, почти враждебно.
— Дальше придется карабкаться вот в эту гору, — ответил за Пику Седой, кивком головы указывая на выщербленную стену темно-серого камня, иссеченную причудливой сетью трещин, змеившихся от самого ее подножия до гребня, поднимавшегося не слишком высоко.
Там, наверху, над зубчатым краем скалы, виднелись почерневшие кроны сосен и голые ветви облетевших берез и осин. Начинался лес, что совсем не исключало существования за этим гребнем какого-нибудь равнинного участка — места, где, в отличие от голого камня, можно было отыскать укрытие.
В любом случае, им нужно было как можно быстрее убраться с дороги, на которой их не составило бы труда обнаружить первому же патрулю боевиков, высланному с базы им навстречу. Все это он постарался в доступной форме втолковать подрывнику, стараясь как можно реже материться. Но тот среагировал совсем уж неадекватно.
— А какого хрена ты здесь раскомандовался? — с нехорошим прищуром спросил Окорок, двигая руку к заткнутому за пояс пистолету. — Сам лезь. Горный баран!
Дикий незаметно сжал его запястье.
— Спокойно, — произнес он. — Седой воевал здесь побольше нашего, ему виднее, в каком месте карабкаться на гору.
Окорок непонимающе, с откровенным изумлением во взгляде воззрился на своего товарища, но тот больше ничего не сказал, лишь стиснул его руку еще сильнее.
Нахмурившись, подрывник кивнул.
— Хорошо, хорошо… Будешь теперь Дедом, — буркнул он.
* * *
Они взобрались на скалу минут за пятнадцать.
Сам подъем оказался не таким уж тяжелым — обилие выступов и трещин позволяло держаться руками и упираться ногами практические на всем протяжении пути наверх. Седой взобрался быстрее всех, легко пройдя участок с небольшим наклоном. Он полз быстро, словно паук по стене, и, оказавшись на гребне, сбросил остальным веревку, моток которой входил в обязательный комплект снаряжения “охотника”.
Саднили руки, когда, преодолев последние метры, бойцы оказались на гребне, поросшем лесом. За ним простиралась котловина, противоположный край которой не был виден за стеной деревьев. Но, судя по всему, она была достаточно большой и вполне подходила им в качестве временного укрытия. Наверняка здесь можно было отыскать какое-нибудь укромное место, в котором “охотники” могли бы пересидеть, пока не закончатся поиски. А в том, что их будут искать, никто уже и не сомневался.
— Ну, вперед, — Пика подкрепил свои слова взмахом руки. — Пока нас еще не хватились, надо уйти как можно дальше, чтоб им труднее было нас отыскать.
— Труднее всего нас будет отыскать, когда мы окажемся дома, — невесело пошутил Седой, начиная спускаться по склону вниз, туда, где деревья становились гуще, а почва постепенно выравнивалась.
Пика пошел следом. Окорок и Дикий отстали.
— Послушай… — начал было подрывник, но Дикий сразу же оборвал его.
— Послушай сам, — резко произнес он, но тут же понизил голос. — Какого хрена ты начал выкобениваться там, на дороге?
Окорок непонимающе посмотрел на спутника — в его глазах застыло удивленное выражение: “а что я такого сделал?"
— Потерпи — я дам знак, когда, — твердо произнес Дикий.
Подрывник молча кивнул. Потом осторожно спросил:
— А что.., с Пикой? Он явно будет против… Дикий молчал. На его помрачневшем лице сошлись брови, а рядом с уголками плотно сжатых губ пролегли две глубокие складки. Словно в подтверждение каких-то своих мыслей, он кивнул на ходу, потом обернулся к подотставшему Окороку и, посмотрев тому в глаза так, что по коже побежали мурашки, произнес:
— А его никто не просит не в свое дело соваться… Окорок судорожно сглотнул.
— Понял, — произнес он коротко. — Веду себя тихо, жду сигнала.
Ведомые Панкратом, они продолжали идти вперед. Позади остались обрамлявшие дорогу серые горы, лишенные растительности. Теперь были видны только их вершины, вознесенные к небу; “охотники” же двигались по настоящей земле, образовавшейся из каменной пыли, в которую некогда превратились древние скалы, и частичек грунта, занесенного сюда ветрами. На такой убогой смеси тогда укрепились и разрослись неприхотливые травы, которые, отживая свой срок, превращались в удобрение для этой земли, готовя ее для деревьев с мощной корневой системой.
Окутанные туманом, который здесь, в котловине, укрывался от солнечных лучей, спецназовцы двигались через поросшую лесом долину, где в изобилии порхали горные куропатки, стаями взлетая прямо из-под ног людей и перелетая к зарослям карликовых кустарников, тянувшихся по левому краю котловины, которого они придерживались, чтобы не заблудиться. Это был северный край, открытый холодному ветру; его склон был усеян валунами и порос какими-то низкими, словно приплюснутыми, соснами, карликовыми ивами, мхом и лишайником.
Через час ходьбы они вышли к реке. Не было видно, как и не было слышно, ни одного признака погони, и они решили ненадолго устроить привал.
Сидели молча, думая каждый о своем. Наконец Дикий бросил на Окорока выразительный взгляд, и тот поднялся, вытаскивая из-за пояса пистолет с заранее навинченным глушителем.
— Эй, Седой, — негромко позвал подрывник, косясь на лежавшего с плотно закрытыми глазами Пику. — Пойдем, поговорим.
— С удовольствием, — казалось, Панкрат только и ждал этого предложения.
Его готовность немного смутила Окорока, но вставший за левым плечом Дикий придал подрывнику уверенности. Стволом пистолета, который он, не таясь и не скрывая своих намерений, держал в руке, Окорок указал Седому направление.
— Оружие здесь оставь, — твердо проговорил Дикий, глядя на висевший на плече Суворина автомат. — И пистолет из-за пазухи вытащи.
Улыбнувшись, Панкрат с готовностью выполнил все их требования. Украдкой он покосился на Пику, которого, казалось, сморила усталость — вмешается или нет? Тот лежал подозрительно неподвижно, старательно сопя — так обычно делают, когда хотят изобразить глубокий, беспробудный сон.
Дикий пошел вперед. Панкрат, следом за которым двинулся подрывник, видел перед собой его спину, на которой, словно на вешалке, болтался мешковатый камуфляж, и думал, до какого беспредела надо было дойти, как выжечь себе мозги ненавистью, чтобы сейчас, когда у них есть общий враг, начинать эти дурацкие разборки.
