Марк прошел.
Войдя в безлюдный научный комплекс, где вместо нормального дневного освещения горели лишь несколько редких бледных неоновых ламп, он быстрым шагом дошел до лестницы и вдруг на всякий случай осмотрелся: ни слева, ни справа никого не оказалось – все коридоры пусты. Марк постоял еще пару мгновений, словно ожидая кого-нибудь увидеть, и невольно прислушался. Кругом стояла немая тишина, нарушаемая разве что почти неслышным и едва уловимым гулом кондиционеров и вентиляции, работающих где-то в недрах помещения и ежесекундно втягивающих тяжелые запахи реагентов. На секунду Марк даже поймал себя на мысли, что почему-то не наблюдает здесь привычных глазу снующих туда-сюда людей в белых халатах, но потом вспомнил, какой за окном час, вмиг осекся и направился на второй этаж.
Очутившись наверху, Марк почти сразу наткнулся на разлитый по гладкому полу одинокий желтый свет и пошел на него, в скором времени обнаружив лабораторию с открытой входной дверью. Заглянув туда, он увидел профессора Гельдмана, целиком и полностью погруженного в работу за электронным микроскопом. Тот выглядел крайне уставшим, бледным, замученным и отвлекался от пристального наблюдения лишь на пару мгновений, да и то ради того, чтобы промочить горло глотком кофе, черкануть пару строк в толстой тетради или набросать очередную формулу на маркерной доске. Поняв, что профессор сильно занят и попросту не видит гостя, Марк решил лишний раз не отрывать его от важных, требующих собранности и сосредоточенности дел и прошел без стука, с любопытством разглядывая всевозможное сложное оборудование, в каком, говоря откровенно, не смыслил ничего.
Услышав приглушенные шаги, Гельдман тотчас оторвался от окуляров, забрал с засыпанного бумагами стола очки, надел и с укором взглянул на Марка:
– Ну наконец-то! – натянуто улыбнулся, подтянул галстук. – А то я уже начал думать, что вы заблудились в стенах комплекса. Постойте-ка, что это у вас с лицом? – приподнял того за подбородок. – Вы что, пьяны?! А впрочем, неважно. Идите за мной.
Он вдруг потерял интерес к гостю, шагнул к выходу.
– Простите меня еще раз, сержант, что мне пришлось вас выдернуть из теплой койки, – не оборачиваясь, принес свои извинения Гельдман, – просто столько дел свалилось… столько всего нужно обработать, рассмотреть, проанализировать, что мне не хватает и целого дня. Вот и засиживаюсь тут допоздна, сами видите, – забрал ключи от лаборатории из кармана старенького халата, снял с вешалки, оделся, – вы пока выходите-выходите…
Марк вышел из лаборатории и стал ждать пожилого профессора.
Тот погасил свет, запер входную дверь, откашлялся.
– Идемте, – сделав пригласительный жест, Гельдман засеменил вдоль длинного коридора, – сейчас я покажу вам кое-что интересное.
– Куда мы? – наконец спросил Марк после долгого молчания.
– Сейчас увидите.
Вскоре они оба подошли к большой застекленной белой пластиковой двери, и Гельдман отворил ее, первым заходя в просторное темное помещение.
– Включите свет, – не глядя на Марка, вежливо попросил он, а сам неторопливо подошел к компьютеру, включил, уселся в высокое скрипучее кое-где подранное офисное кресло и стал дожидаться, когда загрузиться операционная система.
Через пару мгновений все люминесцентные лампы нагрелись, и Марк буквально опешил от того, что увидел теперь, при ярком освещении: огромные вычислительные агрегаты с мигающими разноцветными диодами, экраны на стенах, внушительных размеров окно, закрытое стальными жалюзи, – все это навевало на мысль, что он находится именно в кабинете для наблюдения.
– Подойдите к окну, сержант. Смелее, не стойте столбом, – потребовал Гельдман и, быстро введя на клавиатуре персональный пароль, закликал мышкой, внимательно, с прищуром, глядя в яркий тоненький монитор. – То, что, а вернее, кого вы сейчас увидите – заслуга вас и вашего отряда. Напомню: до вас на такой риск не осмеливался никто.
«Интересно, – подумал Марк, – неужели стража покажет?»
В следующую секунду что-то в просторном кабинете пронзительно пискнуло, спящие экраны ожили, пока демонстрируя одну только рябь, и на его глазах закупоренное окно с тихим жужжанием стало раскрываться, являя тому одну лишь кромешную непроглядную темноту. Какое-то время ничего не происходило, и утомленный долгим ожиданием Марк уже начал чувствовать, что проваливается в сон, как вдруг за окном послышался звонкий эфемерный щелчок, и тьма мигом развеялась, уступая место ослепительному, нестерпимому электрическому свету. Не выдержав этой белизны, он тотчас отвернулся, вытер выступившую испарину и озадаченно глянул на профессора – тот как ни в чем не бывало стучал по клавиатуре, не обращая на того никакого внимания.
– Извиняюсь за столь яркий свет, сержант, – промолвил наконец Гельдман и, повернувшись, объяснил: – Но, к сожалению, он необходим – сон у стража глубокий и долгий: в среднем около пятнадцати часов. Влияет ли на это их среда обитания – Сумеречная Зона – точно нами не установлено, но зато нам абсолютно точно известно: такие внешние раздражители, как яркий искусственный или дневной свет пагубно влияют на их нервную систему, пробуждают агрессию и выводят из состояния сна.
– Да и электричество их неплохо так… заряжает, – позволил себе неуместную шутку Марк и как-то странно посмотрел в глаза профессору, словно ища поддержки. Но тот сидел с серьезным непроницаемым лицом и хлопал глазами, глядя на него, как на законченного истукана.
– Поддерживаю, – все-таки кивнул тот и опять приник к монитору, – но сейчас вам лучше вернуться к окну – пропустите самое важное.
Марк повернулся, опять встал возле окна, сложил руки и пригляделся, больше не боясь быть ослепленным – свет теперь казался ровным, мягким, не разящим. Но едва опустил глаза, – у него буквально перехватило дыхание: там, внизу, раскрылся огромный зал со множеством прожекторов и стоящим ровно по центру гигантским морфом-стражем. Его задние лапы намертво скованы тяжелыми браслетами, передние – растянуты толстыми стальными канатами, а приплюснутую бронированную морду наполовину скрывала металлическая маска, из-под какой то и дело доносился глухой сдавленный хрип. Сам же морф лишь изредка потрясал могучим телом, облепленным различными датчиками, сотрясал канаты, вертел головой, словно дикий зверь, мерцал серыми глазами и временами вздрагивал, как от внезапного удара хлыста. Испепеляющий свет, что недавно наполнял весь зал, по-видимому, все-таки пробудил его, хоть и не до конца, вернул в сознание, но почему-то не вызвал гнев – скорее всего, стража предварительно усмиряли электрическим током.
– Морф-страж, в отличие от остальных разновидностей инопланетной формы жизни, обладает уникальной и единственной в своем роде структурой крови, способной вступать в симбиоз человеческой, – начал свое изложение Гельдман и тут Марк похолодел, безотрывно глядя на некогда грозного морфа, трагически унесшего жизнь Чаку Теперь в голове понемногу складывалась воедино жуткая мозаика: Гельдман проводит на похищенных людях опыты. – Но не это самое главное! – весь загорелся, глаза засветились. – А то, что при таком вот синтезе образуется пахучее токсичное вещество темно-синего цвета, являющееся смертельным как для морфов, так и для их флоры. Отростки и растения, что имеются в нашем распоряжении, чахли и обмирали прямо на глазах! Это прорыв, сержант! Оружие, на чьи поиски затрачено так много времени и сил, наконец-то найдено! С его помощью Сумеречную Зону еще можно остановить…
