— Там была еще одна девочка! Но не из нашей школы. Из булочной!
Девочка из булочной директора не заинтересовала.
— Это меня не касается, — пробормотал он.
А потом откинулся на спинку своего кресла и изложил свою версию вечеринки, которая меня и всех вообще удивила донельзя. Только Йо, стоявший между родителями, повесив голову, покраснел как рак.
Версия директора была такая: бедный, послушный, оставшийся без родителей Йо в субботу пригласил домой лишь двоих друзей, Андреаса и Эгона, чтобы вместе готовиться к контрольной по математике. Неожиданно, безо всякого приглашения, заявились все остальные, учинили террор и разгром, обзывали соседей по телефону разными нехорошими словами и пили принесенное с собой пойло, а потом издевались над подоспевшими на помощь бабушкой и дедушкой потерпевшего — совершенно по-бандитски, так что те в целях самозащиты были вынуждены вооружиться палкой и шлангом. В таком изложении все это очень напоминало сцену из «Хладнокровного убийства» Трумена Капоте.
Когда кто-то врет, чтобы спасти свою шкуру, это я понимаю! Но Йо решил спасти свою шкуру, утопив нас, и это было не слишком порядочно. Хотя, наверное, когда он врал своим предкам про то, что мы на него напали, то не представлял себе, чем это может закончиться. Ведь настоящим подлецом он никогда не был!
Нам инкриминируется нарушение границ частной собственности и нарушение неприкосновенности жилища, а будет ли нам грозить за это судебное преследование, зависит от доброй воли родителей Йо и от готовности наших родителей раскошелиться. Но еще хуже другое, гремел директор — то, что школьники безобразно напиваются, а если определенного рода намеки родителей Йо действительно имеют под собой почву, то вообще-то следует подключить к делу полицию.
Он стукнул кулаком по столу и заорал:
— В моей школе не будет никаких наркотиков! Несознательные элементы, которые попробуют пронести сюда зелье, будут безжалостно выброшены вон.
Мать Йо перебила его:
— Ну, насчет конопли ведь не доказано… Это соседи утверждали, но они-то уж были точно уверены!
— А таких утверждений я не допущу, — вмешался папаша Йо, — и не позволю кучке сопляков испортить свою репутацию среди соседей!
Я косился на одноклассников, стоящих справа и слева. Кто решится первым открыть рот, спрашивал я себя. Я поставил на Акселя, но, к сожалению, ошибся.
Солянка сделала шаг вперед из строя и воскликнула:
— Но это же неправда! Йо сам всех нас пригласил! Еще в прошлый понедельник! Честно-пречестно! Всех, кроме девочки, которую привел Вольфганг Обермайер! А остальные пришли по приглашению!
«Остальные» одобрительно зашумели, но я к ним не присоединился.
Анетта крикнула:
— Йо, ну скажи, что это правда!
А Ники крикнул:
— Это подло, Йо!
Йо, похоже, совсем отчаялся. Но теперь, да еще и стоя перед своими родителями, он ни за что не смог бы сказать правду. Солянка сделала еще один шаг к столу директора.
— Я ни одной капли спиртного не выпила, клянусь! — закричала она. — Даже к обычным сигаретам не притронулась, не говоря уже о травке!
Солянка была так возмущена злостными обвинениями, что разревелась.
— Я просто намазывала бутерброды, — всхлипывала она, — намазывала бутерброды, несколько часов… — Она обернулась к Йо: — Ну скажи же, что я говорю правду!
Йо жевал нижнюю губу, глядел испуганно и молчал. Из галдящего строя вышел Густл. Дрожащими пальцами он вытащил из кармана брюк бумажник, достал оттуда сложенный листок, развернул его, положил на стол и сказал голосом, дрожащим от ярости:
— Вот, пожалуйста! Это почерк Йо! Можете сравнить с его тетрадками. Он записал тут все, что нам понадобится для вечеринки, и сколько каждый должен сдать Денег! А внизу приписал тех, кто уже заплатил! Вот вам Доказательство того, что он врет!
Это действительно было настоящее доказательство! Правда, бумажка доказывала еще и то, что для вечеринки закупили четыре двухлитровые бутыли дешевого белого вина, три двухлитровки красного, литр бакарди и две бутылки джина.
Родители Йо бросились к столу директора. Они узнали в почерке на записке лапу своего сына.
Мама Йо побледнела, а папаша схватил его и влепил две оплеухи. Директор снова ударил кулаком по столу и заорал, что в стенах его благопристойного кабинета рукоприкладство запрещено. Папаша Йо отцепился от сына, мамаша вдохнула побольше воздуха и заверещала, что разгром все равно имеет место быть, один только заблеванный бассейн уже форменное безобразие, а обои, тюльпаны и поломанные деревья просто вопияют к небу! Даже если Йо и пригласил всех сам, то вести себя подобно вандалам он гостям точно не предлагал! А идея с закупкой алкоголя родилась наверняка не в его голове, ее сын вовсе не такой! Ему эту записку надиктовали, и она даже может представить, кто именно! Она знает, что в классе есть настоящие люмпены! Ведь всем известно, что Густл пьянчуга, а брат Анетты, говорят, торгует наркотиками, поэтому ничего удивительного, что сестрица таскает эту отраву на вечеринки!
Дюжину подозреваемых, названных по именам, выкрикнула эта сумасшедшая, и тут началось такое — смотреть было тошно. Каждый заботился только об одном — спасти свою шкуру. Отовсюду слышалось: «это не я», «я только…» и «это всё они».
Аксель время от времени шипел: «Да заткнитесь вы!»
Но его никто не слышал.
А потом Солянка возопила: «Почему это мой папа должен платить за то, что нажравшийся Эгон поломал тюльпаны?», на что Эгон заорал: «Если б Оскар не схватил шланг, я бы не упал в тюльпаны!», и уже через пару минут точный ход вечеринки был восстановлен. Даже косяк на террасе был упомянут, потому что бедолага Эгон, названный алкоголиком, решил улучшить свою треснувшую по всем швам репутацию, обвинив других в употреблении травки; алкоголь ведь многими считается безобиднее травы. Это наверняка от того, что почти все родители хоть пару раз напивались в дым, а многие и чаще, некоторые вообще все время под мухой, но разница между сигаретой с травкой и порцией героина им неведома.
Аксель хладнокровно отрицал, что принимал участие в посиделках курильщиков. Анетта, у которой нервы слабые, всхлипывая, во всем призналась, но сказала, что сигарету ей протянула чужая девочка и она даже не подозревала, что там внутри могло быть что-то крепче обычного виргинского табака. Ники присоединился к Анетте и с жаром сообщил, что эту чужую девочку притащил Вольфганг Обермайер.
Директору во что бы то ни стало хотелось узнать имя незнакомки.
Я сказал:
— Мария! Больше мне ничего не известно!
— Но это же смешно! — воскликнул директор.
Однако я упорно стоял на своем и сказал, что девочку я встретил по пути на вечеринку и раньше никогда не видел, это было наитие, пригласить ее, — и баста!
