Тамас не решился ответить, а только кивнул.
Несколько минут прошли в молчании.
– Мне мог бы помочь Михали, – вздохнул фельдмаршал. – Этот сумасшедший бог-повар. Вот уж не думал, что когда-нибудь это скажу. Проклятье, я совершенно не представляю, как теперь буду без него обходиться.
У Тамаса заслезились глаза. Должно быть, от холодного ветра.
– Михали, – начал было Таниэль, – он…
– Ты был с ним знаком?
Тамас решил, что этому не стоит удивляться. Михали имел привычку заглядывать в каждую кастрюлю.
– Да, и он сказал, что я изменился. Отчасти благодаря магии Ка-Поэль, отчасти – из-за столкновения с Кресимиром.
Тамас промолчал. Если Таниэль хочет что-то рассказать, то сделает это сам. Но насильно из него ничего не вытянешь.
Прошло еще несколько секунд, и Таниэль продолжил:
– Он сказал, что я теперь похож на Жулен. По крайней мере, стал равным Предвечным по силе.
Услышав имя Жулен, Тамас скрипнул зубами. Еще одна предательница. Вокруг сплошная измена. Как может Таниэль быть в чем-то похожим на нее?
– Не стоит принимать всерьез все, что говорил Михали.
– Думаю, он все-таки был прав, – возразил Таниэль. – Я почти ничего не ел, пока прятался в этих горах, но я не очень голоден. У меня не было пороха, но я мог рассмотреть любую мелочь в ста ярдах от себя. Не настолько хорошо, как в пороховом трансе, но и ночное зрение, и слух, и обоняние стали лучше. – Он поднял на Тамаса внезапно покрасневшие глаза. – Я голыми руками вырвал челюсть у одного солдата. Без всякого пороха! Я выломал Стражу ребро и проткнул им же. Правда, в тот раз я все-таки был в трансе.
– Бездна, – шумно выдохнул Тамас.
– Я знаю, – хмыкнул Таниэль. – Меня теперь очень трудно убить. Кровь из меня по-прежнему течет, но я стал сильнее, быстрее. Кресимир приказал солдатам сломать мне руку, но они не смогли. Я изменился, отец, и это меня пугает. Михали погиб, а Ка-Поэль не может говорить, и мне не у кого узнать, что со мной происходит.
Голос Таниэля сорвался, он опустил голову.
– Таниэль, послушай меня. Что бы с тобой ни происходило, ты с этим справишься. Ты настоящий борец.
«И ты мой сын», – мысленно добавил фельдмаршал.
– А стоит ли с этим бороться?
На мгновение Тамас снова увидел перед собой того испуганного мальчишку, которого утешал после смерти Эрики. Он взял Таниэля за плечи и крепко прижал к груди:
– Бороться всегда стоит, сынок.
Так они простояли несколько минут. Наконец Таниэль отстранился и вытер нос рукавом. Тамас негромко вздохнул, надеясь, что Таниэль не видит его слез.
– Отец.
– Да?
– Я выстрелил Кресимиру в глаз. А потом, когда он поймал меня в старом замке, ударил его кулаком в нос.
Тамас уставился на сына, пораженный нелепостью услышанного. Вдруг его живот мелко затрясся, фельдмаршал запрокинул голову и расхохотался. Через мгновение Таниэль подхватил его смех. Они смеялись до тех пор, пока из глаз не потекли слезы, а у Тамаса ужасно разболелась рана. Потом они долго молча смотрели друг на друга.
– Прости за то, каким я был, – сказал Тамас.
Эти слова дались ему нелегко, но он тут же почувствовал, как с плеч упал тяжелый груз. Он краем глаза следил за лицом сына, надеясь увидеть там хоть какой-то отклик. Но Таниэль внезапно отвернулся, и Тамас испугался, что он сейчас уйдет.
– У тебя много детей. – Таниэль показал рукой на лагерь. – Все твои солдаты.
– Но только один важен для меня.
– Они все важны. Отец, ты можешь сделать для меня кое-что?
– Конечно.
– Прости Влору.
Тамас удивленно вскинул брови. Он ожидал чего угодно, только не этого. Фельдмаршал провел рукой по волосам и нащупал шрам от пули, полученной в сражении возле Пальцев Кресимира.
– Мне понадобится время.
– Просто попробуй.
– Хорошо, попробую.
– Спасибо. И вот еще что, отец. В коробе, который Ка-Поэль носит на спине, лежит амулет, связывающий Кресимира. Только она не дает богу погубить нас всех.
– Что ты сказал?
– Но это еще не все. – Таниэль шумно вздохнул. – Я люблю ее.
На следующее утро Тамас тайком пробрался в лагерь адроанской армии, словно человек, потерявший ключи от собственного дома.
«Не похоже на парадный вход», – подумал фельдмаршал, надвинув шляпу на глаза и закутавшись в плащ, пока Олем предъявлял документы женщине-караульной. Впрочем, парадный вход Тамасу и не был нужен. Скорее, наоборот.
Караульная щурилась, пытаясь разобрать в тусклом утреннем свете, что написано в бумагах Олема, и медленно шевелила губами. Это был приказ, подписанный накануне самим Тамасом. Женщина вернула документ Олему, подозрительно покосилась на его спутника и махнула рукой:
– Вроде бы все в порядке.
Тамас облегченно вздохнул, когда они прошли в лагерь и затерялись среди палаток, опасаясь, что недоверчивые охранники могут проследить за ними. Фельдмаршал предпочел бы, чтобы его солдаты просто тщательнее осматривали незнакомцев, а не устраивали дурацких игр в рыцарей плаща и кинжала, которые так нравятся офицерам из аристократов. С другой стороны, он был доволен тем, что обошлось без лишних вопросов.
Лагерь начинал просыпаться. Солдаты вылезали из палаток и разогревали кофе на углях костра, прачки разносили выстиранные мундиры. Тамас с Олемом сняли плащи и благополучно проскочили последнюю сотню ярдов до штабной палатки. Лишь несколько человек узнали их и, мигом избавившись от сонливости, четко отсалютовали Тамасу.
– Доброе утро, сэр!
– Доброе.
– Это было великолепно, сэр. Я хотел поздравить вас сразу после сражения, но все никак не выдавалось случая.
– Спасибо. Продолжайте. – Тамас указал на завтрак лейтенанта, а сам наклонился к уху Олема и прошептал: – Полагаю, мы одержали победу, раз армия до сих пор цела.
Проходившая мимо женщина-капитан не дала Тамасу договорить.
– Поздравляю с победой, сэр, – сказала она, отсалютовав. – Это был впечатляющий ход – послать в контратаку Сто первый батальон.
Фельдмаршал вежливо кивнул.
Как только капитан отошла, он продолжил:
– Похоже, никто ни о чем не догадался.
– Отличная работа, сэр, – выдавил из себя улыбку Олем. Он чуть не впал в истерику, когда Тамас собрался выручать Таниэля, и, возможно, фельдмаршал так и не решился бы на это, если бы Влора не переспорила телохранителя. – Думаю, теперь уже можно сказать, что все вышло так, как вы задумали.
– Подождем рапорта о потерях.
