– Итак, джентльмены, приступим, – сказал он, и его голос породил эхо в стенах приемной.
Гамалиель Шор и Плиний Граймс уже произнесли финальные спичи; Бродгёрдл, естественно, устроил так, чтобы выступать последним. Два других кандидата успели уйти в свои офисы, толпа, собравшаяся у ступеней парламента, приготовилась слушать третьего. Подразумевалось, что речи дадут колеблющимся избирателям возможность хотя бы в последний момент ознакомиться с доводами разных партий. Оглядев толпу, Тео понял: на самом деле большинство этих людей уже сделали выбор. Сюда они пришли в основном для того, чтобы ошикать или поддержать кандидата.
Бродгёрдл встал на возвышение и тоже обвел взглядом толпу. Она была куда меньше той, к которой он обращался в начале месяца по поводу смерти премьера. Депутат гордо откинул голову и начал:
– Бостонцы! Я полагаю, что правильному политику следует по необходимости пускать в ход слово и дело и ни тем ни другим лучше не злоупотреблять. Поэтому сведу свои замечания к минимуму. Прискорбная утрата нашего любимого премьера, Сирила Блая, сделала необходимыми нынешние внеочередные выборы – и вот я стою перед вами, чтобы рассказать, почему наша Западная партия предлагает вам не просто наилучший жизненный план, но такой, который непременно одобрил бы покойный премьер. Ибо он понял, к сожалению, слишком поздно, что наша эпоха – наша великая эпоха! – чревата великими обещаниями. Мы постыдно долго играли слишком пассивную роль. Мы росли, точно губка, на восточном побережье, впитывая волны чужеземцев, являвшихся из Пустошей, Объединенных Индий и более далеких стран, мы даровали этим пришлым людям все блага нашего общества, взамен же получали сущие крохи! Так вот, я вас спрашиваю: неужели такова наша натура? Неужели мы – губка? Такими ли мы останемся в памяти грядущих эпох? «Эпоха губки» – вот как нас назовут?
Голос Бродгёрдла гремел гневом. Из толпы слышались выкрики:
– Нет!
– Никаких губок!..
– Говорю вам, – продолжал он, – мы должны прекратить быть губкой! Мы должны стать волной! Наша эпоха могуча, и нам следует вести себя достойно ее мощи. Мы должны закрыть свои границы для влияний востока и взамен устремиться на Индейские территории и север Пустошей! Мы возвысим эти края, как волна вздымает корабль!
Бродгёрдл сделал паузу, ожидая аплодисментов, но мгновение тишины прорезал совсем неожиданный голос.
– Защитите наш дом! – взвился над лужайкой пронзительный крик. – Оставьте Индейские территории индейцам!
Тео стоял у самого ограждения. Он посмотрел вниз и увидел небольшую группу людей, державших отпечатанный плакат со словами: «СОХРАНИТЕ ДОГОВОРА! ЗАЩИТИТЕ НАШ ДОМ!»
Это были люди, приехавшие из Индейских территорий. Мужчины и женщины, старые и молодые. Женщина, чей выкрик так всех удивил, выглядела особенно решительно.
– Новый Запад и так забрал вполне достаточно! То самое место, где вы стоите сейчас, было некогда индейской землей. Посмотрите, что с ним сталось!.. Сохраните договора, защитите наш дом!
Ее спутники стали скандировать, как припев:
– Сохраните договора, защитите наш дом!
Толпа вокруг протестующих, казалось, онемела от неожиданности. Кто-то уставился на Бродгёрдла, ожидая реакции. Тео чувствовал, как росла его ярость. Последовала долгая-долгая пауза…
Тео ждал, затаив дыхание. Грэйвз многое мог вынести, но не публичное унижение. Обыкновенные нападки большей частью воспринимались Могилой как удачная возможность дать сдачи, да с приварком. Оскорбления перед лицом толпы приводили его в ярость. Просто потому, что оскорбить в ответ всю толпу физически невозможно.
Тео невольно вспомнился давний случай. Тогда он с ужасом наблюдал, как один хозяин новоорлеанской таверны, не утративший, в отличие от большинства товарищей по ремеслу, кое-каких моральных устоев, отказался обслуживать Грэйвза. Тео и в голову не пришло порадоваться унижению Могилы: он слишком хорошо знал, каковы будут последствия. Так вот, Грэйвз улыбнулся хозяину таверны, продемонстрировав все до единого свои острые металлические зубы. Кругом стало тихо. Посетители, знавшие репутацию Уилки Могилы, испуганно пятились.
«Если ты начнешь отказывать в еде и питье всякому, чьи дела бывают темны, у тебя скоро бизнес заглохнет», – произнес Грэйвз с ноткой угрозы.
«И пускай, – твердо ответил хозяин, русоволосый мужчина с рыжеватой бородой, широкоплечий и крепкий. – Я лучше по миру пойду, чем знаться с такими, как ты!»
Грэйвз испустил негромкий смешок.
«Что ж, будь по-твоему», – ответил он тоном полководца, принимающего вражескую капитуляцию.
Тео тогда выдохнул с облегчением. Он не очень понял последние слова Могилы и обрадовался уже тому, что тот ограничился разговорами, обойдясь без нацеленного пистолета. Они провели в Новом Орлеане еще два дня. А когда двинулись дальше, Тео узнал, что таверну уничтожил пожар, вспыхнувший глухой ночью. Огонь почти сразу добрался до запасов крепкого спиртного и сделался неудержимым…
…И вот теперь Тео ощутил точно такой же ужас, подметив, каким взглядом Бродгёрдл ожег протестующих. От него не укрылось, с каким усилием депутат перевел дух и продолжил, словно ничего не случилось:
– Итак, сограждане, я говорю вам: ваши представители в Западной партии суть воспреемники послания, заключенного в самом ее названии. Мы – величайшая и последняя надежда западной цивилизации! Мы – Западная партия! Нас ждет дорога на запад!
Речь подошла к концу. Раздались приветственные выкрики и аплодисменты – но отнюдь не такие громоподобные, как рассчитывал Бродгёрдл. Пил трепетал, снедаемый дурными предчувствиями. Вместо судьбоносной и славной волны западной экспансии ему уже рисовалась сокрушительная волна хозяйского гнева. Бродгёрдл сошел с трибуны и зашагал длинными коридорами парламента. Тео и Пил поспешали следом за ним.
Пока шли до своего офиса, к Бродгёрдлу вернулось самообладание.
– Пил, – сказал он. – Напоминаю: сегодня у нас встреча в восемнадцать часов, после того, как будет сделано объявление.
– Так точно, сэр.
– К тому времени, – продолжал депутат, – я желаю знать, кто привел кучку индейцев с плакатами! – Он сложил листки с речью и вручил их Пилу, многозначительно улыбаясь. – Мне достаточно знать имя. Дальше я сам позабочусь.
Тео молча слушал их разговор, прикидывая, как бы изловчиться и предупредить пикетчиков. С другой стороны, может, стоило просто проследить, чем все кончится, и использовать для изобличения Бродгёрдла?..
При участии Нетти и Винни он уже разработал теорию, довольно стройно объяснявшую все махинации Бродгёрдла. Ну, почти. Допустим, он пленил тучегонителей, а когда им на выручку прибыла Златопрут, он послал голема с заданием перехватить Вещую. Потом убил Блая, узнавшего, где содержатся его пленники, и подставил Шадрака. А теперь еще и давил на знаменитейшего картолога страны, вынуждая его к пособничеству!
Сегодня стало ясно, что Бродгёрдла подталкивали на запад именно его нигилизмийские предпочтения. Тео хорошо понимал: нигилизмиец, пусть даже и бывший, усмотрел бы глубокий смысл в обретении книги, написанной другим Шадраком Элли. И пришел бы к выводу: здешнему Шадраку, жителю Нового Запада, самой судьбой предназначено чертить карты великой экспансии!
