Тео выжидал.
– Ну и?.. – спросил он спустя некоторое время. – Ты что, только это и собирался мне сообщить?
– Я думаю, как лучше объяснить! – Их взгляды скрестились. Майлз уселся на кованую железную скамейку и указал Тео на противоположную, а сам наклонился поближе. – Вещие – форменная легенда. Никто не знает, сколько их вообще. Иные называют их даже не Вещими, а Непостижимыми… Они обитают где-то возле Жуткого моря – где именно, опять же никому не известно. Изредка выбираются за пределы своего края и странствуют, оставляя за собой вереницы чудесных исцелений. Возможно, этими людьми движет обычное сострадание, но Шадрак полагает, что некий кодекс обязывает их лечить каждого встречного, кому требуется помощь. Он говорит, только так можно объяснить столь глубокую таинственность в сочетании с чудотворением.
– Самые же среди них одаренные именуются тучегонителями, и, если верить слухам, это воистину гении. Рассказывают о слепой женщине, вернувшей зрение, об утопленнике, который вновь задышал… есть вовсе невероятная история о мальчике, которому отгрыз руку медведь. Так вот, рука выросла заново!
Брови Тео поползли вверх.
– Ты прав, это превосходит всякое вероятие, – кивнул Майлз. – Но я тебе еще не все рассказал. В минувшем августе Шадрак послал весть на побережье Жуткого моря, испрашивая помощи Вещих. Ты же помнишь, что произошло с его близким другом Карлтоном Хопишем?.. Бланка и ее големы так изувечили несчастного, что он до сих пор не очнется… Вот Шадрак с отчаяния к Вещим и обратился. Ответа не последовало, что и неудивительно, учитывая, как немыслимо трудно их разыскать… Вообрази его изумление, когда в январе он получил письмо от женщины из Вещих по имени Златопрут. Она умоляла его хоть что-нибудь сообщить о троих тучегонителях, отбывших в Бостон на его зов! Дело в том, что на родину они так и не возвратились.
Тео аж присвистнул:
– Они отправились на помощь Шадраку!..
– Судя по всему – да. Только никто их не видел ни в Бостоне, ни в окрестностях. К тому времени Блай уже занял свой пост. Шадрак показал ему письмо Златопрут. Блай лично занялся этим делом. Он во все концы разослал верных людей с наказом отыскать тучегонителей. Поиски не дали результатов!
– Наступил февраль. Как ты помнишь, самый снежный месяц в наших краях. И тогда произошло нечто необъяснимое. На ферме в дальних пригородах Бостона метельной ночью раздался стук в дверь. Фермер вышел и увидел перед собой мужчину; тот держал на руках потерявшую сознание женщину. Женщина оказалась тяжело ранена. Мужчина плакал, от него только и удалось добиться: «Я ее пытался убить, а она все равно меня исцелила». Он раз за разом повторял эти слова: «…она меня исцелила». Фермер и его жена занялись женщиной, незнакомца же, мучимого раскаянием, отправили за врачом.
– Доктор прибыл лишь утром, и то, что он увидел, поставило его в тупик. Фермерша уложила раненую в постель; там она и лежала, по-прежнему без сознания, – посреди россыпи желтых цветов.
– Цветов?.. – переспросил Тео и поневоле обвел взглядом теплицу.
– Да. Они проклюнулись на ее одежде и даже на коже. Выросли на простынях! Уму непостижимо! Доктор осмотрел женщину. Он не смог сказать ничего определенного о ее состоянии, зато в кармане больной обнаружил нечто жизненно важное: письма, отправленные премьером Блаем. Это была Вещая по имени Златопрут… – Майлз покачал головой, глядя на свои потасканные башмаки. – Блай обратился к лучшим врачам Бостона, но что они могли сделать? Ее тело излечилось, но разум остается закрыт. Бедняжка так и не очнулась. – На лице землепроходца отражалась мучительная досада. – Блай окружил ее наилучшим уходом, но Вещая угасает.
– А… мужчина, что принес ее на руках?
– Это, – с кривой усмешкой ответил Майлз, – составляет уже вовсе непостижимую тайну. Мужчина исчез. Как ушел доктора искать, так и пропал с концами. Блай, естественно, попросил врача и фермерскую чету самым подробным образом его описать. Портрет вышел расплывчатый. Рослый, узкоплечий, лицо длинное… Они назвали только одну примечательную деталь. Этот человек был вооружен абордажной кошкой на длинной веревке.
Тео так и ахнул:
– Голем!..
– Голем, – подтвердил Майлз.
– Но я думал, они…
– Исчезли? Друг мой, ничто не исчезает бесследно. Мы с Шадраком полагали, что, оставшись без Бланки, их предводительницы, големы разбредутся кто куда. Похоже, мы ошибались. Кто-то ведь напустил голема на Златопрут? А та, вместо того чтобы защищаться, исцелила его. – Майлз нахмурился и вновь провел по лбу платочком. – Вот, Тео, и все, что нам известно. Как ты понимаешь, мы на многое готовы, чтобы помочь Вещей… Увы, все попытки добраться до ее соплеменников оказались тщетными. Потому-то я их и разыскивал, когда мы ездили на запад.
Некоторое время Тео молча размышлял об услышанном. Он разглядывал папоротники и гибискусы и пытался вообразить их растущими из одежды и человеческой кожи. Куда при этом уходили корешки? Где брали воду?.. Воображение оказалось бессильно.
– Надо было сразу мне сказать, – повторил он.
Путешественник мотнул головой.
– А толку? Вещие не пожелали обнаружить себя. – И вздохнул: – Я отбываю через несколько дней. Надо сделать еще попытку.
– Как насчет взять с собой меня и Софию?
– Боюсь, это не представляется возможным. Не та поездка.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне придется выдавать себя за другого.
– Вот уж в чем я тебе, дедуля, сто очков вперед дам!
– А я разве спорю? Я просто должен ехать один, и все.
12 часов 11 минут
Поездка из нигилизмийского архива до центра города показалась Софии бесконечной. Думая скоротать время, девочка сосредоточилась на своем чудесном открытии, но эффект получился противоположный. Кварталы ползли за окном со скоростью черепахи, еще и застревая на каждом шагу. Вот проплыли магазин резиновой обуви и дворник, подметавший перед ним тротуар. Белая вывеска над соседней витриной зазывала купить свежие устрицы. Перед магазином красок расположились рабочие: у них был обеденный перерыв. Мастерская гравера сулила летние скидки. Молодой служитель намывал окна дешевой гостиницы.
У здания Палаты представителей глазам представал тенистый уголок, этакая обитель покоя посреди шумного города: кладбище с покосившимися памятными камнями. Наконец-то окончилась эта поездка, растянувшаяся для Софии едва ли не на часы; трамвай остановился возле Бостонского общественного сада. Покинув вагон, девочка побежала во всю прыть и в двенадцать часов уже поднималась по ступенькам к офисам дядиного министерства.
Серьезного вида молодой человек, встречавший посетителей в приемной Шадрака, раз или два видел Софию прежде, однако то ли не запомнил ее, то ли притворился, будто не помнит.
Она с трудом перевела дыхание, чтобы спросить:
– Скажите, мой дядя Шадрак Элли еще у себя?
