Когда покинул душную и шумную территорию лагеря, на улице темнело и холодало. Небеса, перегруженные неподъемными от воды тучами, теперь, казалось, окончательно остановились и медленно утопали в подкрадывающихся сумерках. Но, несмотря на их обреченность и безнадежность перед скорой ночью, они все-таки находили в остатки сил, разрывали мрачные тучи-корабли и оттесняли тьму, показывая свои жуткие раны – багровые просветы, омывающие уродливые окрестности рубиновым светом. Он ложился то на сырую жухлую траву, то на лужи, то на стволы пораженных опухолями деревьев, то на хилые остовы, и всякий раз щедро окроплял их кровью, перекрашивая в алый оттенок. Но вскоре порезы на небе затягивались, переставали кровоточить, и сияние, посветив еще чуть-чуть, – исчезало, больше не в силах бороться ни с тучами, ни с напирающей темнотой. А через какое-то мгновение на землю опустился крепкий промозглый ветер, без спроса вторгающийся в разграбленные салоны чужих машин, и начинал показывать своенравный характер: выть, скулить, плакать, хлопать дверьми, разбрасывать листву, гнуть ветви, звенеть стеклом.
– Сколько еще до этой церкви идти… – потягивая сигарету, проворчал, вновь обернулся и увидел нескольких собак, рыскающих в густых кустах, близ дороги. Глаза жутко светились – чуяли меня, наблюдали. – А то уже ночь близится…
Четвероногий эскорт же, несмотря на то, что я один, приближаться не рисковали – побаивались, чувствовали исходящую от меня опасность. Иной раз, правда, кто-то из особенно матерых кобелей, выбежав на дорогу, выпускал в меня череду громкого лая, но стоило положить руку на арбалет – сдувало как ветром. Такая игра меня обычно изрядно веселила, но бывали моменты, когда собаки, уставшие отсиживаться где-то на отшибе, сливались в небольшую стаю и шли за мной по пятам, рыча вслед. Вот тогда действительно становилось не до смеха: одно резкое движение – и изорвут в клочья, как тряпку. Но даже в такой ситуации арбалет по-прежнему действовал безотказно и вынуждал облезлую свору держаться подальше – первым упасть с дротиком во лбу или брюхе не хотел никто. Вот только прекрасно понимал: долго так пугать голодных зверей не выйдет – рано или поздно нападут, это лишь вопрос времени. Однако ситуация осложнялась тем, что скрыться от псин, случись погоня, просто-напросто негде: ни тебе поблизости высоких деревьев, ни машин, ни сооружений. Оставалось только идти с прежней скоростью и ни в коем случае не останавливаться, чтобы не дай бог не спровоцировать свору, только и ждущую момента, когда оступлюсь…
– Вот же привязались, – раздраженно выдохнув дым, промолвил я, – хрен отвяжешься…
И неизвестно, сколько бы продолжалось это преследование, если бы со стороны лагеря вдруг не послышались выстрелы. Каркнули вороны. Стая в один момент утратила ко мне гастрономический интерес, заметалась, заскулила и вскоре разбежалась по ближайшим канавам и оврагам.
– Уже?.. – не поверил вначале я и развернулся: полдюжины вооруженных людей с фонарями отчетливо виднелись вдали. Они дружно бежали в мою сторону, бранились, свистели, окликивали.
– Быстро же вы спохватились…
Сделав затяжку-другую, я почему-то вдруг понадеялся, что они не за мной – мало ли за кем бегут-то? – но когда грянула следующая автоматная очередь и в пяти шагах взлохматилась кучка листьев, стало совершенно ясно: все-таки за мной. Выкинув окурок, – спрыгнул в небольшой овражек и рванул к невысокому бетонному забору – за ним, вдалеке, виднелись развалины жилых домов.
– Уйдет, пацаны, скорее!! – кричали преследователи. – Уйдет ведь, сука!! Уйдет!..
– Не отстанут, – обернувшись, тихо проговорил я, секунду проследил. – Эти точно не отстанут…
Второпях перекинув вещмешок, – с разбегу вскарабкался на отсыревший хрупкий бетон и перелез. Но едва упал на кучу веток, по забору пронзительно заколошматили пули. Подняв мешок, – на бегу забросил за плечи и помчался напролом через кусты к узкой дороге, тянувшейся меж двух осыпавшихся до основания сооружений, опутанных багровыми вьюнами.
– За ним!!
– Пали, мля, пали!!
– Уходит, гребень!!
Метнувшись от стены в сторону, буквально взорвавшейся ураганом красных осколков почти перед лицом, я на ходу нырнул в высокую кожистую траву, какой благо хватало, и выставил руку с арбалетом.
– Иначе не оторваться – догонят, – и выстрелил наудачу.
– Ай, млять… – завыл кто-то из преследователей, – пацаны… этот… бочину мне, кажется, продырявил… сука-а-а…
– Разделимся! Вы трое – за ним!.. Показывай, где?.. Ну?.. Твою…
– Хоть чуть задержать их… – проговорил я и, вытащив из колчана новенький черный дротик, быстро перезарядил оружие, – а теперь уходим…
Но едва высунулся, – траву сбрило длинной неприцельной очередью: стреляли от бедра, веером.
– Стой, тварь!! – крикнули сзади.
– Ага, – проговорил я и влез через сильно порушенную оконную раму на первый этаж, очутившись в пустом засыпанном строительным мусором помещении с побитым полом, дырявым потолком и повсеместными лужами. – Прямо так взял и остановился.
От автоматных очередей страшно закладывало уши, от рикошетов дрожали и сыпались стены, сверху валилась штукатурка. Я кидался от серых фонтанчиков, появляющихся каждую секунду, то влево, то вправо, то снова влево, но за мной следовали неуклонно, не давали возможности оторваться. Те, кого Скупщик послал за моей головой, хоть и простоваты, но дело свое знали хорошо – стреляли на опережение, отрезали ходы, загоняли, как крысу в угол. За все время ни разу не слышал, чтобы кто-то из них прекращал стрельбу ради перезарядки магазина – один тут же подменял другого, и потеря в уроне просто-напросто сводилась к нулю.
– Как же мне с вами быть-то… – проговорил я, скрываясь от пуль за потресканной несущей стеной, – даже высунуться не даете…
– Слышь, сучара, тебе не уйти отсюда! – сквозь пальбу и звон рикошетов, зычно пригрозили мне.
– Посмотрим, – обронил я и, прижавшись боком к стене, вновь вытянул руку.
– Я ж тебя как вшу размажу! – прорычал все тот же бас, и тут преследователь показался. Наши глаза встретились. Автомат против арбалета. Кто окажется быстрее? – Эй, я этого…
Но закончить не позволил дротик, впившийся в круглое опухшее лицо. Тот завыл, уронил в лужу автомат, упал на колени и повалился набок. Каменное крошево и кирпичи омылись кровью. Я все-таки оказался быстрее.
– Может, хоть сейчас отстанут? – с надеждой высказался я, но тут услышал топот, лязг снаряжения и гомон. – Нет, не отстанут…
И, не дожидаясь появления противников, – к дверному проему с виднеющейся обшарпанной, с гнилыми перилами, лестницей. Но только подбежал, – сверху прыгнул еще один прихвостень Скупщика – лицо закрыто платком – и повалил. Быстро поднявшись, я хотел выстрелить, но тот ногой выбил арбалет и толкнул меня на оконную решетку, облепленную багровыми прядями.
– Попался, пацаны!! – восторженно протрубил он и сорвал платок. Им оказался один из тех самых громил. – Ну что, все?.. Деваться некуда? – кинул в сторону автомат, выхватил короткий обоюдоострый нож. – Иди-ка сюда, иди – убивать буду. Медленно.
