– Простите, – пробормотала она. – Я не хотела…
Он криво усмехнулся:
– Что ж, по крайней мере, это честно. Пойду поищу себе палатку.
– Не уходите.
Бо хмуро взглянул на нее, а затем снова обнял.
Нила положила голову ему на грудь, прислушиваясь к ударам его сердца, и замерла. Крики умирающих, звучавшие в ее голове, утихли.
Но что-то подсказывало ей, что со временем их станет намного больше.
20
Тамас просмотрел горы рапортов о сражении, в котором он, как все были уверены, одержал победу.
Оно уже получило название битвы у ручья Нейда, по имени той речушки, которая протекала через поля боя. Судя по тому, что никаких слухов о четырехдневном отсутствии фельдмаршала по лагерю не ходило, Абракс решила сохранить тайну, а Олем заставил своих штуцерников держать язык за зубами. На какое-то время. Несколько сотен солдат знали, что Тамас отправился спасать Таниэля. Так или иначе, кто-то из них проговорится. Но чем позднее это произойдет, тем лучше.
Тамас трижды перечитал отчет Влоры, а кроме того – рапорты трех генералов, пяти полковников, двух капитанов и одного сержанта. Безусловно, Влора дала наиболее полную картину сражения, но остальные дополнили ее подробностями, о которых она не знала или посчитала недостаточно важными.
Фельдмаршал протер глаза и устало вздохнул. Он отдал бы сейчас что угодно за миску тыквенного супа Михали. Или даже за возможность пять минут поболтать с ним. Михали, при всех его недостатках, прекрасно помогал Тамасу снять напряжение, о чем фельдмаршал сам не догадывался, пока не услышал о гибели бога.
Но возможно, Тамас просто позволил себе небольшую слабость.
– Олем! – позвал фельдмаршал. – Олем!
Полог палатки приподнялся, и внутрь заглянул охранник. Тень от лампы заплясала по его лицу.
– Простите, сэр, но Олем отдыхает. Я могу что-то сделать для вас?
– Э-э, нет. Не беспокойся. Я сам… Постой, который теперь час?
– Думаю, около одиннадцати, сэр.
– Спасибо. Разыщи инспектора Адамата. Если он не спит, попроси его зайти ко мне через полчаса. Но если он уже уснул, тогда не буди.
Рапорт инспектора Тамас тоже прочитал.
Он поднялся на ноги и тут же вздрогнул от боли. Прижав руку к ране, фельдмаршал пошел к столу и принялся перерывать бумаги, пока не обнаружил тарелку с ужином. Хлеб зачерствел, сыр покрылся плесенью, а говядина была такой твердой, что не прожуешь. Тамас с трудом проглотил половину порции, но потом сдался. Он взял со стола пару золотых нашивок, положил в карман и вышел в темноту ночи.
Где-то неподалеку женщина играла на скрипке нежную мелодию и напевала, ее голос далеко разносился в тишине лагеря. Охранники отсалютовали Тамасу.
– Вольно, – сказал он. – Я прогуляюсь немного. Можете идти следом, только не мешайте мне.
Двое охранников сопровождали его, держась на почтительном расстоянии. Заметив фельдмаршала, солдаты вскакивали с мест, но он знаком приказывал им оставаться на местах. Пение женщины-солдата затихло, и в ночной тишине раздавались лишь крики и стоны раненых из северной части лагеря, где располагался лазарет. Тысяча четыреста солдат уже после сражения потеряли руки или ноги, еще у сотен были смертельные ранения. Все, что могли сделать для них врачи, – дать покурить малы и ждать неизбежного конца.
Напряжение схватки уже схлынуло, герои воспеты, награды розданы, и о битве теперь напоминают только страдания.
– Я должен был остаться с ними и вести их в сражение, – пробормотал Тамас.
– Сэр? – отозвался охранник.
– Нет, ничего. Кто-нибудь знает, где капитан Влора?
– Никак нет, сэр, – одновременно ответили оба.
Тамас разыскал палатку Олема, неподалеку от своей. Несколько штуцерников еще сидели возле костра. Один читал при свете лампы, другой что-то вырезал из дерева. Когда Тамас приблизился, они дружно вскочили на ноги.
– Вольно, – со вздохом произнес фельдмаршал и показал на палатку Олема. – Я просто хотел поговорить с полковником.
Двое штуцерников переглянулись. Третья, женщина лет тридцати с коротко стриженными волосами, откашлялась и сказала:
– Думаю, он спит.
Тамас подозрительно прищурился:
– У него же Дар, он не нуждается в сне.
Все прекрасно знали об этой особенности Олема. Зачем тогда она это сказала?
– Я… кажется, я видел, как он ушел, – вмешался другой солдат.
Тамас насыпал на язык щепотку пороха и направился к палатке.
– Олем, ты…
Пороховой транс позволил фельдмаршалу разглядеть, что творится внутри палатки, хотя та и не была освещена. Послышался смех, потом приглушенные ругательства, и Олем поднялся с койки. Он был обнажен до пояса.
– Да, сэр?
Тамас посмотрел на темный силуэт в койке и невольно расплылся в улыбке. Возможно, Олем снова сошелся с той симпатичной прачкой.
– Извини, я не хотел тебе мешать.
– Ничего страшного, сэр.
– Я просто искал Влору.
Олем закашлялся.
– Э-э…
– Я здесь.
Влора села на койке рядом с Олемом и откинула рукой волосы с лица.
– Я… мм… подожду тебя снаружи.
Тамас отошел к костру. Штуцерники упорно избегали встречаться с ним взглядами. Он топнул ногой, обдумывая, что бы такое сказать Влоре вместо нотаций о «близких отношениях между офицерами».
– Прошу прощения, сэр, – пробормотал какой-то солдат, но другой тут же пнул его по ноге.
– Все в порядке, – ответил Тамас, усмехаясь в глубине души. – Я и не ожидал бы ничего другого от них, – он показал пальцем на своих охранников, – если бы сам затащил кого-то в койку.
Тот же солдат сдавленно фыркнул и получил от товарища еще один пинок.
Через мгновение Влора вышла из палатки Олема, натягивая мундир поверх наспех застегнутой сорочки. Остановилась, чтобы зашнуровать сапоги. Тамас дождался, когда Влора приведет себя в порядок, и отвел в сторону от костра.
– Я не собираюсь извиняться, сэр, – сказала она, как только убедилась, что Олем и штуцерники не смогут ее услышать.
– Мм, за что?
Влора напряженно застыла, и Тамас со вздохом повернулся к ней:
– Это жизнь, Влора. Ты сама мне так сказала. Я рад, что вы все еще что-то находите в объятиях друг друга. И мне жаль, что сам я лишен такого удовольствия.
– Сэр?
Влора уставилась на него, приоткрыв рот от удивления, и Тамас сдержал усмешку. Ему было приятно думать, что он еще способен кого-то удивить.
