– Вперед, – сказал он тоном погонщика мулов. – Я подтолкну.
София слишком устала, чтобы спорить. Просто взяла переднюю ручку и потащила. Дело сразу пошло куда веселей, ей даже понадобилось усилие, чтобы не запутаться в мысленной карте. Они миновали улицу мясников, где в тени висели на крюках туши, а у каждого входа витали рои мух. Свернули в переулок, где две молодые женщины чесали шерсть, сидя у дома. Часовня на маленькой площади наполняла воздух густым запахом благовонных курений. София бросила мимолетный взгляд сквозь открытую дверь лавочки: пучки сушеной лаванды, свисающие с потолка, белые свечи всех размеров и форм… Еще несколько минут быстрым шагом по тихим улицам – и они добрались до нужного адреса в еврейском квартале. София остановилась и вытерла пот со лба.
– Пришли, – сказала она и обернулась к мужчине в сером плаще. – Спасибо большое.
– Всегда пожалуйста, – коротко ответил он и удалился туда, откуда пришел.
София с некоторым изумлением проводила его взглядом.
«Даже самые дружелюбные люди в этой Севилье не очень-то дружелюбны», – подумалось ей.
Удаляясь, человек в сером плаще вскинул левую руку, и тотчас же, свалившись точно из ниоткуда, ему на запястье, на кожаную перчатку, уселась серо-бурая хищная птица. Повернула голову и уставилась на Софию. Черные глаза сверкали пугающе ярко.
Краешек крыши бросал на мостовую узкую тень. София встала там, стараясь перевести дух. А ведь улочка могла бы быть красивой: раскрашенные двери и ставни, ящики для цветов… Даже мостовая чем-то напоминала родную Ист-Эндинг. Увы, самый воздух здесь, казалось, был напоен всеобщей подозрительностью и запустением. Иные дома стояли нежилыми: окна разбиты, дверные арки замусорены. Таких по всему городу было полно…
София постучала в дверь лавки, по большому счету уже ничего хорошего не ожидая. Вывеска косо висела на единственном уцелевшем гвозде, забранные ставнями окна выглядели не очень-то гостеприимно… Изнутри никто не отозвался. София совсем поникла, но постучала еще. Когда ответа не последовало и на третий раз, она присела на порог и стала думать, как же быть дальше. К магазину карт она пришла по наитию, за неимением лучших идей. По ходу дела ей нужно добираться в Гранаду, но как организовать переезд, если она ни еды добыть себе не могла, ни на ночлег устроиться?..
София прислонилась затылком к закрытой двери, всеми силами стараясь не подпустить к себе панику. Привычно сунула руку в карман и нащупала серебряную катушку, ища хоть какой-то поддержки. Вот бы перенестись обратно домой, в Бостон!..
Стоило подумать о доме, о Шадраке, о возвращении Тео, о кленовом торте миссис Клэй, и глаза наполнились слезами. Ну почему, почему рядом нет Тео? Уж он не просто сообразил бы, как поступить в такой ситуации, он еще и шутку бы подпустил… Эта мысль заставила девочку улыбнуться, но слезы продолжали капать – такие соленые, что даже щипало щеки.
«Мне воды не хватает, – сообразила София. – Вот почему сил не стало и в голове туман!»
Она почувствовала себя еще более подавленной и беспомощной. Где-то дальше по улице открылась и снова закрылась дверь. София приподняла веки и поглядела влево-вправо, прикрываясь рукой.
«Вот сейчас начну во все подряд двери ломиться! Небось у кого-нибудь достанет доброты напоить меня и накормить».
Кое-как поднявшись, София вскинула на плечо сумку, перешла улицу и постучала в низкую синюю дверь напротив. Никто не отозвался. София вновь постучала. На сей раз изнутри послышался звук. Правда, сама дверь не отворилась – лишь маленькое зарешеченное окошко на уровне глаз. София с надеждой заглянула внутрь. Оттуда на нее смотрела старуха.
– Прошу вас, – по-английски проговорила девочка. – У вас не найдется немножко воды и еды?
Она подняла руку к лицу, изобразив, что ест. Потом взяла невидимый стакан и опрокинула в рот.
– Пожалуйста…
Еще мгновение старуха молча смотрела на нее. Потом окошечко захлопнулось.
Софию словно ударили по лицу: первый отказ, как известно, самый болезненный. Из-за следующей двери никто так и не откликнулся. Из-за третьей ее окатили потоком невразумительных слов, после чего захлопнулось и это окошечко. Четвертый и пятый дома выглядели необитаемыми, но она все равно постучала – безрезультатно. У шестой двери в ящиках красовались цветы, ставни – распахнуты. Дверь и ставни были одинаково выкрашены ярко-желтым. В отличие от остальных домов окошечка здесь не было. София постучала громко, насколько духу хватило.
Спустя несколько секунд дверь приоткрылась. Выглянула молодая женщина.
– Простите, у вас не найдется немного еды и питья? – спросила София и повторила свою пантомиму.
Женщина помедлила, словно бы в нерешительности. Волосы у нее были повязаны платком, поверх синего платья – передник, усыпанный мукой. Юбки неожиданно всколыхнулись, и мимо колен матери протиснулся мальчишка лет трех, не более. Он толкал дверь, чтобы лучше видеть происходящее, и, раскрыв рот, смотрел на Софию. Щеки у него были в муке. София улыбнулась ему, чувствуя, как лопаются пересохшие губы.
– Привет, – сказала она малышу и легонько помахала рукой.
– Ве-е, – отозвался он и помахал в ответ.
Женщина молча смотрела то на Софию, то на ребенка. Потом наклонилась и что-то сказала мальчонке. Тот исчез, словно его на веревочке утянуло внутрь дома. Женщина повернулась и по-кастильски обратилась к Софии, указывая на улицу. Голос звучал вроде приветливо, только София не поняла ни единого слова. Она так и сказала:
– Не понимаю…
– Агва, – произнесла женщина. И повторила для внятности: – Агва!
Потом сделала движение руками, помещая одну поверх другой, словно по канату лезла. София удивилась и тут же сообразила: «Нет! Она воду из колодца достает!»
– Ясно, спасибо…
Женщина вскинула палец, веля Софии повременить. Тут же вновь появился малыш и передал матери ломоть хлеба – коричневого, с изюмом. Женщина улыбнулась, чмокнула отпрыска в макушку, что-то шепнула. Ребенок послушно повернулся и протянул хлеб Софии.
Кажется, изнеможение делало ее слезливой. Ресницы намокли уже второй раз в течение одного часа. София протянула руку, взяла хлеб.
– Спасибо огромное, – сказала она. – Никогда вашей доброты не забуду… Спасибо!
Мальчик застенчиво улыбнулся и сложил руки на животе. Женщина тоже улыбнулась, указывая вдаль по улице.
София еще раз горячо поблагодарила добрых людей и пошла прочь, на ходу запуская зубы в свою добычу. Рот совсем пересох, глотать было трудно, но хлеб все равно показался ей восхитительным. Он был подслащен медом, сочные изюмины взрывались на языке. За поворотом узенькой улочки открылась крохотная плаза, безлюдная, с каменным колодцем посередине. София устремилась к нему, не удержавшись от победного вскрика. Спрятала в сумку драгоценный недоеденный ломоть, прицепила ведерко на карабин и опустила в колодец. Плеск, раздавшийся внизу, показался ей самым восхитительным звуком на свете. София вытащила ведро, перебирая веревку, в точности как показывала женщина, и принялась пить – жадно, словно не один день странствовала в пустыне. Какое счастье!.. Напившись, девочка поставила ведро на край колодца и со счастливым вздохом осела наземь. Ей значительно полегчало, и даже обстоятельства, в которых она очутилась, перестали казаться такими уж безнадежными. В конце концов, у нее были еда и вода – не это ли важнее всего?..
