Особый интерес к ним проявил и сам профессор Эрик Гельдман. Он увеличил тем в три раза рацион питания на постоянной основе, снабдил целый отряд экспериментальными моделями луков, броней, боеприпасами и позволил то, чего не разрешалось за все время ни одному Тенеборцу – свободно входить в научный комплекс. Вот только новым, неизвестно за какие заслуги подаренным снаряжением ни один боец, включая Марка, так и не воспользовался – побрезговал. Принимать «подачки» из рук такого изворотливого и двуличного убийцы, по чьей воле Тенеборцы в одночасье лишились замечательного командира, лучшего стрелка, друга и преданного товарища, – никто не захотел. Однако сам Марк, несмотря на мятежные настроения своих людей, выкидывать снаряжение, какому черной завистью бы позавидовал любой отряд, не стал, а предложил вариант куда более грамотный: сложить все в арсенале «до лучших времен» и забыть о нем, как о страшном сне. Не стал пренебрегать и уникальной возможностью – доступом к самому Гельдману, считая, что это – единственный и самый верный способ разоблачить старика, сорвать маску, докопавшись до истинной сути происходящего внутри комплекса.
И без того нелегкую ситуацию в стенах Горизонта-26 подогревала еще и пока что скрытая, неявная конфронтация между отрядом Марка и остальными Тенеборцами, отныне люто возненавидевших гельдманских фаворитов и истово пытающихся хоть как-то выслужиться перед профессором и всячески испортить существование своим недавним боевым товарищам…
Выпив немного коньяка из фляги, пока остальные бойцы принимали душ после долгих и утомительных тренировок по рукопашному бою, Марк решил немного вздремнуть и рухнул на заправленную зеленым покрывалом койку, по привычке закинув ногу на ногу и сложа руки за голову. Но заснуть никак не удавалось – мешали тяжелые, не дающие покоя мысли о судьбе Айса, о просьбе присмотреть за молодой девушкой, томящейся в казематах комплекса, о Горизонте-26 и о том, какое будущее ждет всех. Тогда он перелег на правый бок, глядя на другие пустые двухъярусные койки, чтобы отвлечься, но его ждало то же самое – мысли, мысли, мысли. Марк лег на левый бок и даже сделал еще пару глотков горячительного, надеясь, что вот так вот просто, грубо и незатейливо сможет прогнать тяжелые мучительные думы, но он глубоко заблуждался – алкоголь только подталкивал к тревожным размышлениям, но отнюдь не освобождал от них. Но хуже всего ему стало от того, что он вдруг вспомнил все передряги, радости и печали, какие ему с Айсом пришлось пережить: нападения морфов, бои с мародерами, смерти друзей, постоянный стресс, шумные посиделки в баре, какие-то мелкие праздники – все это рвало душу на части, никак не давало успокоиться…
Поняв, что на борьбу с самим собой просто-напросто не хватит сил, Марк решил полежать некоторое время с закрытыми глазами в тишине, уже не противясь воспоминаниям, – единственному сокровищу, какое не вправе кто-либо отнять.
Но побыть в тишине так и не удалось – со стороны входа послышался громкий смех, шаги.
– Эй, Марк! – подойдя, окликнул молодой веселый коротковолосый парень в мокрой темно-зеленой майке и с большим вафельным полотенцем на шее. – Не спится, что ли? – без спроса взял флягу с его койки, понюхал. – У-у-у… это залет!
– Это не залет, – принялся оправдываться Марк и слегка подвыпившим, уставшим голосом пояснил: – Это лекарство от бессонницы…
– Что, все так хреново?.. – вдруг сменив шуточный тон на серьезный, с глубоким пониманием осторожно спросил боец.
Марк кивнул, опечаленно посмотрел тому в покрасневшие после душа глаза.
– Тяжело мне, погано… – разоткровенничался он, – да и казарма без Айса стала какая-то мрачная, холодная, как склеп. Может, перекрасим ее к чертям собачьим, а? В какой-нибудь коричневый или желтый цвет?.. Все ведь покрасивее будет, хоть каким-никаким, а теплом наполнится.
Вместо ответа парень снял полотенце, присел на край койки.
– Знаешь… – начал он, – может, это и покажется бредом, но мне кажется, что наш старший сержант еще вернется.
– Забудь об этом, – отрезал Марк, – ему здесь появляться крайне нежелательно: если заметят рядом с базой – расстреляют из пулеметов…
Он взволнованно выдохнул, забрал у того флягу, еще выпил.
Парень же внимательно слушал, лишь изредка кивая проходящим мимо бойцам, готовящимся к отбою.
– Хотя, если сказать по секрету… – продолжил Марк после длительной паузы, – я тоже сегодня об этом подумал.
– Ну тогда не вешай нос, Марк! – взбодрил тот и, пошлепав по плечу, вдруг хлестнул мокрым полотенцем и как мальчишка рванул к своей койке, на бегу заливаясь смехом.
– Ничего-ничего! – запоздало бросил вдогонку Марк и хитро улыбнулся: – Я тебе это завтра припомню, засранец! – а потом громко объявил: – Все! Всем отбой!
В следующую секунду койки дружно заскрипели, одеяла зашуршали, послышались зевания.
Устало вздохнув, Марк решил, что и ему будет не лишним ложиться, как вдруг висящая на поясе рация, до этой минуты никак себя не проявляющая, – ожила.
– Кому понадобился-то в такой час?.. – удивился Марк и, решив не томить ожиданием собеседника, принял вызов: – На связи младший сержант Марк Харрис!
– Прошу извинить меня за беспокойство в столь поздний час, сержант… – принялись извиняться в эфире, и Марк без труда узнал льстивый, обходительный голос Гельдмана. – Скажите, вам удобно сейчас разговаривать или мне связаться с вами завтра, в первой половине дня?
– Удобно, – изобразив саму вежливость, ответил Марк и невольно повернул голову, на удивление не замечая ни одного проснувшегося бойца: все спали как убитые – тренировки выжали из них все соки. – Говорите, я слушаю вас…
– Да собственно говорить много и не придется… – словно не Марку, а самому себе проговорил Гельдман и тут же добавил, но на этот раз деловым тоном: – Давайте, в общем, заходите ко мне – есть, что обсудить. Надолго я вас не задержу. Обещаю.
Рация смолкла.
Повесив ее на пояс, Марк принялся собираться.
«Зачем это понадобился-то ему? – теряясь в догадках, подумал он. – По рации сказать не мог?»
Подтянув шнуровку и не став надевать доспехи, Марк в одних штанах и майке осторожно поднялся с койки, чтобы та не скрипнула и ненароком не разбудила уставших бойцов, и пошел к выходу. Погасив одинокую лампу возле дверей, он зачем-то обернулся, прошелся строгим взглядом по казарме и, не обнаружив ничего подозрительного, удовлетворенно кивнул и вышел.
Дойдя по дороге, освещенной тусклыми фонарными столбами, до больших железных ворот научного комплекса, Марк смиренно встал возле них и вдруг почувствовал, что начинает мерзнуть – неожиданно подул ночной стылый ветер. Не помогли ни растирания, ни текущий по его жилам коньяк – тот словно мигом улетучился, испарился, оставляя разгоряченное и разнеженное тело на закуску холоду.
– Холодно что-то… – сквозь стучащие зубы протянул он, поплясывая на месте, – надо было все-таки надеть что-нибудь…
Тут ворота комплекса тихо ухнули и раскрылись.
